Цветок Эридана

–  Не всё так просто, - покачал головой Клиц.
– Политику острова определяет тинт. Существуют традиции, которые нельзя нарушать, иначе Мроак погрязнет в войнах.

–  Как будто до этого войн не было! Вся их политика сводилась к мутным торговым схемам и разжиганию недовольства. Вот увидишь, как только перебьём архонтов и их шавок, жизнь наладится.

–  По-твоему, народу легче от мысли, что им правит Хазар? Никто не может жить спокойно без уверенности в завтрашнем дне. Квады хотят воевать, а простого крестьянина заботит погода, урожай, налоги, безопасность, наличие товара в лавке. Не думаю, что Хазар стал счастливее с того дня, как разогнал тинт и взвалил на себя чужое бремя. Всё это не по части халдора: он вынужден сидеть и разбирать хозяйственные дела, в то время как эрлы требуют от него военного похода.

–  Не станет он забивать голову проблемами анзатов, - возразил Бэйд.
– Пусть этим занимаются другие - например, Гленн. Тебе же известно, что он бывший архонт?

Клиц кивнул и подцепил ножом кусок мяса.

–  Эрлы не привыкли вести учёт и решать земельные споры. Ниальп едва читает по слогам, Твазимхар ищет славы. А Тарг? Думаешь, он будет спокойно сидеть в Нахасне?

–  Найдёт чем заняться. Может, он всю жизнь мечтал о замке и внуках, - хохотнул эдлер.

–  Пойми, Бэйд, - терпеливо сказал Клиц, - архонты вели торговлю в обход запретов, наложенных Мировым Советом. Хазар, как легитимный правитель Эридана, не может больше заниматься контрабандой, надо вступать в Торговый Союз. А покуда Мроак не прекратит китобойный промысел - чего, разумеется, не случится, - с ним на материке разговаривать не будут.

–  Чего ты раскудахтался, как старый ворон? Нам их союзы даром не нужны. Кого там волнуют наши интересы? Есть и другие пути. Хазар правильно делает, что налаживает связи за океаном.

–  Мы зависим от чужого продовольствия, поэтому нас всегда будут держать на крючке, неважно кто - Совет или Агама. В цивилизованном мире нельзя нарушать запреты и вести себя как вздумается.

–  Наше дело - выжить всем назло. Лично я не тревожусь по поводу имиджа. Грубые варвары, головорезы-пираты - как там дальше-то? Пусть тявкают что угодно: бессмысленное брызганье слюной ещё никому не навредило.

–  Тогда о каких переменах ты говоришь? Что изменилось? Нас ненавидят, мы ненавидим, а народу есть нечего.

–  Зато мы свободны, - Бэйд поднял перевёрнутую чашку, под которой томился паук, и животное побежало по столу. Клиц следил за ним своими грустными глазами.

–  А нужна ли нам такая свобода, Бэйд?

–  Халдор знает, что делает.

–  Скорее, делает, что может, но знает не больше, чем ты или я.

–  Ты чёртов пессимист, Клиц. Выйди в море, развейся. Смысл всё время сидеть в замке и охранять пауков? Я бы давно рехнулся. Наверное, поэтому в последнее время ты несёшь одну чушь.

–  Чушь, значит? Ну-ну.

–  Ты считаешь политику халдора неверной? А что бы ты сделал на его месте?

–  Я бы ничего не делал. Нельзя просто так взять и изменить веками заведённый порядок.

–  По-твоему, Смага и его прихвостни лучше заботились о стране? Да их только собственный кошелёк и волнует. Не шибко разбегутся накормить голодных, им главное карман набить и свалить с острова, ведь для уважаемых людей открыты все границы, особенно с деньгами.

–  Их алчность можно было обратить себе на пользу. Кроме того, среди богатых людей тоже есть патриоты.

–  Я таких не встречал. Когда твои прибыли зависят от чужих телодвижений, начинаешь невольно подстраиваться под эти пляски, и в один прекрасный миг понимаешь, что танцуешь под чужую музыку, а остановиться-то не можешь. Всех их крепко держат за яйца, а в такой позе совсем не до национального величия.

