Чипсы
Шрифт:
Дэн спросил:
– - Тапочки наденешь? Или побрезгуешь?
Я сказала:
– - Надену. И не надо, Деня, говорить так.
Он заулыбался, сказал "прости-прости", достал из калошницы чУдные тапочки. Кожаные, мягкие, с маленьким супинатором с вентиляционными дырочками!
– - Это я сам купил, для тебя. Я надеялся, что это когда-нибудь произойдёт.
– - Что?
– - Что ты придёшь ко мне в гости. Что? Малы?
– - Совсем чуть-чуть, но они же без задника, -- честно сказала я.
– - Я узнал твой размер по кедам. Ты иногда так сидишь за партой, что подошвы видны. Я на размер больше на всякий случай взял. Надо было на два.
– Да, Денис. Тапочки -- маломерки, надо было на два больше.
Меня тогда поразило, что Дэн так надеялся, тапочки для меня купил, а в школе даже на меня не смотрел. Меня это очаровало, даже околдовало.
Дэн тогда ещё сказал:
– -
– и он позвал меня в комнату.
В комнате царила ужасная бедность. Какая-то сырая прогнившая бедность, хоть в комнате было тепло, даже жарко. Честно говоря, я еле-еле сдержалась, чтобы не выказать жалость вперемежку с брезгливостью. Стол, старый-старый, деревянный, видно, что не ДСП, а из толстых досок, какой-то обгоревший стул, и старый-старый сундук. От сундука и веяло сыростью, он был страшный, жуткий, почерневший, с металлическими когда-то под позолоту, а сейчас - под гниль с медной примесью, поцарапанными узорами-аппликациями. Ещё в комнате жила табуретка. Ещё гири. И всё! Кроватей не было! Паркет поцарапанный, вздутый, в сто раз хуже, чем в актовом зале школы. В актовом зале хотя бы занавески на окнах есть, то есть гардины. А у Дэна не было гардин, и занавесок не было. Болтались жуткие пожелтевшие перекошенные жалюзи. На потолке - взбучки, слои штукатурки, как шелуха от лука (и цвЕта приблизительно такого же). "Чиполлины какие-то", -- подумала я. До кучи -- люстра без плафонов, лампочки режут глаз. Это вредно для зрения, смотреть на вольфрамовую нить лампы накаливания. Я зажмурилась, когда Дэн включил свет. Мне расхотелось держать Дэна за руку. Усилием воли я заставила себя свою ладонь из его ладони не убирать. Мама говорит: "Если противно и дискомфортно - надо просто задержать дыхание, выдохнуть, успокоится и вести себя как будто всё обычно, обыкновенно". Мама знает, мама работала с гниющими вонючими людьми, с умирающими стариками. А тут - гнил всего лишь сундук, паркет и потолки - предметы неодушевлённые. Мама мне говорила: "Всегда и во всём можно найти положительное. Любого человека можно очаровать не смотря на ситуацию -- просто надо себя контролировать, что не просто, но возможно и необходимо в себе воспитывать". Как хорошо, что мама так меня учила, и всегда ругала, если я шарахалась от бездомных, которые у кремля жили круглогодично, пока их папа всех не разогнал. Помню, щурясь тогда от вспыхнувшей лампы, я пожалела, что брезгливо отказывалась присутствовать на рейдах по зачистке бездомных в гаражах. А ведь папа предупреждал, что в 21 веке надо быть готовым к "средневековью" -- так папа называл опустившихся бомжей в вонючих телогрейках, которых аферисты "надули чисто на хату", юрких воришек, всё детство которых прошло на Иголочке или на паперти, ощетинившихся пьяниц, которые хоть и имели жилплощадь в ближайших посёлках, и сдавали кто комнату, кто полдома, но предпочитали жить в центре Мирошева и просить милостыню у туристов- часто даже не ради наживы, а за компанию, чтобы не было так скучно и одиноко... Папа мне всегда говорил, что среди опустившихся людей много и умных и образованных, но я боялась рейдов. Я шарахалась. И у Дэна я чуть не шарахнулась от сундука.
– - Денис! Как же у тебя чисто. Как легко здесь дышится!
– спустя минуты две я нашла "положительное".
– - Ну так, -- улыбнулся Денис.
– Мебели почти нет. За вещами я слежу. Они все в бабушкином сундуке. Пол мою. Я люблю, когда чисто.
"Так вот почему сырость", -- поняла я. А Дэн довольно продолжал:
– - Ты посмотри, как у меня чисто на кухне. Но тараканы всё равно ползают. Это у нас из мусоропровода.
На кухне он зажёг свет - по полу пронёсся таракан. Но я тараканов не боюсь. Я только червяков боюсь. У нас на гимнастике в раздевалке тараканы тоже бегали. Я тогда и не знала, что это тараканы, думала -- жуки. Но мама начала директору дворца спорта жаловаться, и тогда я испугалась.
Когда мама узнала (от меня), что у Дэна тараканы в квартире, мама сказала:
– - Странно. Ты говорила, что у него на кухне микроволновка. А тараканы от излучений убегают.
Я пожала плечами. Я наврала маме. Все мысли материальны, поэтому микроволновка у Дэна совсем недавно появилась. Его микроволновкой наградили в администрации города как лучшего ученика города.
