Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:

Я вернулся в дом и вошел внутрь, бросив розу на стол на кухне, и взял из холодильника содовую. Я направился к себе в комнату и снял одежду. Оглядевшись, я заметил, что Изабелла нашла время сегодня утром, чтобы заправить кровать, хотя Элис была здесь и, наверняка, капала ей на мозги из-за этого дерьма. Но это была Изабелла, и она сделала эту ерунду, хотя я уверял ее бесчисленное количество раз, что ей не нужно этого делать. Это было так банально, но снова напомнило мне о ее силе воли, ее внутренней силе и решимости, что зачастую могу видеть лишь я. Когда она была полна решимости что-то сделать, то, блядь, делала это, кто бы что ни говорил… и я обожал это в ней. Она станет чертовски крутой, когда однажды перепрограммируется.

Я ненавидел признаваться в этом, но вот что я тогда чувствовал. Я пытался заставить ее забыть все, что она знала, и научить ее нашей жизни. Я чувствовал, что я как бы перепрограммирую ее для новой жизни.

Я

зашел в душ, чтобы помыться, и встал под струю воды, стараясь успокоиться. Я был напряжен и слишком эмоционально реагировал на все это глупое дерьмо. Элис была права – я загоню себя, если не расслаблюсь. Но я, черт возьми, не мог справиться с этим, вот такой уж я был, и знал, что один косяк или несколько глотков водки помогут мне расслабиться, но сегодня я собирался оставаться трезвым. Мне, в любом случае, не нравилось то, что я был зависим от этой дряни, я не хотел провести этот день в состоянии опьянения. Этот дерьмовый день должен стать особенным, он должен стать объявлением о нашей любви, и каким же ублюдком должен я быть, чтобы, нажравшись, все испортить?

Я прислонился спиной к стенке душа, закрыл глаза и вздохнул. Обернул руку вокруг своего члена, он был таким же твердым, как обычно, и я знал, что это, по крайней мере, расслабит немного мои мышцы. Я несколько раз погладил его, крепко сжимая ладонь, и мне понадобилось некоторое время, чтобы почувствовать нарастающее внутри меня напряжение, а все потому, что я никак не мог отключиться от своих мыслей. Я думал о долбаной корзине, и о муравьях, и о цветах, и о том, что я наверняка все испорчу, скажу что-то не то или сделаю что-нибудь, что огорчит ее, потому что со мной всегда так получалось. Я, наконец, почувствовал приближение оргазма и застонал, откинув голову назад и сильно ударившись ею о стенку. Резкая боль пронзила мой затылок одновременно с оргазмом, и столь мощная смесь удовольствия и боли прошла через все мое тело, что у меня почти подогнулись колени. Через секунду я перестал поглаживать его, отпустил свой член и просто стоял под водой с закрытыми глазами, пытаясь восстановить контроль над собой. Я открыл глаза и окончательно закрутил краны с водой, вздохнув.

Я уже говорил, что ненавижу этот сраный День Святого Валентина? Потому что я его ненавижу.

Сегодня также была годовщина свадьбы моих родителей. Я всегда думал, что это дерьмо – факт, что они поженились в этот день – банально, но теперь полагаю, что они хотя бы имеют законное оправдание праздновать четырнадцатого февраля день своей любви. Если бы мое сердце не было разбито из-за того, что я потерял мать, я бы чувствовал небольшое облегчение, зная, что, по крайней мере, еще кто-то нервничал сегодня так же сильно, как и я. Потому что я ничуть не сомневался в том, что мой отец тоже с трудом справлялся с этой лабудой. Я был рад, что он уехал, хоть и осознавал, что это было чертовски грубо, но он обычно проводил этот день, напиваясь и упиваясь своим горем, и это было последнее, с чем я хотел бы сейчас иметь дело. Я чертовски сочувствовал ему, гораздо сильнее, чем когда-либо раньше, потому что все, о чем я мог думать – а что, если это были мы с Беллой? Что, если бы женщина, которую я любил, умерла? Я даже не хотел думать об этом дерьме, но знал, что тоже был бы безутешным мудаком, если бы мне выпала такая карта, и неважно, кто был бы в этом виноват.

Я вытерся и почистил зубы, затем отправился обратно в спальню и заглянул в шкаф. Вытащил пару черных боксеров и одну из своих белых маек, потом натянул черные брюки. Достал из шкафа белую с черными полосками рубашку на пуговицах, надел ее и застегнул. Оставил несколько пуговиц не застегнутыми, потому что, если я не делал этого, то постоянно чувствовал, что задыхаюсь.

Я стащил с плечиков черный пиджак, потому что хотел хотя бы попытаться соответствовать ей, пусть и всего наполовину, и надел его, не застегивая. Надел носки и задумался над тем, какую выбрать обувь, после чего просто схватил свои черные с белым кроссовки «Найк», потому что они подходили по цвету. Я не собирался, мать вашу, провести целый день в неудобной обуви, и похуй на все.

Я закончил приготовления и убедился, что на этот раз надел часы, чтобы, как идиот, не таращиться всю ночь на свое запястье. Я надел ремень, чтобы брюки, черт возьми, не соскальзывали вниз, и побрызгался одеколоном. Провел рукой по волосам, чтобы хотя бы попытаться привести это блядство в какое-то подобие порядка, и глянул на себя в зеркало.

