Черный ворон

– Зачем им это знать?

– Ее убили. Разумеется, будут вопросы. Все твердят, что это Магнус Тейт, но одно дело – знать, а другое – доказать.

Салли с трудом следила за словами матери. Мысли упорно возвращались к Роберту Айсбистеру. Но нельзя отвлекаться. Надо сосредоточиться.

– Ты будешь со мной, когда придет полиция? – спросила она.

– Конечно, если захочешь.

Салли еле сдержалась – это последнее, чего она хотела.

– Я всегда сомневалась насчет этой Кэтрин. – Маргарет встала, начала резать хлеб, плавными движениями намазывала масло, стоя спиной к дочери. Она никогда не молчала, если считала нужным высказаться. Дело принципа.

– Что ты имеешь в виду?

Салли почувствовала, как горит лицо, и была рада, что мать не видит.

– Дурное влияние. Ты изменилась, сблизившись с ней. Может, Магнус ее и не убивал, как все считают. Может, она сама напросилась на беду.

– Это ужасно! Все равно что сказать, что женщины сами виноваты в изнасилованиях!

Маргарет сделала вид, что не расслышала.

– Отец звонил, он задерживается. Какое-то собрание в городе. Будем ужинать без него.

Салли заметила, что этих «собраний» в последнее время стало слишком много. Иногда она задумывалась, чем он на самом деле занят. Но отца она не винила. Она и сама терпеть не могла семейные ужины и всячески пыталась их избегать. Все было бы иначе, будь у нее братья или сестры, будь мать менее навязчивой. Бесконечные вопросы: «Как школа?», «Какая оценка за сочинение?» Маргарет прямо-таки допрашивала ее. Ей бы в полиции работать. Ей-богу, после ее допытываний разговор с любым детективом покажется пустяком.

Ужин прошел как обычно – на кухне, без телевизора. Даже когда отец был дома, даже по праздникам – никакого спиртного. Родители должны подавать пример, твердила Маргарет, поджимая губы. Как можно ругать детей за пьянство, если сами родители не могут не напиваться по пятницам в Леруике? «Самоконтроль – забытая добродетель», – говорила Маргарет. До недавнего времени Салли думала, что отец разделяет эти взгляды. Он никогда не спорил. Но иногда ей казалось, что под этой оболочкой скрывается совсем другой человек. Каким бы он стал, женившись на другой?

После ужина Салли предложила помыть посуду, но Маргарет отмахнулась:

– Оставь. Потом разберусь.

Как и безделье в ожидании чая, это было тревожным знаком – будто в сознании матери произошел сейсмический сдвиг. Она ненавидела грязную посуду, реагировала на нее почти физически, как аллергик на пыльцу.

– Тогда пойду делать уроки.

– Нет, – сказала мать. – Отец скоро вернется, и нам нужно поговорить.

Это звучало серьезно. Может, они узнали про Новый год? Здесь и чихнуть нельзя, чтобы не узнали все Шетланды. Что еще могло заставить мать сидеть сложа руки у горы немытой посуды? Салли приготовилась отвечать на вопросы, мысленно отрепетировав ложь.

Вдруг раздался стук в дверь. Маргарет вскочила, будто ждала этого. Ворвался порыв холодного воздуха, и вошел мужчина, а за ним девушка в форме. Салли узнала ее: Мораг, дальняя родственница со стороны отца. Значит, Мораг предупредила Маргарет – так здесь заведено среди родни. Салли попыталась вспомнить все, что знает о Мораг. Та ушла из банка в полицию. Маргарет тогда язвительно заметила: «Вечно она мечется, вертихвостка». Теперь же встречала ее как лучшую подругу:

– Мораг, проходи, погрейся у камина! На улице же мороз!

Салли окинула Мораг критическим взглядом. Та явно поправилась. Салли всегда подмечала, как выглядят люди. Это важно. Разве в полиции нет требований к весу? Мужчина был высоким, но не толстым, а крупным. Он стоял у порога, предоставив Мораг взять инициативу на себя. Салли обратила внимание, как он кивнул ей, чтобы она заговорила.