Дэн поставил чайник на газ. Чайник так смешно "разговаривал": гудел, сипел и булькал.
Мы молчали, было комфортно и спокойно. Мне во всяком случае. Но я уверена, что и Дэну было комфортно. Мы сидели и слушали чайник. Потом он предложил
мне чай в пакетике - я отказалась. Я сказала, что всё растворимое -яд. Все вещества, которые растворяют гранулы кофе или быстро заваривают чай, потом оседают на стенках сосудов. Тогда Дэн обрадовался и сказал, что заварит мне заварку. Но я отказалась. Я сказала, что, если мне необходим кофеин, пью только зелёный чай, но чаще - кипрей с липовым цветом и сборы травы. Чаще всего я пью просто кипяток, чтобы не мёрзнуть и чтобы отбить ночной аппетит.Мы молча пили из чашек. Смотрели друг на друга и любовались. Дэн пил чай из двух пакетиков, я - кипяток. Дэн был шокирован моим заявлением. Я видела по его лицу. Он жил бедно, даже нище. Но он пил чай. А я пила - кипяток как в войну! Он ещё не привык к моему здоровому образу жизни. Оказалось, что Дэн, который знает так много по истории и краеведению, не знает элементарных вещей. Например, что зелёный и чёрный чай - суть одно растение, но по-разному заготовленное. Дэн не знал, что кофе - плоды ЗЕЛЁНОГО цвета. И конечно же мне пришлось "просвещать" Дэна насчёт заваривания чая. Кипение проходит три стадии. Если кипяток бурлит - значит момент упущен, значит, это третья заключительная стадия кипения. Вторая стадия в кипении - белый ключ, надо ловить именно её. Я сказала, что Дэн совершенно правильно делает, что кипятит чайник на газу: мы тоже с мамой дома греем воду для чая на плите. Я врала. Я подлаживалась под Дэна, чтобы он не чувствовал себя ущербным. Дэн сказал, что у них и нет электрочайника, он сказал, что электрика гнилая (провода всегда в сырости от протечек с крыши), и от мощного чайника может случиться КЗ, а щиток - тоже гнилой. Нет денег провести новые провода, деньги уходят на еду и на одежду для него, Дэна, и на посылки с сигаретами и едой в зону для старшего брата. А дальше Дэн сказал:
– - Арина! Ты не думай. Я выучусь, закончу универ и обязательно буду хорошо жить и много зарабатывать. Я всех порву, но своего добьюсь. Я тебе обещаю.
Я улыбнулась, я вспомнила сказку "Буратино". Буратино так обещал Папе Карло. Не хватало только луковицы. Но луковичная шелуха свисала с потолка.
Потом Дэн сказал, что ему стыдно, что я пью кипяток и признался, что не хочет идти в магазин, а на ужин он может сварить мне кашу с тушёнкой. Я сказала:
– - Каша - отлично.
Мы варили кашу.
Я Дэну всё подробно объяснила: как надо прокаливать крупу, чтобы и крупа просушилась, и на сковородке не образовались канцерогены, как варить крупу, сколько добавлять аш-два-о, и в какой момент начинать кашу "томить". И ни в коем случае не портить кашу тушёнкой, но если уж с тушёнкой, то не скрести по стенкам консервной банки.
Я для приличия съела блюдечко каши и спросила первая:
– - Дэн! Ты меня очень сильно любишь?
Он ответил:
– - Очень.
– - Стопроцентно?
– - Очень.
– - Тогда проводи меня домой. Поздно уже.
И мы поехали обратно, в центр, к кремлю, к моему дому, он держал меня за руку. Я пришла домой и легла в постель совершенно счастливая. Это был мой самый счастливый день в жизни. Потому что Дэн и я - вместе. Потому что Злата и Макс - обломались. "Они бесятся, бесятся, бесятся", -- думала я. Я была в этом уверена.
Папа пришёл не в одиннадцать как обещал, а, как всегда, в час. (Я не спала, я слышала, что ты, папа, пришёл в час.) Если бы я знала, я бы ещё у Дэна два часа побыла... Мы бы сидели с Дэном на кухне, вокруг украдкой бегали бы тараканы, и мы бы кидали им чуть-чуть кашки. Типа как мышка-норушка Алёнушке: "Дай мне кашки, я тебе добренькое скажу".
17 У земляники
После новогодних каникул я пересела к Дэну. По школе мы ходили взявшись за руки. Дэн стал встречать меня и от Пропаны Ивановны, а не только с танцев, в редкие дни, когда отменялись или переносились танцы (Пропана Ивановна никогда не "отменялась" и "не переносилась"), он провожал меня из школы домой. Мы шли конечно же пешком, конечно же в обход, мимо больницы, через рынок -- тянули время.
В выходные приходилось идти к нему домой. Если честно, я заставляла себя к нему ходить. Если бы я перестала, он опять бы стал пускать к себе Макса и Злату не только в субботу, но и воскресение. Я этого не хотела. Я вообще не понимала, почему он не перестаёт с ними дружить. Они же гады! Я так Дэну и говорила, но Дэн отмалчивался или, "нукая", отвечал, что ему не жалко: пусть они приходят в субботу. Дэн уверял, что они отличные друзья и сильно его поддержали.
– -Это Злата с Максом отличные?
– - я возмущалась, почти бесилась.