Давай сыграем… в любовь…

— Я выхожу замуж за Рудольфа, поэтому не понимаю этого возмущения! Какая кому разница? — девушка ойкнула и даже подпрыгнула, поскольку Герда дернула гребнем спутанные пряди.

— Сидите смирно! — почти приказала та, — А что будет, если свадьба отменится, или, не дай бог, сам молодой император умрет, как и его дядя? Кому вы будете нужна, опозоренная?

— Не смей говорить мне такое! — от мысли, что с Рудольфом может случиться несчастье, Амалия похолодела. Хотелось бросить все и немедленно бежать к нему в кабинет, встретиться взглядом с насмешливыми бирюзовыми глазами и понять, что он невредим.

— Говори, не говори, вспомните, что ночью было! Ваша фрейлина вообще в обморок упала, как и положено благородной девице! Недаром адъютант Его Величества девицу к своей матушке повез!

— У Рудольфа нет матери, — холодно напомнила ей госпожа, — И, по— твоему, было бы лучше оставить меня на съедение оборотню?

— Лучше бы было с самого начала отправить вас куда-нибудь в загородную резиденцию, а не оставлять себе на потеху!

— Ты забываешься! — Амалия звонко хлопнула рукой по туалетному столику, так, что стеклянные баночки и пузырьки зазвенели, — И я запрещаю тебе разговаривать со мной в таком тоне!

Герда упрямо сжала губы, всем своим видом показывая, что от ее молчания ничего не изменится.

С трудом дождавшись того момента, пока последний локон будет уложен, девушка с какой— то мелочной мстительностью отослала горничную, наказав не дожидаться её после ужина. Та вышла. Амалия так и осталась сидеть за туалетным столиком, безжизненно смотря куда— то поверх зеркала.

Слова Герды растревожили её сомнения. Встречи с Рудольфом вновь показались бесстыдными, а поведение — вопиюще непристойным.

— Ваша светлость, вы готовы? — Мари вошла в комнату почти беззвучно. Та еще раз взглянула в зеркало, нервно поправила своё единственное украшение— нитку жемчуга, в два ряда обвивающую шею, и вдруг выпалила:

— Мари, скажи, ты считаешь меня безнравственной?

— Разумеется, нет! — фрейлина с изумлением посмотрела на Амалию, — возможно, ваше поведение не совсем… традиционно для нашего общества, но ведь и ситуация вокруг вас далека от привычной.

— Возможно, ты и права, — кивнула та и поднялась, — Ладно, пойдем!

Уже выходя из своих покоев, они столкнулись с Элизабет. Одетая в белое бальное платье, она стояла у дверей, нетерпеливо притоптывая ногой.

— Как ты долго! Я уже заждалась! Господи, только не говори, что мама подарила тебе свой жемчуг и ты его носишь!

— Подарила.

— Какая безвкусица!

— Я передам маме. Что ты здесь делаешь? — Амалия смерила ее строгим взглядом, та сделала вид, что не заметила.

— Я услышала, что будет прием!

— Не помню, чтобы тебя туда приглашали.

— Ты же не хочешь оставить бедную младшую сестру в одиночестве? — Элизабет картинно распахнула свои огромные глаза, — А вдруг кто узнает о твоей жестокости?

— Или предусмотрительности. Не стоит распускать сплетни.

— Брось, Милли! Ты же никому ничего не скажешь, верно? — улыбка у Лиззи вышла очень слащавой, — Твоя гордость не позволит это сделать!

— Моя гордость не позволит мне посадить тебя за один стол с остальными, — очень тихо сказала Амалия, покосившись на лакея. Судя по его совершенно отстраненному виду, он явно прислушивался к разговору.

— Тогда, дорогая сестра, предлагаю сделку, — пропела Элизабет в своей беспечной манере, не обращая внимания на слуг, — Ты мне позволяешь насладиться сегодняшним вечером, а я завтра уезжаю домой без слез и скандалов. Ну пожалуйста, Милли, я так хочу пройтись в свите императора между рядами придворных!

— Там будут лишь послы. В том числе, посол нашего Герцогства.

— Тем более! — она умоляюще посмотрела на сестру. Та задумалась. С одной стороны, Лиззи не заслуживала такой чести, но с другой, самой Амалии было спокойнее, что она будет видеть сестру весь вечер, и она решилась.

— Хорошо. Я тебе позволяю присутствовать на сегодняшнем ужине, а завтра с утра ты, выполняя мой приказ, едешь домой, — её голос был пронизан холодом, — И ты ведешь себя сегодня так, как положено благовоспитанной девице!

— Идет! — Лиззи по— мужски протянула руку, которую Амалия вынуждена была пожать под заинтересованным взглядом лакея. Втроем они дошли до небольшой комнаты, примыкавшей к столовой. Император со своим бессменным адъютантом был уже там. При виде своей невесты Рудольф, устало улыбнулся и шагнул к ней.

— Вы опоздали! — только и заметил он, внимательно всматриваясь в лицо невесты. От его пристального взгляда не укрылось то, что девушка чем— то расстроена, — Что случилось?

Амалия вымученно улыбнулась и сделала знак сестре подойти:

— Ваше величество, позвольте представить мою младшую сестру — Элизабет фон Норрик. Она приехала погостить, но уже завтра возвращается домой.

— Ваше величество, — Лиззи грациозно склонилась в реверансе, с интересом рассматривая Рудольфа. Тот скользнул по девушке безразличным взглядом. Она обиженно поджала шубы, но император этого даже не заметил.

— Рад знакомству. Простите за скромный ужин, полагаю, вы знаете, что у нас траур, — заученно, словно вечернюю молитву произнес он и требовательно протянул руку Амалии, — Пойдемте, гости и так заждались.

Девушка положила свою ладонь поверх его и ощутила, как от легкого пожатия пальцев все сомнения бегут прочь. Краем глаза она заметила, что Элизабет на секунду замешкалась, словно ожидая, что ей помогут подняться. Мари сразу же воспользовалась этим, встав рядом с бароном так, чтобы юная выскочка заходила в столовую последней. Наблюдая за разочарованием, появившимся на лице сестры, Амалия мстительно усмехнулась и мысленно еще раз поздравила себя с верным выбором фрейлины.

Лакеи торжественно распахнули двери, обер-гофмейстер объявил о приходе императора и его невесты.

Идя рядом с Рудольфом, Амалия поймала себя на мысли, что уже привыкла и почти не обращает внимания ни на торжественные поклоны, ни на подобострастные лица. Она лишь гадала, кто из этих, сейчас так низко склонившихся перед императором, людей может оказаться врагом.

Девушка вспомнила, что в записке Рудольфа говорилось о послах, и успокоилась: врагами были все. Или почти все, её взгляд упал на шефа жандармерии. Облаченный в парадный мундир, граф стоял в первом ряду, по— военному склонив голову и цепким взглядом изучая присутствующих, словно пытаясь, как и она сама, понять, кто может быть замешан в заговоре.