Начальник караула хмыкнул. Сорбус и слушал, и не слушал их затянувшийся спор. Он думал о женщинах, чьи судьбы так или иначе оказались связаны с Мроаком. Словно в ответ на его мысли, дверь отворилась, и в помещение вошли двое.

–  Разорви меня акула! Где мой ужин?
– с порога рявкнул Криегор.

–  Поищи на кухне, - лениво ответил Бэйд.
– Интересно, куда делся Найтли? Прячется от Канарейки?

–  Чего? К нам залетела новая пташка?

–  Не к нам, в гнёздышко повыше.

–  Етить!
– с досадой сказал эдлер, а Киллах да Кид презрительно выпятил губы:

–  Похоже, скоро сюда весь бордель переедет.

–  Хорошо же, далеко ходить не надо, - Бэйд встал и потянулся.
– Счастливо вам нажраться. Пойду прогуляюсь.

–  Эй, слышь, - уписывая мясо, пробасил Криегор.
– Зайди к Хазару, он чё-то с тебя хотел.

Бэйд, посвистывая, направился к халдору, где получил указание привести китийку. Сорбус следовал за ним. Канарейка сидела в комнате, по-прежнему не притрагиваясь к еде. Её нарядный облик контрастировал с унылым выражением лица, но при виде Бэйда она воспряла духом. Не слушая её надоедливого чириканья, эдлер вывел брюнетку в коридор. Сорбус шёл за ними, стараясь не наступать на струившийся по полу шёлк. В таком порядке они добрались до большой, ярко освещённой комнаты. Вход охраняла стража. Вокруг стола с макетами и чертежами толпились люди, худощавый зубастый кардант, возбуждённо размахивая руками, в чём-то убеждал собравшихся. При появлении девушки несколько человек отвлеклись, а король, даже не удосужившись взглянуть на неё, буркнул:

–  Ждите за дверью, я ещё не закончил.

Пленница напряжённо рассматривала мужчин, ища кого-то глазами. Услышав голос Хазара, она побледнела от страха. Эдлер вытолкал её из зала, и она ответила гневной тирадой, смысл которой понял только Сорбус.

–  Спокойно, птичка, - ласково сказал Бэйд, погладив её по щеке. В это время дверь открылась, и из зала вышел Найтли.

–  Найтели!
– закричала Канарейка, вырываясь из рук Бэйда. Её пальцы вцепились в кожаный нагрудник эдлера, и она прижалась к нему в невыразимом порыве счастья.
– W xing n! W yizh'i deng n ne!160

–  Перестань, - велел он и отстранился.
– Тут не бордель. Не кричи.

–  Qi'u qi'u n bi'e shangh`ai w. N zenme n'eng r'uc lengk`u 'er m`osh`i yiqi`e? N b`u `ai w ma?161

–  Прими это и успокойся. Ты здесь для другого.

–  Ni zen b`u zao shuo ya?
– пролепетала девушка. Маленькие кулачки заколотили по его груди.
– N zenme hngpi`an w ne?!162

Эдлер взял её за плечи. Китийка вырвалась из его рук и скрылась в соседней комнате. Лязгнул засов. "Ты привёл меня для своего короля, - кричала она в истерике.
– Ты меня обманул! Я не пришла бы в этот дворец, если бы тебя не любила! Мне не нужен никто! Я лучше убью себя!"

–  Мэй Ли, открой дверь, - спокойно сказал Найтли, подёргав за ручку.

Она ответила, что проклинает его. Бэйд оттолкнул приятеля и начал убеждать девушку, что никто не причинит ей вреда, что она неправильно всё поняла и ей не следует злиться на Найтли, потому что он всего лишь выполнял приказ. Рыдания за дверью стихли, потом послышалось тихое "Du`ib`uq".163

Прождав ещё немного, Бэйд повернулся и сказал, что придётся ломать дверь. Найтли возразил, что это вызовет много шума и вопросов. Тем временем собрание закончилось, и посетители по одному покидали зал, удивлённо взглядывая на эдлеров.