Дети белой богини
Шрифт:
– Вы проходите, - посторонилась Ирина Михайловна.
– Милости просим.
Он вошел в тесную прихожую и стал снимать ботинки. Хозяйка прошла на кухню, откуда и плыл аппетитный запах. Квартирка была небольшая, двушка, со смежными комнатами и крохотной кухней. Стол был накрыт в большой, а дверь в маленькую прикрыта. Кроме Павла, старшего брата и его крикливой жены за столом сидели еще пять человек. Три женщины средних лет в пестрых платьях и два абсолютно пьяных мужика. Брат Павла был немного трезвее их.
– Тесновато у нас, - пожаловалась Ирина Михайловна, внося в комнату
– Мать, тарелку гостю! И рюмку!
– скомандовал старший Павнов.
– Да я на минутку. Мне к Павлу. По делу.
– Садись, садись! Не обижай!
– загудел Василий.
Пришлось присесть. Стол был обильный, московские гости не поскупились. Колбаса, разложенная на тарелке, явно не местного производства. В N колбасу покупали так редко, что от вкуса ее отвыкли. Да и вид ее был не слишком привлекательный. Консервы, видимо, тоже привезли из Москвы: в банке лоснились жирные, целенькие шпроты, в другой розовел аппетитный лосось. То что продавалось в N, чаще всего бывало просроченным. Но вот огромные котлеты, уж точно, лепила Ирина Михайловна. И соленые помидоры были свои, родные. Любимый сорт местных женщин.
Павнов-старший тут же наполнил рюмки.
– Нет, я не пью.
– Александр покачал головой.
– Обижаешь!
– По болезни.
– И он тронул шрам на голове.
— Понимаю. Не пьешь, так не пьешь. Ну, будем!
– скомандовал Василий, и гости послушно опрокинули рюмки.
Павел тоже не пил. Насчет подозрительной компании и злоупотребления спиртным Герман, похоже, погорячился. Уединиться с новым гостем Павнов-младший не спешил. Косился на нежданного гостя, но из-за стола не поднимался. Меж тем Павнов-старший продолжая начатый разговор, басил:
– Вот вы говорите: Москва, Москва. А Москва, она - столица! Народ там богатый. Я вот работаю в автосервисе. Тыщ пятнадцать в месяц имею.
– Иди ты!
– ахнули гости.
– Квартиру снимаем. Но баба у меня не работает. Сынок ходит на эту... Как там ее, Валька?
– Ай-ки-до, — по слогам сказала жена, поджав губы.
– Во! В отпуск в этом году не ходил, зато купил машину. Новую. «Жигуль» взял, четверку.
– Ах, молодец!
– закивали гости.
– А как там, вообще, в Москве?
– поинтересовался усатый мужик, по виду ровесник Павнова-старшего.
– Москва - это... Москва! Во! — поднял вверх большой палец Василий.
– Здесь что? Дыра! Ни культуры, ни понятия.
– А я с вами не согласен, - сказал вдруг Завьялов.
– Родину любить надо. Почему все должны жить в Москве? Разве у нас не красиво? Какая река, а леса какие! Воздух чистый, земля плодородная. А люди? Хорошие у нас люди. И приезжаете вы к нам потому что здесь люди хорошие. Ну, живут они бедно. Может, потому вы хорошо живете. Разве не так?
– Мать! Это кто?
– оторопел Василий.
– Это к Паше, Васенька. Павнов-младший тут же поднялся из-за стола. Кивнул Завьялову:
– Пойдемте на кухню.
Там, придвинув гостю табуретку, сказал:
– Вы на Василия не обижайтесь. Это он на людях такой, да еще и выпил. А на самом деле тяжело ему.
Жена на работу никак не может устроиться, не берут. Ни прописки, ни образования. За квартиру платят семь с половиной тысяч. За однокомнатную. У самого работа не сахар. В какой автосервис возьмут без регистрации? Да еще за такие деньги? Они не просто машины чинят. Там явный криминал. Это он матери говорит, что все хорошо. И родственники, которые в гости пришли, верят. Но хорошо там, где нас нет. Правильно?– Наверно, так, - кивнул Александр.
– И вы правильно сказали: родину любить надо. Здесь тихо, спокойно. Красиво у нас очень. И хорошо.
Парень нравился Завьялову все больше и больше. Сколько ему? Двадцать два?
– Ты знаешь, кто я?
– спросил он.
– Да, - кивнул Павел.
– Машин муж. Мне жаль, что так вышло. То есть, что ее...
– Запнулся, посмотрел виновато.
– Ты ведь часто с ней беседовал, когда лежал в больнице. О чем?
– О Веронике. Это моя девушка. Маша... Она была... Только не обижайтесь. Тоже одинокая.
– Маша тебе рассказывала о том, как мы ссорились?
– Завьялов внимательно глянул на Павла.
– Она рассказывала о том, какой вы больной. И что не вы в этом виноваты.
– А скажи мне, только честно, у вас с ней ничего не было?
– В каком смысле?
– не понял Павел.
– В смысле любви.
– Да что вы! Я люблю Веронику. Очень, А Маша любила вас.
– Это она тебе сказала?
– А разве не видно, когда любят?
– Послушай, Паша. В ту ночь, когда ее убили, ты где был?
– Дома. Спал.
– Кроме матери, кто может это подтвердить?
– Да никто. Мы вдвоем живем.
– А соседи?
– Соседи ночью спят. Часов в одиннадцать вечера я ходил в сарай. Мама вспомнила, что у нас дома кончилась картошка, а с утра - на рынок, некогда с ней возиться. Надо же в погреб лезть, потом накрывать, чтоб не померзла. Я взял сумки и пошел.
– Вернулся во сколько?
– Ну около полуночи. Встретился с приятелем, из Мамонова. Он шел на Пятачок. Мы поговорили минут десять-пятнадцать.
– Значит, ночью тебя видели на улице. Так?
– А почему вы спрашиваете?
– Ты не боишься, что тебя обвинят в убийстве Маши?
– Меня?
– искренне удивился Павел.
– Ты ходил к ней по вечерам.
– Это и было-то всего один раз. Когда Вероника вернулась в город. Маша сама мне позвонила.
– Постой... Значит, в тот вечер Маша рассказала тебе, как у Германа Горанина встретилась с Вероникой! Так? Я ведь знаю, что ты даже предложение ей делал. Но она всерьез увлечена Гораниным.
– Ненавижу его!
– скрипнул зубами Павел.
– Если бы она была ему нужна, я бы понял. Но он же со всеми женщинами... У него их столько было! А она такая хорошая, чистая. Просто никто не знает, какая она. А красится так ярко и одевается просто назло.
– Назло кому?
– Да всем! Что бы она ни делала, ее все равно I будут ненавидеть. За мать, за отца, за Долину Бедных.
– Ты знаешь, что они любовники? Горанин и Вероника.
– Так весь город об этом говорит, - пожал плечами Павел.