Дети белой богини

– Ирина Михайловна, подумайте хорошень­ко. Вчера в сарае нашли ту самую куртку? Кото­рую купил Горанин?

– Да кто ж их разберет?
– честно сказала жен­щина.
– Ту или не ту. Они ж все одинаковые! Раз­ве я могу доказать!

– А еще у вас были такие куртки?
– с надеж­дой спросил он.

– Да, конечно, были! С октября ими торгуем.

– Чеки при закупке товара вы, наверняка, не берете. Из Москвы везете, с Черкизовского. От­следить количество и кому что ушло невозможно.

– Есть тетрадка, для налоговой, но вы ж по­нимаете...

– Понимаю. Три пишем, два в уме. Иначе рас­ходы будут больше доходов.

Тут ничего не поймаешь. Осталось спросить у Германа, получил отец новую куртку или нет. Но вот проверить... Кровь, которой испачкана куртка... Сравнительная экспертиза покажет, Ма­шина ли это кровь. А если это та самая куртка, которую купил в воскресенье Герман? Два вари­анта: либо следователь Горанин торопится зак­рыть дело, чтобы получить повышение по служ­бе, либо сам замешан в убийстве.

– Ирина Михайловна, не надо отчаиваться, - сказал Завьялов.
– Павел просто задержан. Но еще не осужден.

– Да уж когда за дело берется Горанин, резуль­тат известен. Пашу теперь только чудо спасет.

– Да... Чудо... Я, пожалуй, пойду. Еще кое с кем поговорю.

– Он спал в ту ночь, - торопливо говорила Ирина Михайловна, провожая Александра до две­ри.
– Как младенец! Пришел, поставил сумки с картошкой в прихожей и лег спать.

– В маленькой комнате?

– Нет. Там сплю я. Павел в большой, на дива­не. Он любит смотреть телевизор допоздна.

– Дверь была прикрыта?

– Да, как обычно. Мне громкий звук мешает.

– Значит, вы беспокойно спите?

– Нет, что вы! Устаю, потому сплю крепко. Мне заснуть бывает трудно. А уж потом... Ой, да что это я!
– Она, наконец, сообразила.
– Конечно, если бы Паша ушел, я бы услышала!

Увы! Теоретически это возможно. Тихонько уйти ночью из квартиры и также тихонько вер­нуться. Мать скажет все, что пойдет на пользу сыну, верить ей нельзя. Чувства чувствами, а фак­ты фактами.

– Вы, главное, не отчаивайтесь, - повторил он, когда Ирина Михайловна закрывала дверь. Та только грустно усмехнулась.

...Когда Завьялов вернулся домой, тут же по­звонила теща. Начала монотонно выговаривать, что он не соблюдает приличия, все-таки муж по­койной, должен быть при ней неотлучно, меж тем с самого утра где-то шатается, а выпить можно и с родственниками, то есть так и надо поступить, обязательно. Она знала, что так будет, она Ма­шеньку предупреждала, и так далее, и тому по­добное. Понимала, что Александр и половины не расслышит, но все равно говорила, говорила, го­ворила. Телефон стоял в большой комнате, Капи-толина Григорьевна была там не одна, не ему все это предназначалось.

– Сейчас приду, - буркнул он и положил трубку. Как будто его присутствие могло что-то изме­нить!

Окружающим казалось, что он безразличен. Но это было не так. Слово свое над могилой жены сказал, но не вслух. Кому надо, тот услышит. Ма­шина родня смотрела осуждающе.

Когда все кончилось, он продолжил свое дело. С того самого места, на котором остановился.

...Он шел в больницу. К тому самому врачу, который нашел тело Маши. Нарочно дошел сна­чала до пятиэтажного дома, где жили Павновы, и уже оттуда начал отсчет времени. Шел быстро, а придя сверился с часами. Так и есть: тринадцать минут двадцать пять секунд. Еще один аргумент в пользу виновности Павла. Вот если бы тот жил в центре...

Он вспомнил о женщине, которая была в ту ночь в коттедже Германа. Вероника? Возможно! И вполне возможно, что обуреваемый ревностью Павел мог узнать об этом и отправиться в Доли­ну Бедных. А по пути зайти в больницу. Или ког­да возвращался? Как все запуталось!

– Посещения закончены, - сухо сказала встре­тившая его гардеробщица.
– Обед у них.

– Мне не к больному. Михаил Сергеевич при­шел?

– Здесь. У старшой в кабинете.

По ее тону понял: что-то не то. В кабинет Еле­ны Ивановны вежливо постучался. Не дождав­шись ответа, толкнул дверь. Заперто. Постучал еще.

Дверь отперла Елена Ивановна. Губная пома­да у нее размазалась, медные волосы растрепа­лись, а лицо было смущенным. Врач, сидевший за столом, демонстративно уткнулся в бумаги.

– В чем дело?
– раздраженно спросила стар­шая сестра, поправляя выбившуюся прядь.
– Мы работаем!

– Я вижу, - не сдержавшись, улыбнулся Завь­ялов.

– Елена гм-м-м... Ивановна, - врач кашлянул, - я тут внес предписание в медицинскую карту больного...

– Да-да, я все поняла, - пропела старшая и, посторонившись, сказала:

– К вам Завьялов. Машин муж. Он частным сыском занимается. Но Горанин в курсе. Потому прокуратурой сейчас будет^ пугать, вопросы не­приятные задавать. Не понимаю, убийцу ведь аре­стовали!

– Откуда вы знаете?
– удивился Александр.

– Так весь город говорит!

– У меня всего-то пара вопросов. Разрешите, Михаил Сергеевич?

– Спрашивайте. Что с вами делать...
– вздох­нул врач.

Старшая, аккуратно прикрыла за собой дверь, Завьялов прошел к столу, и едва не усмехнулся вновь - медицинский халат доктора в спешке был застегнут неправильно, вверху осталась свобод­ная петля.

– Ну-с? Что у вас?
– совсем, как больного, спросил его Михаил Сергеевич.

– У меня вопрос: вы нашли тело?

– Ну разумеется! И это всем известно! Я де­журил в ту ночь.

– И ничего подозрительного не слышали. Это тоже известно всем,

– А ничего и не было. Все произошло на пер­вом этаже, дверь в наше отделение была закрыта, в соседнее тоже. На втором этаже, как всем изве­стно, два крыла. Здание старое, кирпичное, зву­коизоляция хорошая.

– Скажите лучше, что вы были выпивши и крепко спали.

– Это сторож спал, каналья! В то время как спать ему не положено. А я просто прикорнул на диванчике. Устал. Вы меня привлекать за это собрались? Да я, между прочим, из больницы не вылезаю! Мне памятник надо поставить, а не...

Поймав взгляд Завьялова, Михаил Сергеевич тронул ворот халата и покраснел. Пальцы нервно заскользили по застежке, приводя одежду в поря­док.

Александр деликатно отвел глаза:

– Я вас ни в чем не обвиняю. Я только уточ­няю - вы нашли тело. А орудие убийства?