Цитадель

– Того не знаю, - ответил вельможа во весь рот, - но давать что обязан. Не будет чего завтра - прикажу изгнать тебя снова и на лице твоем

имя обозначу, чтоб все видели и больш к себе не пускали.

Испугался я, честно говоря, того и начал выход из положения искать, чтоб вельможе тому угодить.

Долго размышлял я и, наконец, придумал. Точнее, втолковал сам себе.

– А что, если я оброк буду отдавать ему той же едою, что мне приносят. Надо только людям передать, чтоб носили немного больше.

Переговорил я с немногими, и они согласились.

– Раз такое дело, - сказал один, - то будем нести больше. Никто ведь кроме тебя речи такие вести не будет. Живи тут, уйти всегда успеешь.

На день, следующий люди принесли побольше и часть того всего я вельможе отнес.

Принял он то все и с гордостью молвил:

– Знал я, что так поступишь. Идти-то тебе некуда. Земля велика, да дом один.

Удивился я тогда такому чуду умственного превращения сего, но смолчал.

Побоялся его разгневать чем-то.

А далее, он сказал:

– Хочу, чтобы ты и мне речи свои посылал, кроме того, что сейчас принес.

– Как же я это делать буду?- спросил я тогда, не совсем понимая, что он имел в виду.

– Придумай сам, если такой умный, - засмеялся вельможа и горло его заклокотало, как в прежние времена.

Это чем-то меня насторожило, но тогда, я еще ничего не понял и остался стоять, как столб, а вельможу унесли рабы далее к дому его же другому.

Стал я тогда думать над его же словами и вскоре нашел выход.

Собрал черед людской или круг их небольшой возле себя и заявил так:

– Знаете что, люди, сказал мне вельможа?

– Что?
– упросили они меня.

– Сказал, чтобы я и ему какое слово отправлял и его восславлял, как вас самих. Так вот. Долго думал я, как все то сотворить и нашел, думаю, выход.

– Какой же?
– снова спросили меня.

– А вот какой. Я сочиню вам речи и вы, неся ему оброк свой, будете их прилагать ему. Это и будет дань словесная от вас самих и от меня также.

– Что ж, - согласились люди, - пусть, будет по-твоему. Но, как ты будешь обучать нас делу тому, если мы в поле на работе или где-то еще?

– Принося мне что-то, каждому из вас слово в уста буду вкладывать, - объяснил я, - запоминайте их и передавайте вельможе. Речи небольшие, быстро запомнятся.

– Хорошо, - согласились все и разошлись.

И вот, со дня следующего все то и началось.

Люди шли, я им словеса в уста вкладывал, и вельможа тот был весьма доволен.

Но вскоре снова меня вызвал и сказал так:

– Оброк малый платишь. Надо больше носить. Люди словес мало мне приносят. Пособи им в этом и сам раз в неделю приходи лично мне хвалу

воздавай.

Понял я тогда, что спасу не будет и, согласившись пока с ним, решил другой выход искать.

Тут-то и подокралась ко мне в голову мысль о том, с чего это мой бывший хозяин так хорошо говорить стал.

Поговорив со многими, я узнал, что речь его превзошла тогда, когда отец с землей распрощался.

И вот понял я, наконец, откуда та сила в нем взялась.

О переселении душ я знал. Видел среди индусов такое и ведал, как их изгонять надо, если в теле они состоят.

Обговорил я то со всеми людьми и поведал о своих опасениях.

Надо сказать, что прислушались они к голосу моему, хотя обо всем том только понаслышке знали. Верили они мне. Знали, что не обману и к делу лучшему приведу.

И вот, посовещавшись, мы все толпою двинулись в вельможе.

Кое-кто взял с собою факелы и смело зажег их, когда я приказал.

Встретились мы с ним воочию. Это я имею в виду вельможу того, уже павшего, и себя.

До сих пор жутко мне по ночам иногда от того взгляда страшного, что я углядел.

А надо сказать, что силой тайною, обустроенной в моей голове, я также обладал. Это я знал и смело шел на дело то, несмотря на боязнь людскую.

И вот, мы сошлись в нереальном бою том или бою мистическом.

– Что пришел?
– хрипло спросила меня душа та, затаенная внутри чрева вельможи мого.

– Хочу изгнать тебя из тела сына твого, - ответил просто я, искоса на людей глядючи, как они на то реагируют.

Кое-кто попятился назад, а кто и бегом бросился от взгляда того, ненависти полного и хрипоты голосовой.

Не стал я останавливть тех людей, а сам подошел ближе и, руки вперед выставив, сказал так душе той:

– Изыйди из тела, оставь в покое сына свого, лети к праху, да там и осядь в глубины земные.

И словно что-то переменилось вместе с этим. Вельможа вдруг ниспал на землю, и корчиться в теле начал.

Вначале его затрясло, затем раздуло как бочку, а чуть позже пошло из него зловоние разное и изрыгательство.

До крови дело дошло и я уж думал, что он и не выживет.

Но, вдруг все то прекратилось, тело обмякло и словно по-новому ожило.

Горло по-старому заклокотало и едва разборчиво сообщило:

– Зачем ты вернулся, Сократос. Мне так было без тебя хорошо.

Голова вельможи откинулась назад, и он уснул прямо тут в луже своей собственной грязи.

Рабы вскоре подошли ближе и потащили его к дому, где обмыли и уложили в постель.

– Это все, - обратился я к людям, - расходитесь по домам. Душа та отошла в место нужное и больше ни вас, ни меня беспокоить не будет.

– Сократос, - обратился ко мне один из пришедших, - не уходи от нас никуда. Ты наш спаситель. Живи тут, среди нас. Будем вечно дань тебе приносить. Только не уходи.

– Не уйду, - пообещал я людям, хотя краешком своего возрастающего ума уже знал, что не будет так, как они хотят. Изгонят меня отсюда, как дело

то до суда какого земного дойдет.

Но тогда все же смолчал я и просто поблагодарил всех за то, что поддержали меня.

– Есть и у вас сила такая, - объяснил я, - потому, быстро мы победили душу ту и мигом управились.