Цветок Эридана

— Эдлер Колз? — смутилась принцесса.

— Ага! Ты его знаешь? Впрочем, кто же не знает старину Колза! Чёрт, сестрёнка, мне нужно идти. Забегай ещё, я буду ждать! Ты подурнела, но всё равно лучше всех! — он развязно чмокнул её в щёку и побежал к выходу.

— Мсьё Ральф!.. — отчаянно крикнула Ева-Мария, но принц лишь отсалютовал ей и скрылся в дверях.

В этот момент из небольшой комнаты за стойкой вышла Дратса; её сопровождала высокая черноволосая женщина с колючим взглядом.

— Чёрт! Ни на минуту нельзя оставить, — на лице Дратсы появилась косая ухмылка. Она рывком схватила принцессу за руку и поволокла на второй этаж. — А ну, пошли со мной!

— Куда Вы нас тащите? — спросила королева, упираясь.

Брюнетка последовала за ними в небольшую, весьма скудно обставленную комнату. Вместо двери у входа висела шкура животного. Из множества таких же комнат в коридор выглядывали, провожая их глазами, растрёпанные женские головки.

— Я решила, что вас двоих надо как следует подготовить, — заявила Дратса перепуганным пленницам.

— К чему? — истерически спросила принцесса.

— Чтобы вертеть мужиками, надо уметь с ними обращаться. Раз уж халдор купился на твою смазливую мордашку, хотя бы не разочаруй его в спальне.

Лицо Евы-Марии загорелось, как дикий мак.

— Мы не желаем это слушать! — взвизгнула она, топнув ножкой. — Как Вы смеете делать подобные предложения королеве?!

— Тут тебе не Пирания, детка, — цинично ответила Дратса. — Эй ты, можешь начинать! Если что, я внизу, — и мроаконка вышла в коридор.

Женщина, которой поручили "воспитание", не отличалась учтивостью и плохо говорила по-эридански. Первым делом она попыталась снять с Евы-Марии шубу, но получила по рукам. Затем, когда принцесса присела, она снова подступила с объяснениями и хотела уложить её на кровать, однако девушка подняла такой крик, что сбежался весь этаж; пришлось звать Дратсу, и пока она вела пленниц к выходу, со всех сторон слышались смешки и предложения.

Когда они вышли на улицу, Дратса развернулась и влепила королеве затрещину. Мир повернулся волчком, и девушка опрокинулась в грязный подтаявший снег. Боль была настолько сильной, что у неё онемело лицо, а в голове всё расплылось. Она получала пощёчины от лорда Фина и от Лорита, но по сравнению с этой они казались ласковым прикосновением.

— Ey, gasser, polegche, — угрюмо буркнул один из охранников.

— Molchat'! — та наклонилась и спешно подняла девушку за шиворот.

До замка её, можно сказать, не вели, а тащили. Там Дратса объявила, что раз они не выполняют приказов, то с этого дня будут сидеть взаперти. Королева была почти без чувств, а Элия, прекрасно понимая, что с ней будут церемониться ещё меньше, даже не пыталась возражать.

К ужину мроаконка перестала злиться: ей нравилось хозяйничать во дворце, и она снизошла до того, чтоб разрешить пленницам поесть. Девушки с покорным видом сидели за столом — мисс Кельвин резала апельсин, а Ева-Мария отрешённо держалась за распухшую щёку и даже не прикоснулась к еде.

— Ешь, — приказала Дратса, подтолкнув к королеве тарелку с супом.

— Не хочу, — сердито выговорила девушка.

— Будешь!

— Не буду!

Дратса врезала ей по затылку. Ева-Мария качнулась вперёд, суп оказался у неё на платье.

— Прекратите так обращаться с Её Величеством! — не выдержала фрейлина.

— Ничего, будет больше ценить хорошее обхождение, — женщина растянула губы в усмешке.

— Вы не должны бить королеву. Что скажет мессир Хазар, когда узнает об этом? — настаивала Элия.

— Он скажет спасибо, — самодовольно ответила та.

