Черный ворон
Шрифт:
– Может, просмотрим его вместе попозже? – сказал он. – Мысль, что там может быть что-то важное, станет наградой за разбор остальных бумаг. Ничего нельзя упустить. Ты же понимаешь?
Она не была уверена, что понимает такую сдержанность, но кивнула и взяла пачку бумаг из желтого контейнера. По напряженной позе Юэна было видно, как тяжело ему держаться, и Фрэн не хотела выводить его из равновесия.
Она начала с конспектов и трех сочинений по «Макбету». Через час она прочла все, что перед ней лежало: помимо «Макбета» конспекты по контрреформации и эссе о гендерных стереотипах. Нигде не упоминался фильм о Шетландах. Лишь один визуальный элемент
Она показала рисунок Юэну. Он перебрал свои бумаги и нашел еще три таких же.
– Я их совсем не заметил, – признался он. – У меня нет твоего художественного взгляда. Я сосредоточился на тексте.
– Нашел что-нибудь?
– Нет, – медленно ответил он, неохотно признавая поражение. – Ничего.
– Разве последние работы не должны быть в сумке? В блокноте с названием или в папках?
Фрэн начало раздражать его упрямство. Почему он не искал в очевидных местах? Ждал, когда она уйдет?
– Возможно, – сказал он, оторвав взгляд от стола. – Или я просто обманываю себя, и мы никогда не узнаем, почему она умерла.
Фрэн собрала смятые бумажки со дна сумки. Первой оказался билет на паром. Она протянула билет Юэну.
– Кэтрин ездила перед Рождеством на Уолси. Она дружила там с кем-то?
– Что-то припоминаю. Вечеринка у кого-то из школы. Вряд ли это важно.
– А вот это – чек из супермаркета. – Она разгладила его пальцем. – «Сейфвей» в Леруике. За день до… В тот день она ездила за покупками?
– Нет. Я точно не просил. – Взяв чек, он нахмурился. – Ничего из этого в доме не появилось. Колбаса, пирог… Она никогда такого не покупала. Она была почти вегетарианкой и не ела полуфабрикаты.
Юэн перевернул бумажку. На обороте был текст, который Фрэн не могла разобрать. Он подвинул чек к ней:
– Посмотри, что написано на обороте. Почерк Кэтрин.
«Катриона Брюс. Страсть или ненависть?» – прочла Фрэн.
– Что это значит?
– Отсылка к тому же стихотворению. Он снова взял книгу и прочел дрожащим голосом:
Я испытал накал страстей, и мнеПоверить легче тем, кто видит мир в огне.Но если этот мир сумеетПогибнуть дважды, знаю – ненависти ледДля разрушенья тоже подойдет… [9]– Что хотела сказать Кэтрин? – Фрэн забыла про раздражение, увлекшись загадкой. Какое отношение имеют эти слова к гибели двух девочек? – Что Катриону убили из страсти или ненависти? Но это мотивы любого насилия. Какая тут связь с фильмом?
9
Перевод Анны Родичевой Росс.
– Главный вопрос в другом. – Он выпрямился, и его голос стал почти как у лектора. – Почему она вообще интересовалась Катрионой Брюс? Я не слышал об исчезновении той девочки, знал только, что здесь раньше жили Брюсы. Может, Кэтрин что-то выяснила об исчезновении? Это могло стать мотивом для убийства.
Фрэн смотрела
на него, пытаясь осознать масштаб этого предположения. Казалось абсурдным строить теории на основе каракулей, но он был прав.– Мы можем теперь посмотреть блокнот и папки?
Она тут же спохватилась, поняв, как нетерпеливо это прозвучало. Юэн не должен подумать, что она воспринимает смерть его дочери как игру. Она повернулась к нему, но его внимание привлек шум снаружи.
– Машина. Наверное, Брюсы. Я не ожидал их так рано.
Он сунул чек в блокнот, убрал все в сумку и пошел к двери. Фрэн быстро сложила бумаги обратно в контейнер и задвинула его под стол.
Глава 36
Кеннет и Сандра Брюс ожидали увидеть дом таким, каким помнили, но все изменилось настолько, что они выглядели растерянными. Бродили по гостиной, озираясь, словно неискушенные посетители художественной галереи, не знающие, какой реакции от них ждут.
– Очень мило, – сказала Сандра. – Да, очень мило.
Фрэн понимала, что мысли Юэна сейчас далеко – он все еще размышлял о чеке из «Сейфвея» и непрочитанном блокноте. Возможно, так он чувствовал связь с погибшей дочерью, будто она все еще пыталась с ним говорить. Но для гостей он выглядел отстраненным, даже высокомерным. Фрэн невольно взяла на себя роль хозяйки – предлагала кофе, принимала пальто. С Брюсами была женщина-полицейский в штатском, Мораг – они обращались к ней по имени: видимо, были знакомы еще со времен жизни на Шетландах.
– Почему бы вам не осмотреть дом самим? – наконец предложила Фрэн. – Юэн, ты не против?
Он вздрогнул, словно очнувшись:
– Да-да, конечно.
Их сын Брайан, неуклюжий долговязый подросток, отвечал на вопросы о напитках односложно. Когда родители поднялись наверх, он остался у камина, сжимая банку колы в крупных ладонях и уставившись в пол. Юэн у окна, созерцавший Вороний мыс, будто не замечал его присутствия. Тишина стала невыносимой.
– Наверное, ты мало что помнишь об этом доме? Ты был совсем ребенком, когда вы уехали.
Он поднял прыщавый подбородок.
– Некоторые моменты помню очень хорошо. День, когда пропала Кэт. Это я помню.
Фрэн ждала, когда он продолжит, но он лишь отхлебнул колы, запрокинув голову.
– В памяти остаются мелочи, правда? Например, что ты ел на ужин или во что был одет.
Брайан улыбнулся, и она разглядела в нем задатки будущей привлекательности.
– На мне была футболка «Селтика». Не знаю почему, но я всегда болел за них.
– Это были летние каникулы, да? Вы не учились.
– Всегда ненавидел школу.
– Правда?
Фрэн воздержалась от расспросов, боясь спугнуть его.
– Наверное, из-за Кэт. Она ее терпеть не могла, и мне передалось.
– Почему ей там было так плохо?
Брайан пожал плечами:
– Миссис Генри ее невзлюбила. Родители говорили об этом, когда думали, что я не слышу. Отец хотел перевести ее в другую школу – говорил, что с такой учительницей ничего хорошего не выйдет. Мама боялась попасть в неловкое положение – как объяснить причину перевода? – Он взглянул на Фрэн. – Они не дружили, но были соседями, запросто заходили друг к другу. Понятно, что перевод выглядел бы как обвинение. Почти как сказать: «Мы считаем тебя дерьмовой учительницей». После исчезновения мама винила себя – думала, если бы они перевели Кэт, она была бы жива. Отец говорил, что это глупость – ведь были каникулы, о школе она и не думала.