Дети гарнизона

зов предков? — радостно лыбился, подмигивая Нату, трансвестит.

— В Африке за это дело стреляют на месте. На гастроли в Африку не собираетесь?

подначивал трансвестита Нат.

— Подруги, не ссорьтесь,— улыбалась попутчица.

Нат смутился, даже обиделся. Как женолюб-соблазнитель. Корсет непривычно давил и

колол. Идиотизм какой-то! Вдобавок изнуряла внезапная икота. Впрочем…

— Продолжим прогон программы, — Эно снова захлопал, подиум осветился праздничными

яркими огнями, стало празднично и светло. — Давайте, давайте, — подгонял кордебалет Эно. —

Покажите, на что способны. Не расслабляться, у нас в гостях сама Хелен Фистикли с топ-тен

канала!

Трансвеститы в ярких костюмах сгрудились в углу сцены. Свет погас, музыка нарастала,

облил взрыв фейерверков, и шоу-программа началась.

— С наступающим! — Эно взял рюмку с поднесенного официантом подноса.

— За нас, мальчики и девочки! — радостно чокалась бокалом шампанского Хелена. А на

подиуме в разноцветных, с перьями, откровенных костюмах танцевали под веселую и ритмичную

музыку.

— Мне в Стамбуле бабушка предвещала, что и у меня будет бал. — перекричала шум

действа. — Пока состоится только этот? Но из всех закомых трансвеститов вы для меня самый

подходящий! — и улыбнулась лучезарно Нату. А Патрик, перепачканный малиновым десертом,

безудержно «фоткал».

Ученик ухмыльнулся, надувая, как учил Эно, губки: «А может, и славненькая вышла

расслабуха, а, Муся?»

…Вернулись к ночи на такси, в бурном сопровождении Эно и его пестрой компашки. Пили у

стойки пограничного контроля шампанское из горлышка, прощаясь, обнимались.

— Натка, не забывай: попку назад, грудку вперед! — увещевал Эно, пьяно жеманясь.

Незнакомку пассажиры встречали на палубе цоканьем языка. «Отдать концы!», — рявкнули

в мегафон. Борта дрогнули, водные бурные дорожки побежали. «Подруги» на радости завалились

в корабельный бар, отметить, так сказать, «перевоплощение». И — ба! — обомлели: братки

подмигивали из-за накрытого напитками столика. Подскочил долговязый и пьяно представился:

— Я Жора. Девочки, составьте компанию? Как кличут, милая?

— Отвали, — отрезала Елена. — Ты что, не видишь? Старые подруги обсуждают

лесбийские проблемы. Тебе это надо?

«Как уследить за трансформациями? — нервно подумал Нат. — Только в тетку вписался, как

в лесбиянки записали!»

— Н-н-нннн… Натали, — шепнул визгливо первое, что пришло на ум — стандартное

прозвище славянских «ночных бабочек». — Ну что ты, — обернулся к Лене, — такая грубиянка!

Парнишка славный, крепенький еще пупсик!

— Машка?! — обрадовано закричали две «торбохватки», наскакивая на Ната.

— Обознались…

— Тьфу ты, зараза! Сиськи бы помельче, а то вылитая Машка, — спохватилась

«торбохватка», тем не менее выставляя на стойку принесенную бутылку «Абсолюта».

— Пьем на брудершафт! — елозил Нат, разыгрывая новую роль. Обнялись и — разлетелись

в стороны: борта качнуло, и корабельный крен их разметал по сторонам. «Торбохватки» с

бутылкой приземлились к Жорику за столик.

— Как в передаче «Жди меня»: после долгой разлуки рэкетиры воссоединились с

«барыжницами», — шепнул подруге Нат.— Странно все-таки, как будто нас и поджидали эти

тупоголовые.

— Да успокойтесь вы! — одернула Лена. — Битюги сейчас напьются и будет не до нас. Хотя

тот, Жорка, пялится на вас. Понравились.

— Вы полагаете? А может, вас выбрали?

— Ты, Натаха, ты чувак или чувиха? Колись… — прервал их перешептывания вернувшийся

Жорка.

— Тебе еще размер груди подсказать?

— Слышь, потанцуем?

— Нахал, нахал! А где «пожалуйста»? — заверещал Нат. — Пошел, знаешь куда…

— Знаю, — угрюмо произнесли и выволокли переодетого Ната на танцпол. И затрясли в

танце так, что вздыбилась предательски выше пояса подложная грудь. Нат подбежал к стойке и

залпом хлопнул фужер болгарского кисленького винца, и — под животом опало.

— С Новым годом, поздравляю! — сунулся под ноги к танцующим Патрик, «блымая»

фотовспышкой.

— Чо?!! — взревел танцующий битюг. — Чо?!?.. Пшел, щенок! — и лягнулся.

Мальчишка вовремя отпрянул, попятился, показывая язык. Битюг замер и заматерился. Нат

отскочил. «Ай да Патрик, молодец! Отвлек! Узнали? Что делать? — в отчаянии заметались мысли

— в каюту, запереться, отсидеться?»

Прытко выскочил из бара, пробежал к себе, заперся, но в дверь забарабанили, заорали:

— Натаха, открой! — скребся вовнутрь «хахаль». — Ну ты че, девочка, что ли? Давай по

маленькой. Шампанское, я угощаю! Любой каприз! Открой, краля, слышь?

— Я не пью шампанское! У меня от него газы…— сипел пошлым фальцетом до смерти

напуганный Нат. — Ты иди, дружок. Буду твоя. Не так сразу. Праздник только начинается. Я

припудрю носик и вернусь к тебе, баловник...

За дверью круто ругнулись и загупали по коридору.

«Фу, ушел. Что делать? Узнал», — отчаялся Нат. Затем сообразил: если бы узнали, дверь

сломали бы быстро, бугаи накачанные, и все такое…

Рука сама потянулась к бутылке. Эта пуста. Он расстегнул замок одного из баулов, наверх

попер утрамбованный костюм деда Мороза. «Что это, знак?»

На скорую руку, обернувшись красным халатом, наклеив паклю вместо бороды и напялив

красную шапку, Нат вернулся в бар и заявил:

— Это я, Дед Мороз, взрослым деткам подарки принес! — опустил у ног дребезжащий

бутылками баул.

На раздачу накинулись. Женщины примеряли карнавальные костюмы, мужики разбирали

бутылки, бармен резал фрукты. Патрик «блымал» вспышкой. Нат вспомнил студенческие годы,