Цитадель

Томка вовремя засекла торжествующую, язвительную насмешку в его глазах и успела дернуть за ухо, иначе незнакомый хмурый брат, из-за тонкого длинного носа казавшийся суровым, точно огрел бы Сахатеса жердью, которую держал в руках.

– Чего глаза вытаращили?! Брысь отсюда!

– Куда? Вниз? – огрызнулась уставшая, как собака Тамара. – Не пойду! Хоть скидывайте!

– В сад! – указал он.
– И смотри в оба за своим чудовищем!

Рыжий питомец молниеносно скрылся в кустах, а Чиа, протянув за руку, помогла подняться. Радостно повиснув на Томке, повела ее к деревянным двустворчатым воротам.

– Чего он такой злобный?

– Брату Таушу неудобно, что мы увидели разлад, – объясняя, девочка смутилась и опустила голову.
– И Саху он недолюбливает…

– Это почему?! – остановилась Тамара.

– В его саду кто-то надкусывает плоды или съедает на половину. Он думает на Сахатеса.

– Ты? – строго, но с сомнением обратилась к нему Тома. На что, гневно сверкнув карими глазками, рыжий наглец окинул ее таким презрительным взглядом, будто она оскорбила родовитого придворного.

– Нет, нет! Это точно не он! – поспешила горячо заверить Чиа. – Ночью его взаперти держат, а подъедают чаще всего по ночам. Утром приходим, а везде свежие надкусы…

«Может это мои голодные отроки? Нужно будет спросить, - пришло ей в голову. – Или кормить лучше».

– И на что покушаются?

– Пойдем, покажу. И садиком полюбуемся. Он такой красивый! И ухоженный! У Брата Тауша одаренные Богами руки! Что ни посадит, все вырастает!

Неспешно следуя по узким каменным дорожкам, Томка вертела головой, стараясь внимательно рассмотреть травы и деревья.

– Слушай, я же из этого ничего не знаю!

– Я тоже почти ничего не узнаю, хотя в целебных травах должна бы знать толк. Брат Тауш рассказывает о них, когда в хорошем настроении, но из-за разоренного сада и надкусанных плодов он сегодня расстроен и неразговорчив.

– Тебя не обижает?

– Что ты! Он рад, что я помогаю. И мне нравится. Представляешь, тут столько всего интересного. Если бы только ба видела! Жаль, что ее нет рядом, - вздохнула с грустью девочка.

– Не жалеешь, что уехала?

– Скучаю, но не жалею. Если бы не ты, я бы никогда не увидела этого.

– Как себя чувствуешь? Не испугалась тогда? Я так переживала!

– Ты о чем? – у подружки вытянулось лицо.

– По дороге в цитадель…? – издалека начала Тамара.

– Я спала по дороге. Что-то случилось?
– Чиа захлопала глазами. – Когда проснулась, тебя рядом не было. Мне сказали, что ты очень устала и спишь. Мы волновались за тебя. Саха немного дулся. Ждал, когда ты придешь. С тобой все хорошо? – она схватила Томку за руку. – Честно?

– Да-да, не волнуйся. Я же перед тобой живая и невредимая, – Тома улыбнулась и погладила подружку по голове. – Но не могла прийти раньше. Сначала спала два дня, не просыпаясь, а когда очнулась, отправили на кухню. Как освободилась, сразу к вам. Саха, завтра принесу тебе вкусняшек. Простишь моё вынужденное отсутствие?

– Кхрю! – одобрительно фыркнул Сахатес, задрал широкий курносый нос, все еще сильно смахивающий на пятак, и вальяжно двинулся вперед.

При одном взгляде на гордого питекантропа разбирал смех. Саха обернулся, окинул Томку уничижительным взглядом и скрылся в кустах.

– Не смейся! Он уже человек! Иногда даже ходит на задних лапах! – заступилась Чиа.

– Так на задних лапах или задних ногах? А передние ноги болтаются без дела? Какой непорядок! – паясничая, закачала головой Тома.
– А где его штанишки?

– Сушатся. Я их постирала! – торжественно заявила девочка.

Томка опешила.

– Ма Тереза, ты учиться приехала или ухаживать за наглым рыжим пройдохой, пользующимся твоей доверчивостью и добротой?

– Но он же такой одинокий! Его тут никто, совсем никто не любит! Тебя не было, он лежал с печальными глазами и скулил!

За спиной Чиа бесшумно разошлись ветки кустарника, вылезла наглая морда с проплешинами и, обнажив кривущие редкие зубы, попыталось скривить торжествующую улыбку.

– Неблагодарная сволочь! – прошипела Томка.

– Я?!

– Человек твой!

– Он хороший! – упрямилась девочка.

– Согласна, он хорошая сволочь. Причем мерзкая, нагло садящаяся на хрупкую девичью шею! – Тамара подозрительно прищурила глаза.
– Поди, он подъедает?!

– Нет! Это есть невозможно! Оно колючее и горчит.

– И ты уже отведала?! Мало моркови брать со склада, надо еще и плоды понадкусывать за компанию?

– Но он был такой голодный! А штах попробовала, чтобы за Сахатеса заступиться. Он бы такое ни за что есть не стал!

– Прибью, мерзавец! – погрозила Тома. – Так и знай: доберусь, хвост откручу!

– А он уже отпал! – радостно заверила Чиа.

– Тогда прижму, что еще не отпало!

Подружка задумалась. А когда до непорочного детского ума снизошло озарение, покраснела и опустила голову.

Садик не был садом в прямом смысле. Скорее это был большой огород, за которым кто-то с любовью и заботой ухаживал, подсаживая все новые полезные и экзотические для этих мест травы, кустарники и деревья. Изумрудный тон преобладал, но были и нежно-зеленые кустарники с красными ягодами и с насыщенно-темными бархатными листьями. Разноцветные ковры мелкой поросли сиреневых, фиолетовых, белесых цветов оттеняли разросшиеся кусты с крупными оранжевыми, малиновыми и синими благоухающими цветами. А свернув по тропинке, перед взором предстала высокая стена, увитая до верха ползущим плющом, и огромная красочная клуба петуний. Увидев знакомые, почти родные цветы, Тамара замерла.

– Красотища! – куда она не поворачивалась, там было торжество красок. – Я бы за порчу такой красоты сама покусала!

– А брат Тауш не кусается! – поддела Чиа.

– Куда уж мне темной до милых братцев.

Девочка ловко, по только ей ведомой дорожке, пробралась к стене. Томка, как слон в посудной лавке, последовала за ней, но, как ни старалась, пару раз услышала хруст ломающихся цветочных стебельков.

– Не кусается? Это хорошо! – крадясь по плотному цветочному ковру, бурчала Тома.
– Еще бы палку забыл по дороге.