К утру лицо Евы-Марии ещё больше опухло. Элия обеспокоилась и попыталась приложить к разбитой скуле смоченное ледяной водой полотенце. Королева всё ещё пребывала в шоке от того, что её посмели так сильно ударить. Мисс Кельвин заикнулась, что надо бы позвать врача, но Дратсу совершенно не интересовали царапины Евы-Марии; вместо этого она велела им одеваться и вновь потащила в бордель. Принцесса долго упрямилась, но ей пришлось смириться и слушать наставления женщины из весёлого дома. Она терпела их лишь из боязни новых побоев; кроме того, в её душе теплилась надежда снова встретить брата. Следующие несколько дней прошли в молчаливом противоборстве, и тут случилось одно странное происшествие.

Среди глубокой ночи по гулким каменным коридорам прокатился испуганный женский крик. Не успели его отголоски затихнуть в воздухе, как в спальню ворвалась Дратса с факелом в одной руке и ножом в другой. Королева сидела на кровати, её била дрожь.

— Chto tut proiskhodit?! Otvechat', bystro! — заорала мроаконка, оглядывая комнату: от возбуждения она не сообразила, что говорит на местном и Ева-Мария её не понимает.

— Здесь кто-то был! — нервозно всхлипнула та.

Дратса ещё раз прошлась по помещению.

— Тут никого нет.

— Кто-то стоял возле постели!

— Тебе приснилось. Отбой! Всё в порядке, — сказала женщина подоспевшей охране и засунула нож за голенище.

Через два дня история повторилась. На этот раз злая как чёрт Дратса без обиняков объяснила Еве-Марии, что если её разбудят ещё раз, то Хазару придётся искать себе новую жену. Следующая ночь прошла спокойно, но когда Элия Кельвин решила прибраться в комнате королевы, то обнаружила под кроватью небольшой продолговатый свёрток. Развернув грязную тряпку, девушка содрогнулась: внутри находилась истыканная иглами безглазая восковая кукла, шею которой обвивала петля из волос. После некоторых колебаний фрейлина вышла из спальни и направилась в комнату Дратсы. Та в одних штанах и безрукавке яростно отжималась от пола.

— Dvesti desyat'… Dvesti dvadcat'… — считала она сквозь зубы.

— Простите, можно с Вами поговорить?

— Dvesti tridcat'… Ну, что тебе надо? — женщина неохотно поднялась и вытерла руки о штаны. Холода для неё словно не существовало.

— Мне кажется, кто-то действительно приходил к Её Величеству. Я нашла в её комнате предмет, которого там не было, — Элия показала Дратсе куклу.

— Чушь! — фыркнула та. — Ключ от комнаты есть только у меня.

— Вначале я тоже сомневалась, что это правда, но…

— Всё, цыпочка, сгинь, — перебила мроаконка, — не видишь, я поддерживаю форму? Или ты боишься колдовства сильнее, чем меня?

На этом разговор закончился, но вечером, когда королева готовилась ко сну, на двери щёлкнул замок, и в комнату вошла Дратса. Тщательно осмотрев спальню, она закрыла дверь и прислонилась к стене, шикнув на Еву-Марию, чтоб та ложилась спать. Девушка подчинилась и вскоре задремала, временами нервно вздрагивая от бессмыслицы сменяющих друг друга кошмаров. Когда она проснулась, Дратса по-прежнему стояла у стены. Следует отдать гассеру должное — всю ночь она не сомкнула глаз, зато утром её ругани не было конца. После пары бокалов она призналась дежурным, что если никто не захочет прирезать Еву-Марию во сне, то она это сделает самолично. Ещё несколько ночных бдений не увенчались успехом; королева даже стала привыкать, что находится в комнате не одна. Правда, положа руку на сердце, нельзя сказать, что ей было от этого спокойней: в слабом свете ночника хищные глаза Дратсы блестели как стекло, и в полугрёзе принцессе чудилось, будто её стережёт жестокий и опасный зверь.

Вскоре младшему гассеру надоело бдеть у стены, и она перебралась в постель принцессы, ворча, что хоть выспится на мягком. Среди ночи Ева-Мария проснулась от странного звука, словно что-то скреблось под полом. Тихий-тихий звук не был игрой воображения, он приближался, потом глухо скрипнуло под кроватью, и осторожный шорох возвестил о появлении в спальне ещё одного существа. Воображение Евы-Марии разыгралось не на шутку; ещё мгновенье, и её нервы не выдержали бы, но в этот миг жёсткая и грубая, как у мужчины, рука зажала ей рот.