Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Давай, просто выложи это, дитя.

Я вздохнула.

– Когда здесь были с визитом люди из Чикаго, тот мужчина, ваш босс, спросил, стоила ли я всего этого как личность, и вы ответили «нет».

Казалось, он удивился моим словам и смотрел на меня пару секунд, прежде чем кивнуть.

– Ты права, я так и сказал, – ответил он. – И я не заберу слова назад, потому что на уровне личности ты того не стоила. Но это не значит, что я презираю тебя. Если ты помнишь это, ты должна также помнить, как я хвалил тебя после.

Я нерешительно кивнула.

– Вы сказали, что я хорошая рабыня, – пробормотала я.

Он кивнул.

– Значит, если ты не ненавидишь ее, в чем тогда загвоздка, почему они с Эдвардом не могут быть вместе? Если они любят друг друга и счастливы, почему просто не позволить им? – спросил Джаспер.

Доктор Каллен покачал головой.

– Потому что есть сложности, которых они не понимают. Да, они любят друг друга, и это здорово. Я не понимал, пока мой сын наглядно не показал мне, насколько глубока эта любовь, если быть честным, но любовь никогда не бывает плохой. Я хочу им обоим счастья, я не бессердечен. Но есть вещи, которых они не знают, и которые могут ранить их обоих, если они не научатся думать головой и не перестанут вести себя опрометчиво и привлекать к себе внимание, – сказал он. – Я сказал обоим, что они пока могут быть вместе, если захотят, им нужно только следить за собой.

– Ты хоть видишь, насколько это несправедливо? – спросил Эдвард. – Мы «пока» можем быть вместе? Что это, во имя всего святого, должно означать, а?

– Это значит, до тех пор, пока я не решу определенные вещи, я не могу дать вам гарантий на будущее, – просто ответил он.

Эдвард застонал.

– Какие вещи? – спросил он, приподнимая бровь.

Доктор Каллен просто смотрел на него, не отвечая.

– Хорошо, не отвечай, я сам узнаю. Просто скажи, кому, черт возьми, она родственница?

Я сконфуженно нахмурилась от такого вопроса.

– Я не могу… – начал доктор Каллен, покачивая головой и замолкая. – Я не могу сказать вам это, потому что, если они узнают, вы пострадаете. Вы должны понять – все вы. Я знаю, что ты видел бумагу, Эдвард, но ты должен забыть о ней. Мне надо было думать лучше и не оставлять ее там, но я не знал, что еще делать. Я не мог носить ее с собой и не хотел, чтобы она валялась повсюду, поэтому положил бумагу в личный сейф, ведь я считал, что у тебя нет ни одной треклятой причины лезть в него, и также ты знал, что возле него есть камеры. Я посчитал, что ты достаточно умен, чтобы даже не пытаться в него заглянуть. Мне стоило сжечь бумагу или измельчить ее – что угодно, но я настолько был поглощен работой и всем этим сверхурочным дерьмом, что наделал ошибок, которых обычно не совершаю. Я занимаюсь этим делом, и оно опасное, а ты, ввязываясь, только делаешь все еще опаснее.

Он замолчал и сжал переносицу.

– Ее отец – не тайна, все знают, что это Чарльз Свон, и все знают, что Чарльз-старший был ее дедом. Но никто не знает остальных двух линий, и не может знать. Один из ее родственников мертв, но другой еще жив, и он уберет меня, не колеблясь, если узнает, что я был в курсе и не сказал ему. И если ты узнаешь, и на тебя донесут, он убьет и тебя.

Я уставилась на него, полностью ошеломленная.

У меня есть родня? Не только родня, но и те, кто может убить за меня? И как, во имя всего святого, Эдвард это узнал, что за бумагу из сейфа он прочитал? Именно это разозлило доктора Каллена прошлой ночью, поэтому Эдвард искал что-то? Не могу поверить, что у него хватило решимости ввязаться в такое, что на него нашло? Он лгал мне, он рыскал повсюду, зная, что отец его поймает?

Это нерационально, он вел себя крайне беспечно.

– Почему ты просто не сказал ему? – спросил Джаспер, хмуря брови.

Доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– Он захочет ее. Он будет ждать, что ее ему отдадут, и она не будет в безопасности, именно поэтому я молчу. Несмотря на то, что вы обо мне думаете, я пытаюсь помочь ей, – сказал доктор Каллен.

