Дама с собачкой и тремя детьми

– Мне всё равно. Не всё ли мне равно?

Лоб её покрыла испарина, ноги подкосились, и она рухнула на стул. Встревоженная Надя давала ей что-то выпить, понюхать, брызгала водой.

– Вот история!
– приходя в себя и пытаясь улыбнуться, удивилась Лидия Алексеевна.
– С чего это мне стало дурно? Ведь мне, правда, всё равно.

Надежда Алексеевна посоветовала сестре никому не показываться на глаза и немедленно вернуться домой.

– К Серёже сейчас не заходи, на тебе лица нет. Сможешь идти? Я тебя провожу.

На улице она при шла в себя. Извозчика они не взяли, идти было недалеко. Ей было стыдно перед сестрой, и она молчала. Лишь перед самым домом, не выдержав, осведомилась:

– На Книппер женился?

– Да, Ужасно странная свадьба.

И Надя рассказала то , что слышала. Все в Москве поражены. Чехов и Книппер повенчались, никого не уведомив. О свадьбе не знали даже самые близкие люди - мать и сестра. Молодожёны сейчас же уехали и теперь путешествуют где-то по Волге.

– И прекрасно, что женился, - заговорила Лидия Алексеевна.
– Она артистка. Будет играть в его пьесах. Общее дело, общие интересы. Я за него очень рада.

– Но он очень болен. Какая тут любовь!

– Ах, оставь, пожалуйста! Конечно, увлёкся. Насколько я помню, она довольно миленькая.

– Нет, это не брак!
– не соглашалась Надя.
– Это какая-то непонятная выходка. Ты думаешь, что Книппер любит его? Ведь он уже немолод и еле жив, а вокруг неё столько интересных мужчин! Что же теперь, по-твоему, она бросит сцену, чтобы ухаживать за мужем?

– Он этого не допустит. Я знаю его взгляды на брак. Жена должна быть, как луна...

– Лида, я уверена, что с её стороны это голый расчёт. Госпожа Чехова!..

"Госпожа Чехова" ,- грустно повторила про себя Лидия Алексеевна.

– Всё-таки я рада, что он женился, - на прощание повторила она.
– Жаль, что поздно.

30. П и с ь м о А л ё х и н у

Об этой свадьбе, действительно, много говорили в литературном мире столиц, неизменно прибавляя "странная". Все недоумевали: муж в Ялте, жена в Москве. Такой брак не назвать даже гостевым, но скорее - символическим.

Но почему не допустить, что Чехов на самом деле увлёкся молодой женщиной? Никому, даже "кукурузе Ликусе", он не давал столько милых имён. "Актрисуля моя чудесная, ты у меня умная, дельная, такая толковая... дуся моя, собака, таракаша, жидовочка, милюся, крокодил души моей"! И, наконец, прямым текстом: "Я ведь тебя люблю; жить без тебя мне уже трудно." "Я твой! Возьми меня и съешь с уксусом и прованским маслом."

Из записок Книппер: "Я чувствовала, что нужна ему такая, какая есть. Он дорожил связью через меня с театром." И если с её стороны был расчёт, то поблагодарим её за хорошо сыгранную роль любящей жены.

Этот брак стал неприятным сюрпризом для МаПа, - сестры, сделавшей для своего Антоши так много, как никто. Зачем он согласился на брак и церковное венчание? Да потому что настояла она, желавшая соблюдения приличий. Не наше время.

При разговорах о "странном браке" знаменитого писателя Лидия Алексеевна пожимала плечами. Почему странный? Разве не естественно, что драматург влюбляется в актрису, для которой он пишет роли? Наедине с собой она ломала голову: надо ли ей поздравить Антона Павловича, пожелав ему от всей души счастья и здоровья? Очень хотелось, но это было невозможно после того, как он не ответил на три её письма с признаниями, то есть, вычеркнул её из своей жизни.

Возвращаясь домой после очередной пятницы в Союзе писателей, она шла по улице в сопровождении знакомого литератора, только что вернувшегося из Москвы.

– Был у Чехова, - сообщил он.
– Ведь вы знакомы?

– Да... Встречались, - насторожилась она.

– Вот-вот... Он говорил... Он даже сказал, что хорошо знает вас. И очень давно. Расспрашивал о вас. И у меня осталось впечатление, что он очень тепло к вам относится.

Она молчала. Тут он и рассказал о своём впечатлении о Книппер:

– Странно видеть рядом с Антоном Павловичем такую женщину. Он почти старик, исхудалый, осунувшийся, вид болезненный. На счастливого молодожёна не похож. Она куда-то торопилась, за ней заехал Немирович...

Испугавшись "сплетен", Лидия Алексеевна быстро заговорила о другом. Значит, о "сплетнях" она уже слышала. Она еле сдерживала волнение. Ей хотелось подробно расспросить спутника обо всём, что говорил Чехов, но она не осмелилась. В сущности, было достаточно и того, что она услышала.

"Он очень тепло отзывался о вас..." Желание написать Антону Павловичу сделалось непреодолимым. Пускай они расстались навсегда, как Алёхин и Анна Луганович, герои его рассказа "О любви". Но ведь через несколько лет разлуки Анна Луганович вполне могла написать возлюбленному...

Она осуществила своё желание и написала, что, узнав о его женитьбе, горячо желает ему счастья. Она и сама уже успокоилась и, хотя вспоминает его часто и с любовью, но без боли, так как в её жизни много радостей и удовольствий. Она поблагодарила его за всё, что он ей дал. "Была ли наша любовь настоящей, а не выдуманной? Но какой бы она ни была, настоящей или воображаемой, как я благодарна Вам за неё! Из-за неё вся моя молодость точно обрызгана сверкающей, душистой росой."

Эффектно сказано, но уж как получилось. Запечатав письмо и надписав на конверте "Г-ну Алёхину", она вложила его в другой конверт с припиской-просьбой передать письмо адресату. Наружный конверт она адресовала А.П.Чехову в Ялту.

"Алёхин" ответил "Анне Луганович": "Низко-низко кланяюсь и благодарю за письмо. Вы хотите знать, счастлив ли я? Прежде всего я болен. И теперь знаю, что очень болен. Вот Вам. Судите, как хотите. Повторяю, я очень благодарен за письмо. Очень.

"Вы пишете о душистой росе, а я скажу, что душистой и сверкающей она бывает только на душистых, красивых цветах. Я всегда желал Вам счастья, и если бы мог что-нибудь сделать для Вашего счастья, я сделал бы это с радостью. Но я не мог.

"А что такое счастье? Кто это знает? Алёхин"

Оригинал письма не сохранился, Лидия Алексеевна воспроизвела его по памяти.

Через несколько лет между ним и состоялся ещё один обмен письмами по деловому случаю. Самое значительное, что было в его письме - прощальные строки: "Будьте веселы, смотрите на жизнь не так замысловато. Вероятно, на самом деле она гораздо проще. Да и заслуживает ли она, жизнь, всех мучительных размышлений, которыми изнашиваются наши российские умы, - это ещё вопрос."

31. В с ё к о н ч е н о

К сорока годам Лидия Алексеевна вполне могла быть довольна своей жизнью. Небольшой известности в литературных кругах ей вполне хватало для спокойствия самолюбия. Выросшие дети радовали; благоустроенный быт внушал уверенность в себе. Время текло незаметно, не принося особых огорчений. Она всё ещё была хороша собой. Племянница её сообщает: "Она была ни на кого не похожа. Она ходила, говорила и была одета совсем не так, как другие, а гораздо-гораздо лучше. Она была красавица, и всё у неё было красивое."