Черные ножи 4

У фашистов все было устроено схожим образом, разве что профиль местных «работников» был чуть шире.

Но доктор Риммель и прочие, подобные ему, были вне системы. Они — создатели, исследователи и изыскатели. Им дали неограниченный ресурс человеческих жизней, поставив задачу — принести наибольшую пользу Великой Германии. И они старались изо всех сил, ведь такой шанс выпадает немногим.

Поэтому моя жизнь, как и жизни всех заключенных этого лагеря, не стоила даже жалкого медяка.

Я судорожно вздохнул и вынырнул из сна.

Черт! Черт! Черт!

Только что мне казалось, что я в относительном порядке, и вдруг — провал, смутные видения, мысли.

Я все еще находился в резервуаре. Сколько часов прошло? Руки, скованные за спиной, я давно не чувствовал. Ноги отказывались двигаться, но я еще дышал.

Слышите, твари! Я — живой!

Крышка над головой со скрипом сдвинулась. Я не мог шевельнуться, лежал, почти полностью, с головой погрузившись в воду, и лишь мутным взглядом следил за происходящим.

— Пять часов! — как сквозь вату услышал я голос, но не смог опознать его владельца. Слух отказывал, как и зрение.

Неужели срок истек? По моим внутренним часам я насчитал существенно меньше.

Кажется, я все-таки отключился, причем, надолго. Но каким-то чудом смог выдержать холод и не умереть.

— Жив он?

— Не пойму.

— Достать его!

Тело мое выдернули из резервуара, но я не ощущал прикосновения чужих рук. Я был, словно полено, этакий Буратино, еще не обретший способность двигаться.

Свет больно бил по глазам, до этого в резервуаре было темно. Но это ничего, меня больше занимал иной вопрос: жив ли я на самом деле? Или мне это лишь кажется?

— Сестра Мария, проверьте у пациента пульс и дыхание!..

Надо мной склонилась крупная тень.

Вот сейчас все и прояснится.

— Доктор, вы не поверите. Это попросту невозможно, но пульс прощупывается… и он все еще дышит!

— Невероятно! Кажется, я нашел моего «Идеального солдата».

Глава 20

Потом меня отнесли в больничный корпус, сам ходить я не мог, привязали к кровати и оставили в покое. Впрочем, время от времени сестра Мария наведывалась, чтобы проверить мое самочувствие, а, точнее, убедиться, что я еще не сдох.

Все это я ощущал краем сознания, находясь после резервуара в некоторой прострации. Тело отказалось повиноваться мысленным командам, и я даже подумал, что оказался полностью парализованным.

С этой мыслью и уснул.

А проснулся оттого, что меня с нежностью гладила по голове женская рука.

— Бедолага, намучился, отдохни, родненький! — услышал я голос, показавший мне смутно знакомым.

Я открыл глаза. На моей постели сидела Марла — та самая «мамка» в привозном борделе. Она смотрела на меня, как мать смотрит на сына, и на ее щеках я отчетливо увидел слезы.

Заметив, что я очнулся, она неожиданно смутилась, покраснела и вскочила, как юная девушка. Эти слезы были не для стороннего зрителя.

Я не нашел ничего лучшего, чем сказать — точнее, прошептать, настолько слаб я был:

— Он мертв!

Марла, почти дошедшая до двери, услышала, остановилась, потом вернулась к моей койке.

— Кто мертв? — женщина и любопытство — две неразлучные подруги.

— Тот унтер, из-за которого погибла Хельга. Я лично видел, как машина, в которой он находился, сгорела дотла…

Эта короткая речь далась мне с трудом, но я увидел, каким ярким огнем загорелись глаза Марлы после этих слов.

— Спасибо! Давно я не получала столь приятных новостей! Девочки будут очень рады!..

Она не боялась говорить открыто, не видя во мне врага. Я врагом и не являлся. Да и кому нужно провоцировать лагерную проститутку на откровения? При этом выглядел я настолько плохо, что с точки зрения любого опытного человека, вряд ли протянул бы долго, так что Марла не особо и рисковала.

Но они меня не знали! Я и сам себя не знал. Мой организм то сбоил, то работал по-максимуму, вытаскивая меня из самых опасных кризисных ситуаций.

Марла вышла из комнаты, а меня внезапно скрутило от боли. Чувствительность возвращалась, но процесс этот оказался до ужаса болезненным. Меня всего корежило, кидало то в жар, то в холод, но главное — я вновь мог двигать руками и ногами. Слава всем богам, я не останусь парализованным!

Кажется, я слегка задремал, давая организму окончательно прийти в себя, и проснулся, когда Марла вновь вернулась в палату, держа на подносе тарелку и ложку.

— Поешь суп, красавчик, наберись сил, они тебе еще понадобятся…

То ли запах, исходящий от супа, сыграл свою бодрящую роль, то ли присутствие Марлы, при которой мне не хотелось выглядеть слабым, но я понял, что мое тело вновь слушается своего хозяина, и, пусть скривившись, но смог самостоятельно сесть в постели. Марла поставила мне на колени поднос и собственноручно принялась кормить меня с ложечки, за что я был ей весьма признателен. Несмотря на весь свой гонор, я не был уверен, что смог бы удержать ложку в руках и не пролить ее содержимое на себя самого.

Жидкий бульон с парой кусочков картошки и моркови придал мне энергии. Хлеба не было, как не было и мяса, но это ничего. Главное, еда оказалась жидкой и горячей, и это было лучшее, что только можно придумать.

Накормив меня, Марла ушла, и я попытался проверить, на что еще способно мое тело. Оказалось, все не так уж и плохо.

Мышцы болели, как после интенсивной тренировки, суставы буквально скрипели, а сил хватало лишь на минимальные усилия. И все же я мог праздновать победу! Я в очередной раз выжил, причем, там, где других ждала гарантированная смерть.

Вот только теперь доктор Риммель будет иметь на меня особые планы, а это значит…

Ничего хорошего это не значит. Не сегодня, так завтра он прикончит меня тем или иным способом в попытках создать «идеального солдата».

Только черта помяни, он тут же явится. Не успел я подумать о докторе, как дверь отворилась и внутрь вошла целая делегация: Риммель, сестра Мария и два дюжих санитара. Мария катила перед собой небольшой столик, на котором были разложены врачебные инструменты.

Доктор с интересом посмотрел на меня, ожидая увидеть полутруп. Однако я находился в уже относительно приличном состоянии, конечно, по сравнению с тем, что со мной было после резервуара. Лицо порозовело, я сидел, а не лежал, мог двигаться.