Я просто сидела на месте, сознание работало в бешеном темпе, пытаясь понять его слова. Я не хотела, чтобы меня кому-то передавали, Эдвард тут, и Эдвард дарит мне счастье.

– Никто, блядь, не заберет ее, – с нажимом сказал Эдвард, гнев в его голосе послал мурашки вдоль моего позвоночника, но умерил панику. – Ты не отдаешь ее никому. Я не позволю этого.

– Знаю. Ты думаешь, я не брал это в расчет? Отдай я ее кому-то, ты последуешь за ней и попадешь в неприятности. Не хочу, чтобы вы оба через такое проходили. Я пытаюсь найти выход, где никто не пострадает, где вы оба будете в безопасности, но вы все усложняете.

– Мы его знаем? – спросил Эдвард, вопросительно приподнимая брови. – Этот человек, кому она родственница, мы знаем его лично?

Доктор Каллен смотрел на Эдварда какое-то время.

– Не могу ответить, – наконец сказал он.

Эдвард засмеялся.

– Принимаю это как «да», – сказал он.

Доктор Каллен застонал, покачивая головой.

– Прекрати это, Эдвард. Занимайся своими делами и забудь о ДНК-тесте, – с раздражением сказал он.

– Почему ты не можешь? – спросил Джаспер. – Я имею в виду: да, ты знаешь, что у нее есть где-то там родня. И это, очевидно, не тот, кого бы она хотела знать. Так почему ты сам не можешь просто забыть об этом тесте, сжечь результаты, и пусть информация будет похоронена?

– Потому что настоящие секреты – только те, которые ты ни с кем не делишь, они между человеком и Богом. А этот не один из них. Люди знают, – сказал он.

Эдвард вздохнул.

– Эсме знает, – пробормотал Эдвард, покачав головой.

Доктор Каллен кивнул.

– Да, знает. Но я не о ней говорю. Я не переживаю, что твоя тетя проговорится, она заберет тайну с собой в могилу. Я переживаю за врача, который проводил тест в первый раз, оттуда кто угодно мог достать результаты. Пока они держат рты на замке, но я не знаю, как долго это будет продолжаться, – сказал он. – Ты понятия не имеешь, какая у меня дилемма. В первую очередь, я должен был представить это Боргате, я должен ставить их превыше всего. И сейчас я этого не делаю. Сейчас я ставлю превыше всего семью. Я фактически балансирую на краю нарушения клятвы, и, я думаю, каждый из вас знает, чем это для меня закончится, если они узнают. Я пытаюсь скрыть от них кое-что, чтобы мой сын и его девушка были в безопасности, а сын продолжает совать нос в мои секреты, тем самым ставя все под угрозу.

Мы сидели тихо какое-то время. Меня сбили с толку эти слова, я перестала понимать, что происходит, а мальчики, казалось, обдумывали информацию.

– Если ты пытаешься помочь ей, то почему мучаешь ее? – спросил, наконец, Джаспер.

Доктор Каллен вздохнул.

– Потому, что именно так и получается, если имеешь дело с людьми, которым все равно. Единственное, о чем заботятся люди – это остаться в живых, только это держит их. А Эдварду все равно, что будет с его жизнью, он показал мне это прошлой ночью, когда, не колеблясь, заявил, что умрет за нее. Потеря собственной жизни его не пугает. Его пугает только ее утрата, – сказал он. – И это не блеф. Если до этого дойдет, и я не смогу спасти обоих, я выберу свою кровь. Если не будет другого выбора, пусть пострадает она, если только Эдвард останется в безопасности.

От слов о смерти сердце подпрыгнуло в груди, а по венам побежал холод. Не могу ненавидеть доктора Каллена за такое, если мои муки будет означать безопасность Эдварда, я с радостью буду страдать, но не это я хотела услышать из уст хозяина.

– Это херня, – вырвалось у Эдварда. – Ты намного тупее, чем я думал, если ты всерьез считаешь, что я продолжу жить без нее. Она вернула меня к жизни, и мне плевать, что со мной будет, если она уйдет.

Я оглянулась на Эдварда, пораженная его вспышкой. Он не впервые это говорил, но слышать его слова, обращенные к отцу, было тяжело.