Дети белой богини

– Что ж, всего хорошего.

– И вам всего хорошего, Александр Алексан­дрович! Надумаете лечь в стационар, заходите. Вам непременно надо пройти полное медицинс­кое обследование.

Завьялов вышел из кабинета в полной уверен­ности, что Горанин - сумасшедший. Узнавание в чужой фантазии своего желания. То есть я этого хочу, но не я это придумал. Следовательно, не я виноват. Похоже на Германа: перекладывать свою вину на чужие плечи. А плечо лучшего друга по­дойдет как нельзя более кстати.

Когда вернулся на работу, Валентина Влади­мировна участливо спросила:

– Ну, как дела?

– Более или менее.

– Вам звонил Герман Георгиевич. Просил зай­ти к нему в прокуратуру.

– Ах, да! Насчет кулона! Я помню.

– Он будет ждать вас после работы.

– Хорошо. Зайду непременно. Надо - так надо.

Видеться с Гораниным не хотелось. Доказатель­ство исходящей от Германа опасности можно полу­чить только одним способом: спровоцировать его на очередной неадекватный поступок. И поймать за руку. Но как это сделать, пока придумать не уда­валось. Если не пойти в прокуратуру, Горанин на­сторожится. Значит, надо идти. Наблюдать и слу­шать. Даже хороший актер может сфальшивить.

...Герман встретил его настороженно. Спросил с усмешкой:

– Ты, говорят, в поликлинику сегодня ходил? И как успехи?

– Ты не хуже меня знаешь.

– Что я должен знать? То, что у тебя галлюци­нации? Да, я это знаю. И спрашиваю, уговорили тебя лечь в стационар на обследование или нет.

– Не уговорили.

– А зря.

– Я понимаю, чего ты хочешь.
– .Раздраженно сказал Завьялов.
– Избавиться от меня. Я слиш­ком много про тебя знаю. Очутившись в больни­це, я могу вообще из нее не выйти. Так же, как инвалидность, ты мне запросто организуешь ши­зофрению.

– Ишь, какой догадливый!
– рассмеялся Гер­ман.
– Пойми, дурачок, тебе необходимо лече­ние.

– Косой убит, - напомнил Завьялов.

– И что? Я сегодня выпустил Павнова. Дово­лен?

– Нет.

– Как так? Ты же сам за него просил! И зна­ешь, Зява, ты был прав, парень абсолютно не при чем. Жертва обстоятельств.

– А ты его чуть не пристрелил.

– Ну, бывает. Издержки производства.

– Люди - издержки? Следствие - производ­ство?

– Лес рубят - щепки летят. Разве не так?

– Что-то у тебя весь лес - в щепки.

– Зява, брось словоблудием заниматься, - миролюбиво сказал Герман. — Давай-ка лучше протокольчик подпишем. Я тут все оформил, как по­лагается. Без сучка и задоринки. Если уж мы о дровах заговорили.

Горанин нервно поправил узел галстука. Толь­ко тут Завьялов сообразил: костюм-то на нем тот самый! Ткань серая, в мелкий рубчик!

– Ты что, отстирал кровь?

– Какую кровь? Ах, ты про костюм! Я же тебе говорил, он был в химчистке. Квитанцию пока­зать? Там дата есть.

– Нет уж, спасибо. Ты любую бумажку мо­жешь достать и любую подпись подделать. Не говоря уж о дате. А эксперт - ваш человек.

– Ну это уже паранойя, Саша.

– У кого? У тебя?

– Ха-ха! Поговори с приемщицей.

– Очередная твоя любовница?

– Шутишь? Там работает старушка, божий одуванчик!
– снова рассмеялся Герман.

– Значит, запутал ее.

– И зачем мне это надо?

Завьялов спохватился: если Горанин сумас­шедший, с ним нельзя так разговаривать. А то Герман Георгиевич избавится от друга Зявы спо­собом куда более радикальным, чем койка в пси­хиатрической лечебнице.

– Ладно, давай протокол, Гора.

Изучал его долго и тщательно, но вынужден был признать, что тот составлен на высоком про­фессиональном уровне.

– Можешь ведь, когда захочешь, - сказал Алек­сандр, ставя внизу документа свою подпись.

– У тебя какие-то сомнения в виновности Ко­сого?

– Ну допустим, я тебе поверил, - нехотя ска­зал Завьялов.

– Молодец! Так и надо! Значит, рабочий день закончен!
– констатировал Герман, убирая протокол в папку. И сладко потянулся: - Можно и до­мой! Поехали, я тебя довезу.

– Кстати, вчера вечером я виделся с Верони­кой.

– И что?
– насторожился Герман.

– Скажи, ты не будешь возражать, если я и она... Ну, словом...
– Александр смущенно замол­чал.

– Ты что, закрутил любовь с дочерью мэра? — ахнул Горанин.
– Ну Сашка! Правильно говорят -в тихом омуте черти водятся! Молодец! Восполь­зовался случаем!

– Так ты не будешь возражать?

– Буду!
– решительно сказал Герман, подни­маясь из-за стола. — Буду и даже очень!

– Не понимаю. Почему?

– А вот это уже мой маленький секрет. И учти, Аглая тебя в порошок сотрет. Извини, но такой зять, как ты, уж точно не входит в ее планы. А любовника Ника может найти помоложе и... Как бы тебе это сказать поделикатнее? Ловчее.

– А ты жестокий!

– Какой есть. Ну, поехали?

Герман запер дверь своего кабинета. На ней уже висела новенькая блестящая табличка: «За­меститель прокурора Герман Георгиевич Гора­нин». Что это за маленький секрет, о котором упо­мянул Герман?
– думал Завьялов, идя по коридо­ру.
– Почему нельзя встречаться с Вероникой? Ревность? Но Герман сам сказал, что не любит ее! Не все ли равно, с кем она будет проводить время? Появилась у нее новая игрушка - радоваться должен. Неужели самолюбие? Но каким тоном это было сказано! «Буду и даже очень!» Как отрезал. Через мой труп, и никак иначе. Он вдруг разозлился. Вспомнил, как ревновал к Герману Машу. Но ведь не говорил же: «Через мой труп». Даже готов был отпустить.

Они вышли на улицу. Остановившись возле машины Германа, Завьялов вежливо попросил.

– Гора, открой, пожалуйста, багажник.

– Зачем? Поехали, Саша, не будем время те­рять, - заторопился Герман.

– Я тебя попросил, открой багажник. Пожа­луйста.

– Зява, в чем дело?

– Тебе что, трудно?

– Я ключ потерял.

– Ключ у тебя на брелоке. Открой.

– Замок сломался-.

– А ты все-таки попробуй. Может, не так все безнадежно? — усмехнулся Завьялов.

– Ну зачем это? Брось!

– Ситуация нелепая, - с трудом сдержал себя Александр.
– Препираемся, как дети малые. Ска­жи прямо: Я не хочу этого делать».

– Я не хочу этого делать.

– Почему?

– Не хочу, - отрезал Герман.
– Садись в ма­шину.

– Не сяду.

– Осел!
– разозлился Горанин.
– Ты ведешь себя глупо!

– И ты ведешь себя не как зам. прокурора.

– Что, на личности перейдем? В таком слу­чае я имею право отказать тебе в обыске маши­ны. Ты - никто.