Дети белой богини

– И что же мне теперь делать?
– беспомощно спросил Завьялов.

– Хочешь, иди домой, а хочешь, оставайся. Но тебе сейчас лучше не быть одному.

– А... она?

– Надо поручить это родственникам.

– А я, по-твоему, кто?

– Тебе самому нянька нужна. Может, врача вызвать?

– Врача? Нет, не надо. Гора, я тебе клянусь: я его найду, - решительно сказал Завьялов.
– Кто бы он ни был.

– Ну, ну, успокойся. Чаю попей.

– Чаю?

– Ну что теперь делать, Саша? Ее не вернешь.

– Как-то спокойно ты об этом говоришь,- по­дозрительно глянул на него Александр.
– Словно решилась какая-то проблема.

– Проблемы, Саша, только начинаются. Ты не ходи в больницу. Ее там уже нет. Увезли на вскры­тие. Да что я тебе объясняю? Ты и сам все зна­ешь. Тело выдать сразу не могу. Пока идет пред­варительное следствие, придется потерпеть. Па­тологоанатом еще с неделю будет в раздумьях. Трясется над каждой запятой, ты ж его знаешь. Одни отговорки, а дела нет. Матери Маши я уже позвонил. Она, конечно, в шоке... Да что ты на меня так смотришь?

– Значит, дело будешь вести ты?

– Я, - кивнул Герман.

– Это значит, что убийцу никогда не найдут?

– Не найдут, — машинально кивнул Горанин еще раз, потом спохватился: - То есть, найдут обя­зательно. А тебе-то что с этого? Чувство правед­ной мести одолело?

– Да это же моя жена! Жена!

– Вот и жил бы со своей женой, как все нор­мальные люди, - резко сказал Герман.

– Что ты скрываешь?

– Ничего.

– Что она хотела мне рассказать?

– Не знаю.

– Кто нашел тело?

– Дежурный врач. Когда медсестра не появи­лась в шесть часов утра, один из больных забес­покоился. Пошел к врачу, тот стал искать ее. И нашел. На первом этаже. Сразу же позвонил в милицию. Они позвонили мне.

– Я не слышал звонка, - жалобно сказал Завь­ялов.

– Ты крепко спал. Я заходил в столовую.

– Заходил? А...

– Что такое? — заволновался Герман.

– Нет, ничего. Когда произошло убийство?

– По предварительному заключению экспер­тизы, ночью, с двух до четырех. Возможно, пос­ле вскрытия скажут точнее.

Завьялов пытался вспомнить, во сколько про­снулся и сделал рисунок. Или не просыпался вов­се? На часы он не посмотрел. Во всяком случае, в памяти это не отложилось. Была глубокая ночь, возможно, часа два. А может, и четыре. Нет, в че­тыре Маша уже была мертва. От коттеджа до больницы пять минут быстрым шагом. Всего пять минут...

– Значит, ты пришел на место происшествия первым, - уточнил он.

– Я живу близко. Пять минут быстрым шагом, -словно подслушав его мысли, сказал Герман

– Ты был в кабинете старшей сестры один, пока не приехала опергруппа?

– Один!
– с вызовом сказал Герман.
– На что ты все время намекаешь? Я же не мог допустить, чтобы там все затоптали!

– Ты первым увидел тело. Что-нибудь показа­лось тебе странным?

– Да все!

– То есть?

– В нашем городе такого еще не случалось. И сказать по правде, я не вижу мотива. Разве что маньяк.

– Но она ведь открыла ему дверь, - резонно заметил Александр. — Значит, это был ее знако­мый. Хороший знакомый.

– Слушай, я не выспался, — жалобно сказал Герман. — Голова не соображает. Все, что мог, сде­лал. Ребята тоже хорошо поработали.

– А меня нельзя было позвать?

– Издеваешься? Это же твоя жена! Пойми! Тут самый умный будет глух и слеп! Там не нужна была твоя истерика! Бабьего воя хватало!

Завьялов махнул рукой, мол, с тобой все ясно, и направился в прихожую, за курткой.

– Зява, ты куда?

– крикнул вслед Герман.

– К ее родителям.

—А выдержишь? — спросил Горанин уже в при­хожей.

Не отвечая, тот оделся, натянул на голову кеп­ку, потом отчетливо сказал:

– Я найду убийцу. Я сам это сделаю. А когда найду его, убью.

– Эй, Зява, ты поосторожнее, — попятился Герман.

– А ты никак испугался?

– За тебя, не за себя, — торопливо сказал Горанин.

– Дай слово, что покажешь мне протокол ос­мотра места происшествия, или я заподозрю тебя в причастности к убийству.

– Но...

– Так что?

– Хорошо, - кивнул Герман. — Чтобы ты ниче­го такого не подумал, я буду держать тебя в кур­се. А вообще, с чего ты взял, что я могу быть при­частным к убийству твоей жены?

– Так. Интуиция,- усмехнулся Завьялов, от­крывая входную дверь.

– Черт бы побрал твою интуицию, - пробормо­тал Герман, когда гость спускался по ступенькам крыльца. Он это не услышал, но почувствовал.

...Когда подходил к больнице, сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, упасть на землю и разбиться. Он не мог думать о том, что Маши больше нет. Если ее нет, то его не должно быть тоже. Зачем жить дальше? Для чего? Для кого? Детей нет, мать умерла год назад, отцу он не нужен. У тещи с тестем есть еще сын и вну­ки. У всех кто-то есть, только у него - никого. Один Герман. Его крест. И еще тот человек, кото­рый убил Машу. Вот для чего надо жить: чтобы выполнить свое обещание.

Было одиннадцать утра. Опергруппа уже уеха­ла, милицейского «уазика» у больничного подъез­да не было, а машины «скорой помощи» стояли здесь всегда. Убийство в больнице. Как только ему это в голову пришло! Утром Маша собиралась рас­сказать мужу что-то очень важное. Возможно он, это знал. Не надо было ее вчера отпускать. Глупость сделал. Но кто мог подумать, что так получится?

Александр замедлил шаги. Вот она, городс­кая больница. Сегодня ночью здесь разыгралась драма. А он в это время спал. И видел странный сон, который наутро оказался реальностью. Не надо было так крепко спать! Если бы Герман взял его с собой... Нет, об этом лучше не думать. Надо составить план оперативно-розыскных меропри­ятий, как в былые времена. Только теперь это бу­дет его личный план. Во-первых, поговорить со сторожем. Во-вторых, с больными. С врачом, ко­торый дежурил сегодня ночью. Не может быть, чтобы ничего... Этого просто не может быть. Не в пустыне же. Почему Маша его впустила? Убий­цу. Ведь орудие убийства было у преступника в руках! Наверняка! А'о'на спокойно открыла дверь и прошла вместе с ним в кабинет старшей сест­ры, где ее и...

Входная дверь открылась, на крыльцо вышла санитарка баба Таня с грязным ведром в руке. Увидев его, запричитала:

– Ой, Сашенька, горе-то какое! Ой, Сашенька...

– Да, горе, - машинально откликнулся он.

– Да что же это такое творится! Я прямо не знаю, что и думать! Федор-то опять запьет! Он как в кабинет вошел...

Вспомнил, что сторож Федор - ее муж. Зна­чит, Федор видел тело Маши. Причитая, баба Таня спустилась с крыльца и выплеснула из ведра гряз­ную воду. Он машинально отметил, что вода ка­кого-то странного цвета. Грязно-розовая. И толь­ко когда санитарка ушла, сообразил, что это кровь. С пола смывали кровь. Это могла быть только кровь Маши. Сердце, притихшее было, вновь жа­лобно заныло...