Цитадель

Люди вскоре разошлись, а я задумался над своим положением.

Рано или поздно, но дело узнается, передастся теми же людьми далее, и молва донесет аж до вершин власти.

– Ладно, - решил все же я для себя, - побуду пока здесь, а там видно будет.

На том дело и закончилось.

Вскоре вельможа поправился от шока того и

стал таким, каким я его знал прежде.

Словно наново родился - так можно еще

сказать.

Жизнь потекла своим ручьем, и я в той жизни, словно корабль небольшой состоял.

Куда ветер подует - туда и я со своим умом поплыву.

Ветер не заставил себя долго ждать. Вести разошлись быстрее, и вскоре к

нам полным-полно вельмож других понаехало. Стали они диву даваться, как так могло быть и что из человека говорящего нормального стал другой видеться.

Начали они людей спрашивать и дошла очередь до меня.

 - Объясни нам, как такое могло случиться?
– сурово спросил старший из тех, кто прибыл.

Я начал втолковывать им про сродность душ и их схожесть, про внедрение их в чрево людское и так далее.

Они только слушали и молчали. В конце рассказа моего старший сказал, словно обрек:

– Я вижу, ты умным слишком стал. Надо тебе к твоему уму еще и приработок иметь. Будешь, теперь состоять при мне. Вещателем будешь.

Если удрать куда соберешься - мигом найду и казню. Понял меня?

– Понял, - произнес я, понимая, что попал в новое рабство.

Так для меня моя новая обретенная вольность закончилась и совсем скоро я занял место подле вельможи того, одного из главных в нашем краю. Жизнь моя потекла другим ручьем.

Теперь, я ни на шаг не отступал от своего хозяина и всегда ему что-либо подносил : то еду, то одежду, то словеса какие, если делать было нечего.

И это было для меня настоящим мучением. Решил я и этого к своим рукам прибрать.

Только не озорством, как прежде, а умом.

Начал я речи свои декларировать подолгу и до того ум его изводил, что он скоро спать начинал от усталости великой.

Но так продлилось недолго. Поняв силу мою в этом, вельможа речи разводить запретил.

– Будешь говорить только тогда, когда я скажу тебе, - сообщил он мне и рот мой рукою прикрыл, что это же и обозначало.

Теперь, без его последующего прикосновения я не мог рот разинуть даже для еды или беседы с кем-либо.

Так было тогда и с этим ничего не сделать.

Но я все же нашел выход. Стал я изнурять его своею мыслью, изнутри мною посылаемой прямо ему в голову.

Стал он снова в сон бросаться, словно в воду, когда жара стоит невыносимая.

Я дальше поднажал, но больше того не получалось.

Потому, оставил все, как есть, а сам во времени того сна занимался своим.

Начали ко мне люди другие заглядывать и про дела какие спрашивать.

Хочу сказать, что ко времени тому я стал немного разбираться в этом и сообщал где, у кого что пропадало.

Хочу также отметить, что вместе с хозяином спала совместно и его охрана великая, так что мне в деле моем помех не было, и я свободно с людьми теми разговоры вел.

Но и так продлилось недолго. Разузнав как-то, что я тем занимаюсь, мой вельможа сказал так:

– Раз ты способен своими речами голову мне заморочить до сна, то значит, способен и на других повлиять. Дай-ка я воспользуюсь тобою и созову

остальных вельмож. Ты же на них свой ум возложишь и сделаешь то, что я

скажу. А не так - так будешь изгнан, и печать на лице твоем будет стоять вечно.

Что мне оставалось делать?

Согласился я и принял предложение.

Вскоре совет тот состоялся. Каждому я в голову сказанное вельможей вложил и вскоре они все уснули.

Проснувшись же, словно после отдыха какого, они распрощались и разъехались кто куда.

И вот, спустя время небольшое стал мой вельможа прибавлять в богатстве своем. То один что пришлет, то другой, то третий.

Дошло до того, что каждый начал свое предлагать и в услужение к тому вельможе идти.

Испугался тогда он сам того. Знал, что если кто другой узнает или до самого царя дойдет, то не сносить ему своих одежд.

Вмиг рабом обернут и прогонят, как и меня. И говорит он тогда мне:

– Соберу я снова их сюда. Выложи из их голов все то обратно. Хватит их мучить. Этого достаточно.

Не отрицал я того, сам понимая, что от всего и мне может достаться.

Вновь собрались они, и я за работу взялся.

Спустя время, все разъехались, как и тогда, и мы стали ждать результаты.

Долго ничего не шло, и вельможа вроде бы успокоился, а с ним вместе и я сам.

Но вот, спустя еще немного вновь начали мольбы те приходить, и сами они с упрощением прибывать.

Испугался вельможа, испугался и я. Знал, чем может дело завершиться. Но силу собрал и снова в их головы вложил.

На этот раз вроде бы помогло больше. И долго от них вестей не было.

Но прошло время, и история повторилась вновь. Знал я, конечно, чем их лечить, но на этот раз не стал.

– Пусть, сами с собой борются, - так я решительно заявил вельможе своему и в сторону отступил.

– Нет, сделай как было, - потребовал он.

– Не буду, - ответил я, - если хочешь, изгоняй. Я не против. Ты уже давно в печенках у меня сидишь. Пойду, пройдусь светом, а то что-то зачах я

здесь.

И тут вельможа мой весь скис. Аж, жалко его стало. Но ничего с собой я поделать не мог.

И на решении своем настоял. А на день другой пустился я в путь без всякого спроса и разрешения. Никто меня не догонял и не останавливал.

Люди только просили не бросать их, но я сказал им, что боюсь погибнуть тут от рук других вельмож, делом тем разозленных.

Так я и ушел, оставляя позади себя вельмож не исцеленных и главного из них в состоянии страха за содеянное.

Сам же я к этому просто относился. Не могут умом совладать - пусть, учатся. На то им жизнь и дана. Так премудрствовал я по дороге в Каин, что на пути моем впереди восставал.