Дети гарнизона

— Во-во, «Киммирея-гонорея»! — осклабился Бессараб. — Люблю, когда фанаты на

стадионе кричат, подбадривают: «Гонорея, Гонорея, вперед, гол!» Дрожь от кайфа пробирает!

Музыка закончилась, все потянулись к столам, освежить бокалы. Дениз посмотрел на

солнце, с сожалением покачал головой, подозвал:

— Хелена, объясни ему, все очень хорошо, обстановка непринужденная, о’кей? Что надо,

уже сняли, очень все нравится, но надо ехать. Осталось мало для съемки.

Пьяно забурчал Бессараб:

— Насрать! Обидеть хотите? Пусть сидит, расслабляется!

— Вы поймите, это же турки, у них другой менталитет. Господин Бессараб, для всех будет

лучше, если поедем на съемки, вы же сами обещали оказать помощь…

— Слово давал? — сразу отрезвел Босс. — Что же, слову своему я хозяин!

Хлопнул в ладони. Воцарилась молчание, районный бомонд застыл с рюмками в руках,

оркестр замолк, пустив пару «киксов».

— Что, как лохи, расслабили булки! Гость правильно говорит: надо работу работать. Допили

по последней, быстро — и по машинам. Ну?

Камарилья, допивая наполненные рюмки и хватая закуску со стола, рассосалась по

машинам, которые отъезжали одна за другой.

— Люблю дисциплину, — смотрел на молниеносное выполнение команды Бесараб. — Даю

вам в укрепление Референта, все покажет. Снимайте. Ну, а вечером милости прошу на ужин.

Ночлег, «хавка» — все вам обеспечу. Слышь, турок, понравился ты мне! — он пожал Тарикову

руку, своей толстой и сильной лапищей.

Группа погрузилась в автобус, взяли Терновского и поехали навстречу закату…

Страна развалин и заборов

По дороге Референт манерно сливал информацию на камеру в маленькой студии на колесах,

Тарик внимательно слушал перевод Хелены:

— Полуостров Тарханкут представляет собой плато, поднявшиеся над уровнем моря на

высоту от 5 до 100 метров. Заселили Тарханкут с давних времен. Раскопки курганов и могил

доказали, что люди заселяли эти места еще в четвертом тысячелетии. Здесь обитали скифы,

завоевавшие и ассимилировавшие греков. Римляне основали маяк. «Росафор — Красный огонь».

Нынешнему уже скоро двести лет. Традиция, так сказать.

— Росафор. Туда нам и нужно. Таракташ-паша — не говорит ни о чем такое имя? —

интересовался у референта Тарик.

— Таракташ-паша? Средневековый османский корсар? Хотя вполне может быть, на Атлеше

в это время базировались пираты.

Тарик заговорщицки шептал в ушко Хелен:

— Таракташ-паша очень хотел попасть на родину. Зачем? За пиратским золотом? — глаза

охотника за сенсациями блеснули возбужденно: что дальше?

Референт уставился в объектив глазами в линзах.

— Нас еще снимают? Вы меня извините, я плохо вижу после контузии, но голос ваш кажется

знакомым, — обратился тихонько к переводчице.

— Вряд ли мы знакомы, — отнекивалась Хелена. Ее так и порывало спросить: нашел он

бубен с колотушкой? Пока гонялся за «химерами», все растерял: и ее, и маму, и Дениску!

Севик вспетушился:

— Мне рассказали легенду про затерянные древние артефакты. Корону древнюю,

шаманскую, довелось разыскать, — поведал гордо. — Очень интересная штуковина. Сейчас ею

обладает Хозяин. Но главное пока не найдено. Слышали о легендарном Шлеме Ахиллеса? И я,

зачарованный, навсегда приречен искать его в этом краю...

Тарик заинтересовался.

— Первые сведения датируются концом первого тысячелетия до нашей эры. Долгое время

хранились на Левке, в храме Ахиллеса Понтарха, но были ограблены пиратами. Перешли к

скифскому царю Скилуру. Словом, Шлем Ахиллеса временно утерян. А шаманская корона волхва

Ермолая в описи центрального музея значилась как малоценка. Один археолог в тридцатых при

неясных обстоятельствах обнаружил. В наше время корону подхватил Тит Мидасов, председатель

«Лунного оффшора» по прозвищу «Мидас». Очень влиятельный в своих сферах человек,

общественник и политик. Древний артефакт смелый исследователь нового социального

устройства использовал по назначению. На собрании учредителей утвердил корону переходящим

символом верховной власти.

— По древним традициям? Ментальный символ переклички времен?

— Да, смешали традиции. «Шаман Лунамикосов» — звучит, правда? Одел на голову и —

чаще засыпал, реже просыпался. А процессы шли, спи — не спи. На заседании правления

«Лунного оффшора « место председателя пустовало. «Проспал, — шептались члены правления,

— совсем «плохой» стал!» Нынешний председатель Бесарабченко первый вышел с

предложением: Мидасова — на пенсию, столицу оффшора назвать именем «Первого шамана».

— «Великие Мидаски», — неожиданно для себя догадалась Хелен.

— Откуда вы знаете? Читали о нас? Наш сайт в Интернете нарасхват, — откликнулся Севик.

— Разное предлагали: Мидас-сити, Мидасаполь. Бессараб пролоббировал за «Велики Мидаски».

И сместили председателя. Удивлялись Мидасу, — фартовый, сам потихонечку съехал, заснул в

почете и уважении. Такого и «валить» не надо.

— Бред какой-то! — ежилась Хелена.

— Слишком много мистики, эзотерики, согласен! Но самое интересное, подобное истечение

событий обусловлено. Как во времена Скилура с его сыновьями. Конфликт интересов вылился в

разборку между учредителями. Одного выбрали, «короновали», тряс бубенчиками, пытался

казаться посвященным. Но с самой идеей был мало знаком. «Замочили» венценосца, фугасом

подорвали так, что стекольщики районные радовались. — Терновскй снял запотевшие очки, ловко

протер платком, продолжил: — Процесс шел. Тем ценнее казалась добыча, чем больше уходило

претендентов. Потихоньку полнились на Луне проспекты новыми именами. На место выбывших