Десять причин остаться с тобой

Хотя дыхание ее участилось, а лакомая нижняя губка дрожала, в глазах все еще горела решимость.

— Раз вы зовете меня Элизой, то я буду называть вас Колином. Это ведь ваше имя? Колин Хант?

— Да, Колин, — он запнулся. — Не имеет значения, как вы меня называете, черт побери!

— Конечно, имеет. Если вы вскоре меня увидите обнаженной, то, по крайней мере, я должна звать вас по имени.

Он застыл. Черт ее побери за ту картину, что теперь возникла в его голове!

— У вас что, вообще нет чувства страха, вы, маленькая дурочка? — воскликнул он, склонившись ближе. — Вы не понимаете, что испытываете судьбу каждый раз, раскрывая свой дерзкий рот?

— Нет, если это касается вас, — ответила она. — Вероятно, вы можете напугать других этой хмурой гримасой, но я могу по одному виду определить джентльмена, и вы…

Он прервал тираду ее крепким поцелуем.

Он собирался заткнуть ей рот, шокировать. К несчастью, случилось нечто большее. Этот поцелуй заставил его осознать, что она женщина. Желанная женщина, которую он тайно вожделел с того момента, как почувствовал ее изгибы под плащом.

Она тоже ничем ему не помогла, потому что не сопротивлялась, даже не отворачивалась. Она просто лежала неподвижно, позволяя ему целовать себя.

Отчаянно стараясь оставаться благоразумным, он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, надеясь увидеть страх или тревогу — что-нибудь, что могло привести его в чувство.

Вместо этого она смотрела на него удивленно, широко открыв глаза. С упавшим сердцем, он увидел в них то же осознание его как мужчины, что он испытывал к ней как к женщине. И в этот момент он понял, что пропал.

Глава 4

Второй поцелуй Колина, более требовательный, потряс Элизу. Особенно, когда его язык скользнул в ее рот.

Боже, спаси ее. Девочки в школе шептались о таких пылких поцелуях, но она не знала… не ожидала… Казалось, он старался завладеть ее ртом так же, как угрожал силой завладеть ее телом, но это не походило на насилие. Это было… изумительно. Откровенно эротично и невероятно захватывающе.

Да что же с ней не так? Она не должна позволять ему делать такое, даже если он просто пытается ее напугать, чтобы потом отвезти обратно к дяде.

Да, напугать... То, как его пистолет упирался ей в бедро, должно было ее напугать. Это ненастоящий поцелуй. Она не должна обращать на него внимания, хотя ее сердце и колотилось бешено в груди, а от касаний его языка с ее внутренностями происходило что-то странное, вызывая желание шире открыть рот, переплестись с Колином языками…

Он, чертыхаясь, отпрянул.

— Ради всего святого, что вы делаете?

— Я… я не знаю, — честно ответила она. — Что бы это ни было, я не собиралась этого делать. Просто ни один мужчина меня так прежде не целовал, а вы… это…

Черт побери, она лепетала, как последняя дурочка, и ничего не могла с этим поделать. То, как он смотрел на нее, нервировало Элизу и одновременно волновало. Боже милостивый.

Когда она стала нервно покусывать нижнюю губу, стало только хуже. Глаза Колина потемнели до дымчато-черного цвета, и он тяжело застонал.

Потом он поцеловал ее. Снова. И она позволила ему. Снова.

К утру она, вероятно, уже будет направляться в Корнуолл, так что ей надо было узнать, что же ожидало ее впереди. В любом случае именно таким было ее невнятное объяснение происходящему.

На сей раз он завладел ее ртом, словно голодная армия мародеров, но грубость и оскорбительное высокомерие исчезли. Он целовал ее как мужчина, настоящим поцелуем, и его язык погружался в ее рот медленными, скользящими движениями.

Так вот что значило, когда тебя целуют как следует: горячо, пьяняще и слишком соблазнительно, чтобы это можно было выразить словами. Даже его щетина, царапавшая ее нежную щеку, и угроза в виде пистолета только напомнили ей о том, что он мужчина, а не какой-то местный парень, пытающийся украдкой сорвать поцелуй на пикнике. Все его тело, прижимавшееся к ней, было твердым, мускулистым, требовательным… таким, каким и должно быть мужское тело.

О, боже, она никогда не сможет делать такое с кем-то еще, уж точно не с подозрительно таинственным другом ее дяди. Никогда! Чего бы это ни стоило, она сделает все для того, чтобы единственным человеком, которого она будет так целовать в будущем, стал тот, кого сама желала.

Кто-то вроде Колина.

Она застонала ему в губы. Неужели она совсем разум потеряла? Колин же собирался отвезти ее обратно к дяде и ясно дал понять, что не заинтересован в браке с ней.

Не то чтобы она хотела выйти замуж за этого упрямого осла. Он отказался ей поверить, все время ею помыкал и... и — будь он проклят! — целовал ее так, словно они были героями готической пьесы. Очень хорошей готической пьесы. Его губы искушали ее, а прижимавшееся к ней очень мужественное тело вызывало запретные ощущения в ее грудях и животе.

Когда Колин внезапно отпустил ее запястья, Элиза немедленно обвила руками его шею, словно ею управлял какой-то неведомый кукловод. Со вздохом неприкрытого наслаждения, она погрузила пальцы в его густые, шелковистые волосы.

Рука Колина скользнула под ее расстегнутый жилет и обхватила грудь, скрытую тонким полотном рубашки.

Боже милостивый, что он делает? Это зашло слишком далеко. И все же…

Это было так хорошо. Шокирующе и пугающе чудесно.

— Мы должны прекратить это, — выдавил он, продолжая целовать ее шею и касаясь большим пальцем соска с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание.

— Да, — выдохнула Элиза, хотя его рука теперь сжимала ее грудь, вызывая дрожь возбуждения вдоль позвоночника.

— Скажи, кто твой опекун, милая, — прошептал он с намеком на отчаяние в голосе. — Скажи мне, где он живет.

Этот вопрос прорезал чувственную дымку вокруг Элизы, как ледяной нож.

Черт, еще несколько подобных минут, и она сказала бы ему все, что он хотел знать! И потом, хотела она того или нет, ей бы пришлось этим заниматься с ужасным знакомым ее дяди.

Нет, ни за что. Она сбросила его руку со своей груди.

— Прекратите, — прошептала она.

Колин приподнялся, выглядя при этом таким же ошеломленным, как и она. По крайней мере, не одну ее захватили их объятия. Хотя это было слабым утешением, когда он снова мрачно нахмурился:

— В какие игры вы играете, Элиза?

— Я?! Это вы играете, касаясь моего тела и пытаясь меня отвлечь… — Она запнулась, так как не хотела, чтобы он узнал, как близок был к победе, иначе это даст ему преимущество. Собравшись с мыслями, она бесстрастно продолжила: — Если вы пытаетесь преподать мне урок и показать, какой опасности я подвергаюсь и что меня могут изнасиловать, то это не работает.