Черные ножи 4
Шрифт:
— Шевелитесь, свиньи! Иначе забью до смерти!
«Простите меня, братья! Когда-нибудь вы узнаете правду и обязательно простите!»
На Виндека мое представление произвело положительное впечатление. Он одобрительно закивал головой, показывая, что доволен.
Зато со стороны прочих обитателей барака я видел лишь взгляды, полные ненависти. Многие даже не опускали головы, показывая свое отношения ко мне и совершенно не боясь возмездия. Перебоялись. Им уже все равно, что будет дальше, останутся ли они в живых или нет. Они живут одной мыслью — утащить с собой на тот свет хотя бы одного
Поэтому теперь мне нужно опасаться, как бы не получить удар в спину от своих же. Пожалуй, в одиночку в барак отныне заходить я поостерегусь.
После построения на аппельплаце, когда рапортфюрер Зорге лично распределил группы по объектам, и все убыли на работу, Виндек подошел ко мне и сообщил:
— Иди за мной на склад. Поищем тебе кое-какие вещи.
Склады находились все там же — за левой стеной треугольника лагеря, недалеко от крематория.
Кладовщик — толстый лысый тип с очередным непонятным акцентом, назвавшимся Марио, оценивающе взглянул на меня и уточнил:
— Чем платить будешь?
Я недоуменно пожал плечами. У меня ничего не было. Виндек молчал.
Марио пояснил:
— Ты же советский? Я по лицу сразу узнаю. Тут один из ваших все плакался, что голоден и помирает. Худой был, как скелет. Читал в детстве ваши сказки, там был Кощей — кости, да череп. Вот и этот такой же. Хлеб просил.
У меня нервно задергалась правая ладонь и я спрятал ее в карман куртки.
— Денег у него, понятное дело, не водилось, зато был золотой зуб! Сторговались на триста грамм хлеба! Переплатил я, конечно, но вот такой я добряк… Виндек, чего молчишь? Ты же лично рвал его клещами!
Виндек ухмыльнулся. Сейчас его лицо уже не казалось добродушным. Из-под маски простодушного парня проглянула истинная сущность садиста и убийцы.
Твари! Какие же они мерзкие существа, недостойные жить.
Но я лишь улыбнулся, демонстрируя белые зубы.
— Как видишь, у меня все свои! А больше ничего не имею…
— Должен будешь, — подумав, согласился Марио. — Как видишь, тут можно жить хорошо и даже подзаработать при случае.
Ага, буду я тебе должен, удар заточкой под ребро. Уж тебя-то я не забуду, поверь!
— Ну, что же, пойдем и посмотрим, что у нас имеется…
Глава 7
Виндек остался курить снаружи, внутрь идти ему было лень.
В широком помещении склада было не протолкнуться. Я шел следом за Марио и на самом входе чуть было не споткнулся об один из множества плотно набитых чем-то мешков. На каждом был подписан номер и указан вес: от восемнадцати до двадцати килограмм.
— Это волосы, — пояснил кладовщик, — очередную партию из Равенсбрюка привезли, у них место закончилось, вот нам на временное хранение и отправили. А отсюда уже дальше пойдет, прямо на производство.
— Волосы? — не понял я.
— Бабские, — кивнул Марио, — уходят влет! Грубую ткань из них делают, матрасы набивают, сумки шьют. Текстильное производство братьев Шефлер большой объем выкупает, да фабрики Алекса Цинка в Баварии, и не только они. Цена — пятьдесят пфеннигов за килограмм, так что каждый такой мешок обходится им где-то в десять
марок. Чистая прибыль! Мы-то все берем бесплатно. Часть сырья идет на парики, длинные толстые косы очень ценятся. А самим девкам этот товар уже не нужен, им уже ничего не нужно, — обернувшись и подмигнув левым глазом, мелко захихикал он.Я начал задыхаться. Мне словно перехватили глотку гигантской ладонью, не вдохнуть — не выдохнуть.
А взгляд начал блуждать дальше, по хорошо освещенному складу, перебегая от одного нагромождения предметов к другому, фиксируя, осознавая.
В углу в большой куче, выше моего роста были свалены очки. Всевозможных форм металлические оправы, некоторые оплавленные огнем, другие целые на вид. С битыми и уцелевшими линзами. Видно, когда-то все это хотели перебрать и рассортировать, но пока руки не дошли.
Боже! Это только очки — маленький аксессуар, но здесь их тысячи… сколько же людей их носили… и где они теперь, понятно без слов.
Рядом — груда поменьше. Протезы для рук и ног. И простые деревяшки, и более дорогие металлические, гибкие с пристяжными ремнями. Тут же лежали чемоданы — их осталось с сотню, но видно было, что раньше их здесь было куда больше. Последние пару лет узники прибывали напрямую с фронта, а там чемоданов не водилось.
И горы мужской одежды и белья. Брюки, рубашки, куртки, пальто, плащи, жилетки, подштанники, исподнее, нательные майки — все валялось бессчетно грудами и слева, и справа. Мятое, грязное, неаккуратно брошенное, кое-где уже покрытое плесенью, в пятнах и бурых следах крови.
Отдельными кучами громоздилась обувь. Сапоги, туфли, штиблеты, калоши, ботинки.
Всякие мелочи: кисточки для бритья, носовые платки, зубные щетки и еще много всего, что ухватил и не ухватил мой взгляд.
Немцы не пропустили ничего, что могло бы представлять хоть какую-то минимальную ценность. Они сняли с тел и складировали абсолютно все в надежде использовать это в будущем.
Твари! Твари! Нелюди!
Наверное, если бы я увидел здесь еще и детские игрушки, точно сошел бы с ума. Но детей в этом лагере не было.
— Чего застыл, капо? Или глаз на что-то положил? Так бери, не стесняйся, только мне сначала покажи, я запишу в тетрадь.
Я шумно выдохнул, в первый раз с того момента, как зашел на склад. Смотрел я только на Марио, точнее, на его затылок — он как раз отвернул голову в сторону, барским взглядом оглядывая собственное хозяйство.
Прости, Георгий, твое задание оказалось мне не по силам.
С Марио нас разделяло где-то пять шагов, и я преодолел их буквально за мгновение. Он даже не успел обернуться на меня вновь, а мой кулак уже двигался в направлении его головы.
В последний момент кладовщик что-то почувствовал, но я уже взял себя в руки. Скрипя зубами и ломая собственную волю, но я остановил смертельный удар и спрятал руку за спину.
Марио обернулся, но, кажется, не ожидал увидеть меня настолько близко, и отшатнулся в легком испуге.
— Что это? — я ткнул пальцем чуть в сторону, где у самой стены валялись непонятные железки.
— Ржавь всякая, — толстяк отступил от меня на несколько шагов в сторону, — поройся, если любопытствуешь.