Я выглядел чертовски хорошо, я знал это, и большинство девушек средней школы Форкса набросились бы на меня, если б увидели. Но я знал, что подобное дерьмо вовсе не впечатлит Изабеллу. Она, конечно, находила меня привлекательным, но она не рухнет передо мной на колени, как остальные девчонки. Ее куда больше заботило то, что было внутри, чем внешняя привлекательность. Но все-таки я хотел хорошо выглядеть для нее. Я хотел попытаться поразить ее. Я не знал, как, черт побери, воплотить

это в реальность, как произвести впечатление на кого-то вроде нее, но сегодня я сделал все от меня зависящее, в надежде, что у меня получится эта хрень. Я хотел, чтобы она увидела, как много значит для меня, как важна она для меня, потому что я постоянно твердил ей об этом, но никогда не имел возможности продемонстрировать. Боже, мы оба еще молоды, мы живем в доме моего отца и девяносто девять процентов времени проводим вместе в моей гребаной спальне. Я хотел, чтобы она поняла, что есть много всего и за ее пределами.

С тех пор, как я рассказал об этом Элис, она назвала это дерьмо «Операция «Золушка». Я закатил глаза и сказал ей, что это смешно, хотя в некотором смысле это так и было. Я очень легко мог вытащить ее «из грязи в князи», и ей, черт возьми, никогда больше не придется прислуживать другим людям, никогда не придется подстраиваться под кого-то или делать то, чего она не захочет. Я, блядь, имел в виду, что даже сам уже почувствовал, будто нахожусь в диснеевском фильме. Но суть дела была в том, что я вовсе не был Прекрасным принцем. Если я и был принцем, то Principe Della Mafia (Принцем мафии), и в этом дерьме не было ничего даже отдаленно романтического. Я надеялся на долгую и счастливую жизнь, как и остальные ублюдки, но знал, что не могу обещать ей солнечного света на протяжении всего нашего пути. Несмотря на то, что моя мать называла меня именно так, я даже и близко не был долбаным солнышком, даже если Изабелла утверждала, что у меня солнечный запах. В действительности же, я был больше похож на нелепые серые облака, которые затянули небо над Форксом и, казалось, задержатся надолго. Никогда не угадаешь, когда они разразятся ливнем, но знаешь, что в какой-то момент это произойдет, и что время от времени небо будет проясняться, и сквозь тучи пробьется немного теплого света. Вот таким я и был, а она вернула мне тепло, но мое предсказание будущего было примерно таким же точным, как прогнозы проклятых метеорологов. Это дерьмо изменчиво, и мы не имеем никакого контроля над ним, но мне хотелось, чтобы она поняла – у меня были на этот счет долгосрочные планы, и что я хотел, чтобы она была со мной во внешнем мире, и не имеет значения, какой жестокой эта херня может оказаться для нас.

Я щелкнул выключателем, вышел из спальни и стал спускаться по лестнице. Оказавшись в холле, я взглянул на часы. Было уже почти три часа дня, и это был офигенно длинный день, но на самом деле он только начинался.

Элис скоро доставит Изабеллу, и я нервничал из-за того, что скажу. Я пошел на кухню и забрал розу со стойки, затем вернулся в гостиную. Я снова начал ходить по комнате кругами, так же, как я делал это утром, моя тревога возрастала с каждым шагом. Я совершенно не мог устоять на месте и ужасно психовал, зная, что из-за этого еще больше выхожу из себя.

Пока я ждал эту чертову желтую машину, которая должна подъехать к крыльцу, мозг продолжал рисовать мне все возможные катастрофы, которые могли произойти.

Я обязательно скажу что-нибудь не так, я уверен в этом.

Я обижу ее.

Я сделаю что-либо, что огорчит ее.

Она будет разочарована ночью, или подавлена всем этим и поддастся панике.

Пикник с треском провалится, я уже знал это.

Черт, намечалось треклятое вторжение муравьев, или, если они не доберутся до нас, и Изабелла все же сможет поесть, то она, скорее всего, получит гребаное пищевое отравление. Иисусе, я никогда ничего не готовил, так что не имел ни малейшего представления, как это вообще было возможно, но если была хоть какая-то чертова вероятность, что это случится, то оно наверняка произойдет.

Черт, а что если у кого-то из нас проявится аллергическая реакция, как в фильме «Метод Хитча»? Я хочу сказать, что у меня нет этой сраной аллергии ни на что, так же, как и у нее, по крайней мере, из того, что я знал о ней, но я ведь никогда и не спрашивал. Боже, что со мной не так, почему я не спросил об этом дерьме?!

Если ничего этого не случится, то наверняка будет долбаная гроза, хотя метеорологи обещали абсолютно ясный вечер. Но как я уже, блядь, сказал минуту назад, эти придурки ни хрена не знают! Они не могут предсказывать будущее.

Землетрясения. Торнадо. Цунами. Сезон дождей. Ураган. Пожар. Потоп. Град. Снежная буря.

Господи, да я даже не знаю, возможна ли хотя бы половина из этих природных явлений в наших краях, но с моей-то удачей эта гнусность просто обязательно случится!

У нас могут возникнуть проблемы с машиной, или мы попадем в гребаную аварию. Боже, я очень надеялся, что мы не повредим «Вольво». Вероятно, чертов пьяный водитель врежется в нас в тот единственный день, когда я собираюсь оставаться трезвым.

Поделиться с друзьями: