Десять причин остаться с тобой

С другой стороны, он мог решить просто вернуть ее дяде Сайласу. И тогда ей уже никогда не представится шанса сбежать. Ладно, она расскажет достаточно, чтобы убедить его помочь ей, но опустит ту часть, что могла бы помешать побегу.

— Вообще-то, где будет мой дом, еще неясно. Это мой первый день в этой местности. Мы с… э-э… опекуном приехали сюда только сегодня вечером.

— И как его зовут?

— Я не могу вам сказать. — Когда его лицо приняло раздраженное выражение, она добавила: — Но только потому, что не могу к нему вернуться, а если сообщу, кто он, вы попытаетесь меня заставить.

Он выругался себе под нос.

— Элиза, уже поздно, холодно, и я не в настроении играть в игры.

— Я тоже. Но мой опекун решил выдать меня замуж за незнакомца. Он собирается заставить меня силой независимо от того, хочу я этого или нет.

Скептически посмотрев на нее, он сделал еще глоток.

— Я полагал, что это просвещенная Англия, где никого не принуждают к браку против воли.

— Я тоже так думала, — возразила она. — Но это было до того, как мой опекун оставил меня в школе после похорон, в то время как сам, очевидно, отправился устраивать брак без моего ведома и согласия.

Она все еще испытывала потрясение после предательства дяди. Дядюшка Сайлас, которого она помнила по приездам в детстве, был дружелюбным и любящим. Жители близлежащего городка Брукмур высоко чтили сельского сквайра, но не того пьяного грубияна, в которого он превратился.

— Позавчера он приехал забрать меня на каникулы, — продолжила Элиза. — Но когда мы приехали в Брукмур, он сообщил мне, что следующей весной я все-таки не поеду на сезон в Лондон. Вместо этого я обязана выйти замуж за его друга.

Хуже того, брак должен состояться сразу по приезде в Корнуолл. Дядя Сайлас сказал, что намерен во что бы то ни стало выдать ее за своего друга и воспользуется любыми методами, даже силой, чтобы добиться ее повиновения. Он знал, что ей не к кому обратиться за помощью, поскольку все ее друзья находились сейчас в Лондоне.

— Поэтому вы сбежали, — сказал граф.

Она вздернула подбородок:

— Да. Я не видела другого выхода.

Он опять тихо выругался.

— Конечно, вы решили, что лучше украсть лошадь и поспешить без сопровождения в Лондон в этом возмутительном наряде. Почему просто не сообщить опекуну, что вы не выйдете замуж за выбранного им человека?

— Я пыталась. Он меня ударил.

— Ударил?! — В темных глазах графа вспыхнул гнев, а рука с бокалом замерла на полпути к губам.

— Да. Он был очень пьян. — Она дотронулась до щеки рукой, все еще в ужасе от воспоминания. Никто и никогда не бил ее: ни отец, ни учителя, ни наставники. И то, что это сделал любимый дядя... — И я опасаюсь того, на что еще он может быть способен, если я продолжу отказываться выйти замуж за его друга.

На челюсти графа дернулся мускул, он перевел взгляд с нее на бренди в своей руке и поставил бокал.

— О чем только думал ваш отец, вручая такому человеку контроль над вашей жизнью?

Она вздохнула.

— Я так понимаю, что пьянство моего опекуна стало проблемой только в последние годы. Уверена, папа никогда бы не назначил его, если бы знал, что этот человек превратился в пьяницу.

Однако завещание ее отца было составлено прежде, чем тетя последовала в могилу за мамой, своей старшей сестрой, два года назад. С тех пор дядя Сайлас отказывался приезжать, говоря, что слишком горюет.

Теперь она задумалась, а не было ли у него других причин для отказа. Когда этим вечером они приехали в поместье дяди, когда-то элегантная гостиная ее тети была завалена бутылками, а в коридорах стояла ужасная вонь.

— Так что, видите, я не могу возвратиться туда.

— Тогда мы отправимся к местному магистрату. Он проследит, чтобы ваш опекун выполнял свои обязанности.

Она постаралась скрыть охватившую ее тревогу.

— Вы не можете этого сделать.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Почему?

«Потому что мой опекун и есть местный магистрат».

— Просто не можете. — Когда граф поднял бровь, она поспешно добавила: — Магистрат непременно примет сторону моего опекуна, так что, если вы приведете меня к нему, станет только хуже. — Она посмотрела графу в глаза, молясь, чтобы ее ответа оказалось достаточно, чтобы убедить его помочь.

Очевидно, это было не так, потому что теперь он смотрел на нее с неприкрытым подозрением.

— Вижу, не только мой дом отдает готикой.

Она задохнулась. Милостивый боже, неужели он каким-то непостижимым образом догадался о том, что она представляла его себе героем готического романа?

— Я... я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она, не в силах сдержать румянец.

Это, казалось, только укрепило его подозрения, потому что выражение его лица стало определенно угрожающим.

— Может, я и иностранец, Элиза, но я читаю книги и хожу в театр. Я отлично знаю о существующей любви молоденьких девушек к готической литературе, поэтому могу распознать выдуманную сказку. Пьяница-опекун. Траур по скончавшемуся отцу. Брак по принуждению.

Она похолодела. Пока он не сказал, она даже не осознавала, что живет в готической пьесе. О, как же будут хохотать другие девушки! Они всегда дразнили ее за любовь к абсурдным сюжетам и чрезмерно ярким персонажам.

И они оказались правы — все это было полным абсурдом. Абсурдно, что папа умер так ужасно. Абсурдно, что дядя Сайлас стал пьяницей и придумал какой-то дикий план, чтобы выдать ее за своего друга.

Абсурдно, что лорд Монтейт, которого она начала было считать вполне разумным человеком, вновь стал изображать надменного и слегка пугающего готического героя. Не хватало только зловещих усов и плаща.

Что ж, на сегодня она была уже по горло сыта этой пьесой. Она не собиралась сидеть тут и спорить, пока драгоценное время утекало, неумолимо приближая ее к нежеланному браку.

— Ладно, думайте, что хотите. Это ничего не изменит. Я, ухожу, сэр.

Глава 3

Пробормотав проклятие, Колин преградил Элизе путь к двери.

— Я не могу вам этого позволить.

Он уже и так злился на себя за то, что слушал чепуху испорченной девчонки о пьянице опекуне. Сколько раз он потакал преувеличенным жалобам жены, прежде чем осознал, что она скажет что угодно, лишь бы добиться своего?