Черная вдова

– Сократить общественные фонды потребления!
– рубанул воздух рукой Аркадий.

– Позволь, позволь, - возразил Ярцев.
– Это одно из важнейших достижений нашего общества! Бесплатное лечение - а значит, доступное всем, понимаешь! А жилье? Копейки...

– А зачем?
– с вызовом спросил философ.
– Объясни, почему за жилье установлена символическая плата?

– Потому что это одна из основных потребностей человека! Как хлеб! Как одежда! Их должны иметь все. Умные и не очень, здоровые и больные, многодетные и одинокие.

– Позволь, позволь!
– распалился Аркадий.
– Я не спорю, квартиры должны иметь все. Но вот какие - это вопрос!

– Нормальные! Со всеми удобствами!

– Я не о том. Смотри, что получается. У нас в семье шесть человек. Живем в двухкомнатной квартире. Правда, стоим на очереди. А соседка напротив - одна в трехкомнатной! У нее умер муж, а дети давно ушли, получив свою площадь.

– Что же делает соседка одна в трех комнатах?

– Сдает! А вот если бы она платила не символическую плату, а реальную - черта с два занимала бы три комнаты! Переехала бы, миленькая, в однокомнатную!

– А ты бы - в ее?
– усмехнулся Глеб.

– Почему в ее? Может быть, в пятикомнатную. Или - семи! Словом, такую, какая необходима для нашей семьи.

– Не дадут! И не просите.

– И вообще, почему мы должны просить у кого-то квартиру? Почему? запальчиво произнес Буримович.
– Мать с отцом вкалывают за милую душу. Моя жена... Ну, и я не бездельничаю. Так дайте же нам возможность самим выбирать ту или иную услугу, благо...

– Многого хочешь, - раздался насмешливый голос.

Они обернулись.

– Привет, Женя, - поздоровался с высоким худым парнем Глеб.

Это был лаборант с химфака. Буримович молча кивнул ему.

– Я не конкретно о себе, - пояснил философ.
– О тебе, о нем... О каждом. Потому что убежден: чрезмерное сокращение принципа возмездности, эквивалентности и оплаты получаемых услуг, ограничение сферы товарно-денежных отношений, замена их прямым административным распределением приносит больше отрицательных, чем положительных результатов. И мы еще удивляемся, откуда берутся так называемые "деловые" люди, разные проныры и прохиндеи! Надо за квартиру брать столько, сколько она стоит в действительности, за путевку в санаторий - тоже. Хочешь иметь дачу - плати за землю не символический налог, а сумму, соответствующую затратам на благоустройство поселка, проведение дорог, электричества, газа и тому подобное. Причем - дифференцированно. Желаешь поближе к городу или, например, у речки - дороже, подальше - дешевле!

– С моей зарплатой я могу рассчитывать на клочок болота за триста километров, - рассмеялся лаборант.
– Да и мать, хоть она и доцент, тоже не разгуляется.

– Конечно, все эти меры не могут быть проведены при сохранении теперешних окладов, - сказал Аркадий.
– Их нужно увеличить. Как и другие регулярные выплаты - пенсии, стипендии... Пусть каждый получает по труду и платит по потребности! Пора уже снять с плеч государства отдельные функции распределения.

– И будет рай!
– воздел руки Женя.

– Порядок будет!
– сказал Аркадий.
– Исчезнет блат. Многие проблемы самоурегулируются...

Глеб вдруг спохватился - заседание кафедры, на котором он должен сделать сообщение. Глянул на часы - в запасе было минут двадцать. Он оставил Буримовича разворачивать свои идеи перед лаборантом, сдал литературу Люсе и пошел в буфет. Перехватить чашку кофе.

По пути в буфет Глеб вспомнил, что нужно позвонить Копылову. У телефонов-автоматов толклись студенты. Не объясняться же с генералом при народе... Ярцев зашел на кафедру русского языка и литературы, к знакомой лаборантке. Она собиралась идти обедать и, узнав, что требуется телефон, сказала:

– Звони... Будешь уходить, захлопни дверь на английский замок.

– Непременно, - улыбнулся Глеб, протянув ей пачку иностранной жевательной резинки.

– Ну, Ярцев, ну, душка!
– лаборантка сделала ему ручкой и убежала.

Оставшись один, Глеб набрал номер служебного телефона Игната Прохоровича. Ответил помощник генерала. Соединил он с начальником управления весьма неохотно.

Ярцев поздоровался с Игнатом Прохоровичем деревянным голосом: повод не очень приятный, да и не знал он, о чем просить Копылова.

– Знаю, Глеб, знаю, - сказал генерал.
– История, конечно, скверная. Передай Лене, пусть не вешает нос. Следователь опытный. Но и вы должны ему помогать.

– Само собой, Игнат Прохорович. Я звоню почему - просто поставить вас в известность.

– Нет, хорошо, что позвонил, - сказал Копылов, хотя Глеб чувствовал, что этот звонок вряд ли что изменит.
– От бати вестей нет?

– Он не любитель писем. Я сам собираюсь в Ольховку. Надо же навестить.

– Добре, добре, - обрадовался чему-то генерал.
– Передай большой привет Матвеевичу!

Глеб понял, что Игнат Прохорович занят, и поскорее закончил разговор.

В буфете - не протолкнуться. Глеба окликнул доцент Старостин. Научный руководитель Ярцева устроился в уголке.

– Приятного аппетита, Михаил Емельянович, - поздоровавшись, сказал Глеб.

Тот молча кивнул, указал на стул рядом.

– Куда ты, батенька, запропастился?
– спросил доцент, прожевав кусок сосиски.
– Интересовался зав...

– В библиотеке, - улыбнулся Глеб, усаживаясь за стол и потягивая теплый кофе.
– Яко книжный червь. Знаете, очень любопытные сведения удалось разыскать о Суворове.

– Да?
– заинтересовался Старостин.

– Генералиссимус был скромен в еде и не любил давать парадных обедов...

– Знаю, знаю... Прижимист был полководец.

– Совершенно верно.
– Глеб рассмеялся.
– Особенно к нему набивался в гости Потемкин. Суворов все отшучивался, но был вынужден наконец принять светлейшего князя. Понятное дело, фаворит государыни! Суворов призвал к себе метрдотеля Потемкина, Матоне, заказал роскошный обед и просил не щадить денег. Для себя же Александр Васильевич попросил своего повара сготовить два постных блюда. Настал день приема. Обед получился изумительный! Такие блюда подавали, что даже Потемкин ахал! А уж кто-кто, но этот вельможа привык к роскоши! Как выразился о том обеде Суворов, "река виноградных слез несла на себе пряности обеих Индий". Сам же он, сославшись на нездоровье, клевал приготовленное собственным поваром. Назавтра Матоне прислал ему счет. Генералиссимус ужаснулся - тысяча рублей! Платить он отказался, написав прямо на счете: "Я ничего не ел". И отправил его Потемкину. Светлейший князь посмеялся и оплатил счет, сказав при этом: "Дорого стоит мне Суворов".

Глеб замолчал, заметив вдруг, что Старостин его не слушает.

– Забавно, не правда ли?
– на всякий случай сказал он.

– Да, да, - встрепенулся Старостин.

– Что это с вами, Михаил Емельянович?

– Так, ничего...
– доцент отодвинул тарелку с недоеденной сосиской. Понимаешь, инспектор из Министерства высшего образования пожаловал. Проверять.

– Кого и зачем?

– Очередную кляузу, - кисло поморщился Старостин и вздохнул.
– И дернул же меня черт согласиться на участие в приемной комиссии! Лучше бы докторскую закончил! Осталось всего ничего, чепуха...