Цветок Эридана

Сорбус с удивлением посмотрел ей в лицо: значит, она только и ждала повода от него избавиться. Хорошо, что он не клюнул на приманку; плохо, что от этого дерьма так просто не оттереться.

— Во-первых, я этого не делал, — хладнокровно сказал он. — Во-вторых, если Вам неугодно моё общество, халдор учтёт Ваши пожелания.

Королева ничего не ответила. Птичий хор на мгновенье затих, но потом взорвался с новой силой, приветствуя начало нового дня.

Когда все недоговорённости были улажены, Сорбус улетел в Мроак. Эриданские министры тоже отбыли на родину, зато в правительстве Пирании царила ужасная суета, и неудивительно: ведь их только что поставили в известность, что теперь появится новый морской путь из Западного Эридана к Пораскидам через Пролив Угроз, в который прежде не рискнуло сунуться ни одно мирное судно. Откуда-то просочились слухи о тайном соглашении, которое якобы готовился заключить Эридан с Восточным материком. Милорд Франц потел не переставая, подписывая огромные стопки писем и распоряжений, которые доставлялись ему из кабинета советника. Сир Орк рвал и метал. К вечеру во дворец был силой привезён Лорит, устроивший скандал и не желавший покидать капустник с балеринами. Дед быстро втолковал строптивому внуку, чем всё это пахнет, и вот уже Лорит и Франц вдвоём накладывали резолюции на изобретённые сиром приказы, которые затем рассылались по стране. Наконец, в 11 вечера король решительно отложил перо со словами, что он в высшей степени устал от государственных дел и ему требуется ванна и отдых. Возлежа в розовой ванне под приятную музыку скрипок, Его Величество вдруг вспомнил, что со вчерашнего утра не видел Еву-Марию, и потребовал, чтобы она незамедлительно пришла в его кабинет. Паж доложил, что Её Величество сказались больной и готовятся спать. Лорит закатил глаза и, стеная, вылез из ванны. Его трижды обтёрли полотенцами, причесали, напудрили, облачили в халат, и он отправился в покои Евы-Марии, чтоб после подобного неуважения к своей сиятельной персоне устроить ей ссору и выместить накопившуюся злость.

Король был неприятно поражён, обнаружив жену в круглом зале рядом с библиотекой, где Ева-Мария на греческой скамье перебирала струны арфы, в то время как два скульптора лепили с Её Величества статую музы. С плеч королевы ниспадала белоснежная туника, под которой не было корсета, волосы были убраны в греческий узел и украшены диадемой. Фрейлины кружком сидели вокруг, вышивали и мурлыкали песенки.

— Ах, вот чем Вы изволите заниматься в моё отсутствие! — ревниво произнёс супруг, глядя на растерянных скульпторов. — Пошли вон отсюда! Оставьте нас наедине!

— С какой стати Вы прерываете творческий процесс? — капризно спросила девушка, прекращая играть. Красота и блеск её сиреневых глаз заставили Лорита обеспокоиться.

— Что ещё за творчество? Очередное распутство!

— Разве непонятно? С нас лепят скульптуру, чтоб украсить ею музей!

— Значит, Вы выдумали, что идёте спать! Вы опять обманули меня! О, лживая, лживая нимфа!

— Перестаньте кричать, сир! Мы не служанка и не обязаны по первому зову являться в Ваши покои!

— Так вот в чём истинная причина! Вам лишь бы показать своё высокомерие! Вы никогда не выказываете уважения, которое вправе получать муж от своей жены! — опять завёлся Лорит.

— Где это Вы наслушались подобных глупостей, сударь?

— Может быть, Вы хотя бы подниметесь, мадам? Я уже не говорю о том, чтоб приветствовать меня поклоном.

— Вполне вероятно, что завтра Вы начнёте требовать, чтобы мы по крестьянскому обычаю мыли Вам ноги! — с презрением заметила Ева-Мария, вставая со скамьи. Золочёная арфа с надрывным звоном упала на пол, и Лорит подскочил:

— Мадам! Вы с ума сошли! С какой стати Вы кидаете инструменты!

— О боже, он снова явился трепать наши нервы! — воскликнула королева, заламывая обнажённые руки. — Когда это кончится!..

Она наугад двинулась к выходу, но Лорит в гневе заступил ей дорогу.

