Цветок Эридана

Как обычно, столовый церемониал Евы-Марии вызвал нешуточный интерес: как только ей подали особый прибор, мужчины прекратили есть и дружно уставились на слуг, порхающих вокруг королевы.

— Bespomoschny ptenchik, — произнёс эрл с клеймом.

— Ya slyshal, chto odin korol' umer ot goloda, sidya za stolom, tak kak ryadom ne bylo slug, a brat' edu rukami schitalos' nizhe ego dostoinstva, — едко сказал Ога.

— Hotel by ya byt' kuskom ryby na eyo tarelke, — прорычал одноглазый таким тоном, что Дора Инсара поперхнулась и уже собиралась сделать ему замечание, как двери распахнулись и вошёл Хазар. Его сопровождали Колз и ещё два мроаконца.

К удивлению эриданцев, все как ни в чём не бывало продолжали есть, а король словно не заметил, что подданные не приветствовали его вставанием. От Хазара веяло холодом и усталостью, на лице пролегли резкие тени, а на белых волосах блестел снег; он был в тяжёлом, задубевшем от мороза плаще и повседневной одежде. Пинком отодвинув сиденье, он что-то буркнул и уселся за стол. Воины забыли о дамах.

— Chto tam, Hazar? Est' zhivye? — в напряжённой тишине спросил Тарг.

Король мрачно покачал головой.

— Mir ih dusham, — пробормотал человек со шрамом. Все потянулись к кубкам.

— Мессир Хазар, Вы всегда игнорируете гостей? — холодно спросила королева Эридана.

Халдор поднял взгляд на Еву-Марию — она сидела в точности на другом конце стола, и на лице у неё было написано крайнее недовольство.

— Извиняюсь, — бросил он и снова повернулся к Таргу. — Otpravlyaysya v Nahasnu. Naydi vseh, kto k etomu prichasten, i privezi mne ih golovy do togo, kak v Gerke nachnutsya besporyadki.

Эрл вскочил, на ходу застёгивая плащ.

— Ne budet nikakih besporyadkov, — зловеще пообещал он и исчез за дверью.

— Что происходит? — повторила Ева-Мария.

— Небольшое обрушение скал, — негромко пояснил Колз. — В Мроаке это не редкость.

— Какое ещё обрушение? — всполошилась гофмейстерина. — Боже, а вдруг и на нас что-нибудь грохнется? — она отложила вилку и подозрительно посмотрела на потолок.

Эдлер перевёл фразу Доры, и на сумрачных лицах воинов появились смешки.

— Печальный был бы ужин, — пошутил Колз, но почтенная гофмейстерина отнюдь не желала успокаиваться.

— Я требую, чтоб нас перевели в более безопасное место! — закричала она, обращаясь к королю. — Entendez vous, sale type?148

— Здесь есть подвал, — сказал Хазар, пододвигая к себе тарелку с супом.

— Мадам Инсара, уймитесь наконец! — покраснела Ева-Мария. — Вы только и делаете, что выставляете нас в смешном виде!

— У меня нет слов, чтоб выразить своё негодование! — пожилая женщина встала, потрясая кулаками. — Нас поселяют в ужасном, холодном, скверно обставленном дворце, которого не коснулось благословение цивилизации, да ещё при этом подвергают опасности быть погребёнными под обвалом! Ваше Величество, не смейте затыкать мне рот, когда я высказываю этому разбой…

— А ну молчать! — приказал Хазар, сверкнув глазами.

К счастью, кто-то догадался наступить Доре на ногу, и гофмейстерина притихла.

— Это и в самом деле возможно? — слегка побледнела Ева-Мария.

— Во дворце безопасно, — ответил король.

— Часто ли такое случается? — полюбопытствовал Аронсо.

— Нет, — Хазар пристально посмотрел на Еву-Марию, и в его взгляде промелькнуло удовлетворение. — Я рад, что королева не побоялась приехать.

— Ну, судя по тому, как нелюбезно нас встретили, лучше было остаться дома, — Ева-Мария поджала губки.

— Можно узнать, почему в Мроаке нет причальных мачт? — снова спросил капитан.

— Чтоб такие, как вы, не могли провести сюда дирижабль, — ощерился Ога.

— Места стоянок засекречены, — кивнул Колз. — Сильный ветер и рельеф мешают высадке.

— А как же ваши корабли их находят?

— Ориентируются по наземным сигналам.

— А, те ямы… как я не догадался! — Аронсо что-то прикидывал в уме.

Разговор безнадёжно увял, и после ужина все разошлись по комнатам. На ночь в коридоре была выставлена эриданская охрана, и каждые четыре часа мимо проходил мроаконский караул. Дрожа от холода, фрейлины лежали на твёрдых неудобных кроватях и не могли заснуть. Несмотря на то, что слуг разместили при кухне, а солдат в караулке, гости были вынуждены ютиться по 4–5 человек в одном помещении. Впрочем, не все.

— Нет, скажите на милость, почему нашей королеве отведено целых четыре комнаты, а мы должны спать в одной! — возмущалась Диана, лениво почёсывая одной ногой о другую: на ней были шерстяные чулки, снимать которые она категорически отказалась.

— Несправедливость! — поддержала Клерия.

— Зато у нас будет немного теплее, — мягко заметила Элия.

— Ага, теплее! Пять обмороженных трупов. Кто-нибудь удосужится закрыть ту трубу, чтоб не дуло?

— Это вентиляция, её нельзя закрывать.

— Да мне без разницы, что там! — раздражённо ответила фрейлина. — Эй, Торн! Прикрой её чем-нибудь, пока мы не умерли.

— Мне холодно, — пискнула из-под одеяла Элизочка.

— Будет ещё холоднее, если ты не пошевелишься. Чёрт! Всё приходится делать самой, — выругалась Диана, поняв, что никто не собирается вставать. Она слезла с кровати и заткнула юбкой отверстие, из которого сквозило ледяным воздухом.

— А гофмейстерина потребовала отдельную комнату, — вспомнила Клерия Исона.

— Фиг ей, — со злорадством ответила Диана. — Чёрт, здесь что, совсем не топят?

— Видимо, нет, — стуча зубами, откликнулась Клерия.

— Дрянные мроаконцы! Я же пропаду без тёплой грелки, — блуждающий взгляд Дианы застыл на потолке, и она слабо улыбнулась. — Эй, Стелла, а ты чего притихла?

В ответ раздался сдавленный всхлип, и девушки разом подскочили на постелях.

— Что с Вами, миледи? — с испугом спросила мисс Кельвин.

— Зачем мы приехали на этот жуткий остров, — донеслось в ответ. — Такое гадкое место. Я хочу вернуться в Пиранию!

— Вот истеричка! Ещё и дня не прошло, а она уже ноет. Что, любовь больше не греет? Отшил тебя твой дружочек?

— Мисс Саем, извольте заткнуться! Я не желаю Вас слушать.

— Ха! И куда только делись хорошие манеры?

— Не Вам судить, какие у меня манеры.

— Боже, Стелла, ты была моим идеалом, а сейчас — фи!

— А Вы всегда были моим "фи".

— Прекратите, нашли время ругаться, — сказала Элия.

— Я не могу уснуть, здесь так холодно, — жалобно пропищала Элизабет. — Вдруг я заболею?