Дети гарнизона

лестнице вниз, пробежали освещенный фонарями центр поселка к санаторской проходной, и

скользнули в приморский парк, наполненный благоуханием роз.

Как дети, игравшие в прятки, искали укромный уголок в душистых зеленых зарослях и

целовались на скамеечке, лаская друг друга. Время остановилось. Только сверчки и цикады плели

свои ночные трели под Луной.

Неожиданно в полумраке аллеи показалась мутная фигура:

— Попались! Так, это вы розы воруете?

Одис подался вперед, восприняв интонацию малознакомого языка как агрессию.

— А, коханцы! От холера, негде, что ли?.. Вот отдыхающие пошли!.. — заорал садовый

сторож, — потопчут, нарвут цветов и листьев, нагадят, а потом убирай за ними...

Они засмеялись, вскочили и как дети, застигнутые врасплох, понеслись по благоухающей

аллее прямо к пляжу, пустому в это время, только кое-где занятому влюбленными парочками.

Хелен сбросила с себя все и бросилась в теплое море, Одиссей счастливо засмеялся и последовал

ее примеру. Плескались в лунной дорожке, сближались, фыркали от наслаждения, будто

дельфины.

Любовники пребывали в раю чистого, природного блаженства, как это было здесь и сто, и

тысячу лет назад. Чудесная ночь, натуральная, девственная, яркая, природная. Ярко светила луна,

и шелестело море, и желание любить возникало снова и снова. Вдруг поняла, что это их «брачная

ночь». Но только не любила она его. «Ну и пусть!» — убеждала себя, проваливаясь в забытое

любовное наслаждение...

Вернулись довольные друг другом обратно в ресторацию незаметно, как будто только что

вышли. Только выдавал запах моря и свежести. Тарик был занят разговором с пузатым мужиком,

причем, прекрасно понимали друг друга и без толмача. Увидев ее, весело спросил:

— Что, освежились?

— Да, освежились, — немного смутился ее грек.

— Когда был молод, и у меня была потребность освежиться. О’кей, Хелен, знакомься:

неформальный мэр этого райского уголка, местный трибун, интересный человек. Зовут

Смотрящий. Не понял только: имя это или фамилия? Хочет много сказать, но я ничего не

понимаю. Помоги пообщаться.

— Дочка, скажи своему волосатому боссу, я просто смотрящий. И не фамилия это моя. Типа

— должность. Чтобы все было у нас по уму, по справедливость.

Елена улыбнулась:

— Тарик, Смотрящий — не фамилия, это местная общественная нагрузка.

— Во-во, — улыбался хозяин этих мест, краснолицый, плотный. — Для того и поставлены

здесь, чтобы развал шел по уму. Понятно, все равно развалится все, остальное украдут,

разворуют. Потому бьем изредка по рукам самых рьяных. А остальные уже сами знают, что

можно, что нельзя, — он был доволен высказанной мыслью. — Ваще, это большая честь для

всего поселка, — уверенно говорил подвыпивший дядька. — Спасибо, что посетили такие

значительные люди. К нам сейчас редко, все в Ялту норовят. Спроси, может чего ему надо, мы для

культуры все сделаем.

— Ему очень понравилось это вино — массандровский мускат, но его нет в буфете —

забрать с собой пару бутылок, угостить друзей, ну, и сделать рекламу вашему поселку. Это очень

известный в Турции человек.

— Да не вопрос, дочка! — Крепыш щелкнул пальцами, подозвал здорового, бритоголового

парня: — Возьми моего «мерина», найди директора, скажи, я сказал, ящик муската, ящик

шампанского, ящик водочки! Дочка, щас привезут!..

— Ну что у тебя, министерство, — спросил смотрящий, ткнув пальцем в животик Самсона,

— все в ажуре? Гости довольны?

— Очень, Валерий Иванович, очень.

— Ты это, скажи ему, что нам есть что туркам и сказать, и показать. Природа у нас, море,

фрукты, девки. Дочка, ты объясни ему, что девки у нас особенные, селекционные. В Ялте девка

какая? Избалованная, цены себе не сложит, а у нас потомство от лучших представителей военного

ведомства, девка выросла яркая. От старого поселения почти ничего не осталось. Здешние

постройки все сплошь после войны построены и в последние годы советской власти. После

войны название наше было Фрунзенское. Сам нарком Фрунзе никогда тут не бывал. В

пятидесятые годах построили первый лечебный корпус для военных. А в семидесятых —

санаторий отгрохали, для командного состава стран Варшавского договора. Только не приняли.

Горные ветры, спускаясь с гряды, создают потоки инфразвука. Низкие частоты. Слабонервные

часто тут собой кончают. Ученые до сих пор разбираются в причинах. Сейчас Партенит, долина

Дев, от греха подальше. Ветра меньше стало. Эх, нам бы сюда туриста турецкого побольше!..

Секс-туризма и инвестиций. А детишки у нас какие? Только отопления в детском садике нет —

сперли трубы на металлолом, козлы... Это не переводи!

— Дети... — взвился Тарик. — У меня программа: дети мира. Раз в месяц выдаю на всю

Европу и Ближний восток. Давайте завтра в 10 утра на набережной начнем съемку детского

праздника.

— Давайте, — согласился с переводом «смотрящий». — А какого праздника? До

октябрьских еще ого-го.

— Просто праздник детям устроим.

Позвали Нинуфер. Начали диктовать график на завтра:

— Организовать шарики, мягкие игрушки, сладкие напитки, мороженое и торт, —

переводила Хелен.

— Дорогой ты мой, басурман ты мой — организую тебе и сотню детей. Плати — и весь

детский сад на набережную пригоню!

Принесли ящики вина, шампанского и водки. Официанты поднесли свежую посуду, рюмки,

фужеры. Праздник превращался в традиционную русскую пьянку, но не простую, а по поводу,

вроде юбилея или похорон.

Дениз смотрел на батарею бутылок, выставленных на стол:

— Что это?

— Это старый русский обычай, — улыбалась Хелен.

— Что делать?