– Маргарет, это инспектор Перес. Ему нужно задать Салли несколько вопросов.

– Про ту погибшую девочку? – почти пренебрежительно уточнила Маргарет.

– Ее убили, миссис Генри, – мягко поправил детектив. – У вас дочь того же возраста. Я уверен, вы хотите найти убийцу.

– Конечно. Но Салли была с ней близка. Это тяжелый удар. Я не хочу, чтобы ее расстраивали.

– Поэтому я привел Мораг – знакомое лицо. Давайте мы с Салли пройдем в другую комнату, чтобы вас не беспокоить.

Салли ждала возражений, однако что-то в его тоне – спокойном, но властном – дало матери понять: сопротивляться бесполезно, он добьется своего.

– Проходите сюда, – сухо сказала она. – Я растоплю камин, а вы занимайтесь своим делом.

Комната, разумеется, выглядела безупречно. Маргарет ненавидела беспорядок. Лишь пюпитр и скрипка Салли стояли на видном месте – то ли для поощрения спонтанных занятий музыкой, то ли для создания образа культурной семьи. Маргарет никогда не приносила в эту комнату свои тетради. Перес устроился у окна, вытянув длинные ноги. Маргарет уже задернула шторы – зимой она делала это сразу по возвращении из школы. Ритуал, один из многих. Мораг села рядом с Салли – на диван. Похоже, это был обдуманный шаг, чтобы в случае чего утешить Салли. «О боже, – подумала та. – Только бы она не полезла обнимать меня своими пухлыми ручонками. Этого я не вынесу».

Перес заговорил, только когда Маргарет вышла:

– Должно быть, это ужасный удар – новость о Кэтрин.

– В автобусе все только об этом и говорили. Но я не верила, пока мама не подтвердила.

– Расскажи мне о Кэтрин, – попросил он. – Какой она была?

Салли не ожидала такого вопроса. Она готовилась к конкретике: «Когда вы последний раз виделись?», «С кем она ссорилась?», «В каком она была настроении?»

На этот вопрос она не заготовила ответ.

– Понимаю, – сказал он, видя ее замешательство. – Это кажется неважным. Но я хочу понять ее. Как личность. Это самое меньшее, что я могу для нее сделать.

Салли все равно не понимала.

– Она приехала с юга. После смерти матери. Поэтому она была… не такая, как мы.

– Да, – кивнул он. – Могу себе представить.

– Она казалась такой утонченной. Разбиралась в фильмах, музыке, книгах, о которых мы и не слышали.

Перес ждал продолжения.

– Очень умная, намного умнее всех в школе.

– Умные девочки в школе редко бывают популярными. Разве что у учителей, но не у ребят.

– Ей было плевать на внимание ребят. Во всяком случае, так казалось.

– Конечно, ей не было плевать. Всем хочется нравиться, – сказал он.

– Пожалуй.

Салли не была уверена.

– Но вы дружили. Учителя и ее отец говорят, что ты была ей ближе всех.

– Она жила рядом. Мы каждый день ездили в школу вместе. Других сверстниц здесь нет.

Тишину нарушил звон посуды на кухне. Инспектор, казалось, придавал словам Салли больше значения, чем они того заслуживали. Мораг ерзала, будто сидеть спокойно было пыткой, будто она рвалась задать собственные вопросы.

– Я тоже учился в Андерсоне, – наконец сказал Перес. – Тогда все делились на кланы. Мы с Фэр-Айла и с острова Фула жили в общежитии, даже на выходные не ездили домой. А другие ребята каждый день приезжали с Уолси и Аут-Скеррис на пароме. Скалловейские дрались с леруикскими. Можно было дружить с парнями из других кланов, но ты знал, где твое место. – Он помолчал. – Сейчас, наверное, все иначе.

– Нет, – сказала Салли. – Почти так же.

– Значит, вас свели обстоятельства. Не то чтобы у вас было много общего.