— Стойте, мадам! Вам не разрешали уходить! Я желаю быть выслушанным!

— Вы вечно отсутствуете, а приходите только для того, чтоб скандалить! Ах, дайте же нам спокойно уснуть, мы так устали!

— Мадам, до моего прихода Вы даже не думали о сне и преспокойно веселились в компании каких-то мошенников, глазеющих на Вас под предлогом служения искусству!

— А что нам делать в Вашем скучном дворце? Не плакать же!

— Я полагаю, Вас бы даже моя смерть не заставила уронить хоть одну слезу! — вскричал король.

— Неправда, мы бы рыдали от счастья!

— Опять насмешка!

— Вы не достойны ничего другого!

— Я Ваш муж!!! — Лорит вышел из себя и ударил её по лицу. Ева-Мария пошатнулась и упала. — Донна! Донна! Что с Вами? Воды!

Одна из фрейлин метнулась к графину и протянула ему бокал с фруктовым напитком. Король нервным жестом схватил его и осушил до дна.

— Уйдите! — крикнула принцесса, держась за щёку.

— Я не хотел… Вы меня вынудили…

— Прочь!

— Я провожу Вас в спальню, — бормотал Лорит, помогая ей подняться и изящно придерживая за пояс. В будуаре её шаги замедлились, а дыхание стало сбивчивым и частым. Король с подозрением взглянул на неё и вдруг заметил, что вся она дрожит как в лихорадке.

— Мадам, Вы больны?

— О нет, мы… нам… голова закружилась, — путанно объяснила Ева-Мария.

— Я позову врача, — испуганно проблеял он.

— Не нужно! — королева вырвалась из его рук и скрылась в спальне.

Лорит вошёл следом, не спуская с неё насторожённых глаз. Ева-Мария села на постели, опираясь о ложе слабыми руками, и грудь её с усилием вздымалась вверх. Туника соскользнула с плеч, представляя королеву в весьма соблазнительном виде, и взор Лорита вдруг сделался приторно-маслянистым.

— Сударыня, с Вами определённо что-то происходит, я это вижу! — молвил он, приближаясь к кровати.

— Пояс… давит… — Ева-Мария осеклась, опасаясь, что её могут неправильно понять, но было поздно.

— Так позвольте же я помогу Вам его снять, донна.

— Нет! Ещё чего!

— Но я Ваш муж! — повторил Лорит, и эти слова наполнили его решительностью.

Поборов сопротивление, он расстегнул застёжки. Пояс соскользнул вниз, и пальцы Лорита утонули в мягких складках ткани, но он уже и думать забыл об одежде — его сейчас волновало лишь нежное тело девушки, на которое он имел все права. Бормоча восторженно-глупые фразы, Лорит скинул халат и принялся расстёгивать панталоны: губы Евы-Марии были так близко и её шёлковая кожа пахла так приятно, что король совершенно потерял голову. Вскоре стены спальни огласились его стонами; Лорит несколько раз повторил подвиг и утром вышел из опочивальни усталый, но с гордо задранным подбородком.

Ева-Мария проснулась только к обеду. Она чувствовала себя разбитой. Освежающее купание не помогло: её непрестанно мутило, картины минувшей ночи проносились в голове дурным кошмаром. Ужин прошёл ужасно: все вокруг хихикали и шептались, сир Орк произносил похабные тосты, а Лорит нетерпеливо ёрзал на стуле и смотрел на часы.

Как только пробило десять, он явился в покои Евы-Марии, но был немедленно изгнан оттуда разбитой вазой. Стоя у дверей спальни, король устроил сцену: кричал, что имеет право на два посещения в месяц, умолял пустить его, даже плакал, но королева была непреклонна.

На следующий день Лорит бросил все дела и уехал на охоту. Узнав об этом, сир Орк разразился потоком брани, написал жалобу лорду Фину на поведение королевы и вызвал во дворец Агне Дарфштадтскую: баронессе вменялось в обязанность лично следить за тем, как король исполняет супружеский долг. Затем прибежали фрейлины и в слезах сообщили, что их отправляют в Эридан.

Принцесса направилась к гофмейстерине. Дора Инсара в последнее время редко выходила из комнаты — её мучила застарелая язва и другие хронические болезни, обострившиеся в пиранийском климате, но она встретила королеву в неизменном траурном облачении, чопорная, сухая и прямая как палка.