Дети белой богини

– Сашка, ты? А я вот переодевался. Только-только с работы.

«Врет!», - тут же подумал Завьялов.

– Вера Васильевна, вы закончили?
– офици­альным тоном спросил Герман.

– Да, - растерянно сказала женщина. Види­мо, Герман делал ей за его спиной какие-то зна­ки, потому что она вновь стала объяснять: - Я здесь прибираюсь. И стираю. И...

– Саша, - тронул его за плечо Герман.
– А? Что?

– Мне неловко всем объявить, что у меня дом­работница. Понимаешь?

– Почему неловко?

– Потому. Вера Васильевна вот уже много лет Помогает мне по хозяйству. То есть помогала. А потом... Словом, она собиралась выйти замуж, но теперь вновь оказалась в сложном финансо­вом положении...

Герман тщательно подбирал слова, но Завьялов и половины не услышал, потому что внимательно приглядывался к Вере Васильевне. Лицо знакомое. Но это не удивительно. Прожив столько лет на Фаб­рике, трудно встретить человека, лицо которого не­знакомо. Женщине чуть за сорок. Бледна, щеки впа­лые. Когда-то была красива, но теперь в темных во­лосах мелькает седина, кожа сухая, вокруг глаз за­метны морщинки. Она старше Германа. Нет, не любовница. Косметикой не пользуется, седину не закрашивает, одета плохо - в старые джинсы и сви­тер ручной вязки. Даже Валюша по сравнению с ней — королева. Чего они оба так испугались?

– Меня дочка ждет, - просительно посмотре­ла на Германа Вера Васильевна.
– Ей рожать ско­ро. Мало ли что. Я пойду?

– Конечно, - кивнул Горанин.
– Сколько я вам должен?
– Давайте выйдем в коридор и там рас­считаемся.

Как хлопнула входная дверь, он не услышал. Должно быть, Вера Васильевна прикрыла ее ак­куратно, тихо. Завьялов сидел, уставившись в те­левизор. Ему показалось странным - Горанин хо­дит по дому босой, полуодетый. И женщину, по­хоже, это нисколько не смущает.

– Значит, это твоя домработница?
– спросил он, когда Герман вернулся.

– Ну да.
– сказал бывший друг, натягивая ру­башку.

– Постой... Та самая Верка, которая...

– Сплетни о нас - чушь собачья. Вера Васи­льевна ходит ко мне. Тайком. Я не хочу объяв­лять об этом. У нее двое детей. Сыну двадцать два, он учится. Дочь скоро родит. Сам понима­ешь, деньги нужны.

– Не знал, что ты такой--Какой?

– Добрый. И стеснительный.

Герман смущенно кашлянул и виновато ска­зал:

– Соседи немного в курсе. Слух-то по городу идет, но не все правильно понимают.

– Я понял правильно.

– Слушай, что случилось, зачем пришел-то?
– резко сменил тему Герман.

– Да ты же сам в гости звал!

– Может, поужинаешь со мной? Вера борщ сварила. Вкусный. Она хорошо готовит. Налить?

Герман предложил выпить водочки, под борщ, но Завьялов отказался, он все раздумывал, как за­говорить о деле. Горанин выпил один, и пока они ели, нахваливал кулинарные способности своей домработницы. Что-то здесь было не то.

– Послушай, имя Павел Павнов тебе ни о чем не говорит? — спросил, наконец, Александр.

– Нет. А кто это?
– Герман с хрустом откусил соленый огурец...На светлую рубашку капнул рас­сол.

– Выпускник юрфака. С красным дипломом окончил.

– Да? И что?
– равнодушно спросил Горанин, аккуратно промокнув салфеткой яркие, чувствен­ные губы.

– Ты вспомни. Нигде не пересекались? Быть может, ты дело вел, в котором он фигурировал?

– Павнов? Выпускник юрфака? Не было та­кого, - уверенно сказал Герман.

– А на бытовой почве? Девушку, например, у него не уводил?

– Я? Девушку? У какого-то сопливого маль­чишки? Тоже мне, соперник!

– Тем не менее, он за тобой следит.

– Да ну тебя, - отмахнулся Горанин.
– Ты, Зява, стал ревнивым и мнительным.

– Смотри. Я тебя предупредил.

– Так ты за этим пришел?

– Сам посуди, разбили машину, похожую на твою. Манекен, похожий на тебя, сломали, укра­ли костюм. Возможно, изрезали его на куски. Дальше что?

Горанин даже рот раскрыл. Уставился на при­ятеля, словно привидение увидел. Выражение лица у него было странное.

– И еще рисунки, - напомнил Завьялов.

– Какие рисунки?

– Мои. То ли между нами телепатическая связь, то ли он их находит и...

– Зява, ты бы пошел показаться врачу, - лас­ково сказал Герман.
– Хочешь, я договорюсь?

– Ты что, мне не веришь?

– Все это последствия контузии. Твои, гм-м-м... галлюцинации.

– Павел Павнов реально существует. Я видел его сегодня. Сначала в городе, потом на Пятачке, на рынке. Можешь спросить у Оли Соловьевой.

– Кто такая Оля Соловьева?

– Моя бывшая одноклассница. Она там сига­ретами торгует. На рынке.

– Ну хорошо. Я наведу справки.

– Только поспеши. Он опасен.

– Я, знаешь ли, тоже, - самодовольно сказал Герман.

– А если у него оружие?

– Да хватит меня пугать!

– Только не говори потом, что я не предупреж­дал. Ты знаешь мое чутье. Скоро в городе будет труп.

– Чей?
– пристально глянул на него Герман.

– Этого я не знаю. Но предполагаю, что твой.

Горанин расхохотался. До слез. Потом поднял­ся и направился к шкафчику, где на одной из по­лок лежала пачка сигарет. Открыв, протянул Александру:

– Закурим?

– У меня свои.

– Значит, ты пришел меня предупредить, - ска­зал Герман, глубоко затянувшись.
– Вот видишь, нервничаю. Чаще курю. За предупреждение спа­сибо. Только убить меня не так-то просто. Не хва­стаясь, стреляю я лучше сопливого мальчишки, который только думает, что может убить челове­ка. А если он на меня с ножом набросится...

Горанин привычно расправил широченные плечи. «Медведь, - подумал Завьялов.
– Такой заломает».

—Ну так что, Зява?
– пристально посмотрел на него Герман.
– Ты успокоился?

– Я, пожалуй, пойду, — Александр затушил сигарету и поднялся.

– Тебя проводить?

– Нет, спасибо.
– Вспомнилась та апрельская ночь, когда в него стреляли.
– Сам дойду.

«И зачем пришел?
– думал он, шагая в сторо­ну Фабрики. Убедиться, что Герман по-прежне­му силен? Что убрать его с дороги можно только проявив чудеса изобретательности? По словам Ольги, Павел Павнов - умница, круглый отлич­ник. Рано ли, поздно способ он найдет...»