Дети гарнизона

совсем близко зовущий аромат красавицы Елены. Он был единственным, кто блаженно улыбался.

Голос по громкой связи все происходящее упорно называл учебной тревогой. Натерпелись страху.

Шквалы стихали. Капитан объявил отбой тревоги. Но публика с палуб не бросилась по каютам —

сбежались в баре. И бармен разливал всем в охотку. Так и заснули — во хмелю сгрудившись в

баре, не рискуя ночевать на перемятых койках в своих каютах…

…На горизонте показалась Варна. Пока подходили, заворачивая за волнорезы порта, на душе

Ната было не то чтобы муторно — как-то неспокойно. «Ты совсем извел себя этими всякими

предчувствиями», — подзуживала интуиция. И была права. В порту, на верхотуре корабельных

сходен увидел: внизу спускавшиеся пассажиры проходили между двух наголо бритых курносых

«дуболомов» бойцовской наружности. Сходящих сверяли с фотографией. Нат отпрянул от

поручней: «шестерки», явный Васькин пригляд… Торчат, как хреновый прикуп на тотусе!

— Сдается, внизу ждут почитатели вашего таланта, — съязвила наблюдавшая сбоку за ним

Елена. — Жаждут автографа? Что, сходите?

— Смеетесь, а может статься, останетесь без внимательного слушателя. Вдохновителя.

Соавтора, так сказать, без пяти минут, — буркнул Нат, надвинув козырек поглубже, выпятив

заросшую щетиной челюсть, сутулился, захромал неузнаваемо.

— Выше нос, капитан! — Лена ожила. — Берите под руку, в другую — Ната, прикинемся

семейной парой…

— …И не смей на нас экономить, — громко отчитывала она его, проводя между

«дуболомов».

Мордатые парни на ее ахи-охи довольно заржали: та еще, видать, бабенка, держит мужика

под каблуком.

— «Следующий, — сказал заведующий!», — захохотал бритоголовый, сличая фото с

очередным сходящим пассажиром.

«Спасибо, Леночка!» — Нат незаметно стиснул ее локоть благодарно. Такова уж была у

спутницы планида, раз угадывала, к кому прислониться, и демонстрировала фонтаны выдумки и

фантазии.

«Молодой семьей» попутчики прошли погранзону и затерялись в праздной толпе. Вышли в

портовый город, шумевший оживленно в предновогодних хлопотах. «Отлегло, — тихо радовался

Нат Берлин. — Надолго ли?» Витрины сияли, рябило в глазах от пестроты афиш, реклам.

Любопытный Ленкин мальчуган вертелся, как юла:

— Шоу-балет трансвеститов. Новогодний бал-карнавал с переодеваниями и модными

песнями, — медленно вслух перевел с английского афишный текст. — Мама, циркус! Хочу!

— Что на это скажете? — обернулась Лена к Нату — и застыла в изумлении.

Нат дергано разглядывал афишу, оттуда ухмылялась жирными красными губами нахальная

и развратная мордашка…

— Эно, — узнал позавчерашнего гостиничного визитера. — «Тьфу!», — смачно сплюнул в

бесполую улыбающуюся афишную харьку.

— Знакомы? — засмеялась Лена, тоже узнавая персонаж с афиши. — Известная личность.

Наш с вами земляк, рассказывала вам про него. Прапорщик Жень-Шень. «Парикмахерил» с моей

подружкой вместе, потом уехал, и — не вернулся. Хотя, вернулся бы, но как, в голубом обличье?

— Прапорщик? — гадливо переспросил Нат. — Неужели?

Шли улицей медленно, оглядывая витрины. Нат накупил мальчишке конфет, бенгальских

огней… Неожиданно приятно было смотреть на восторженные реакции ребенка.

— Хватит подарков. Вы нас разбалуете. Или думаете, я буду все это таскать? — улыбалась

Хелена.

Возле витрины женского белья нос к носу столкнулись с толпой «зазывальщиков».

— Мулат поддельный, сволочь, легок на помине, — чертыхнулся Нат.

Раскрашенная массовка танцевала «канкан» под фонограмму прямо перед входом в

разукрашенный приближающимися праздниками супермаркет. Эно кривлялся, жеманно разевая

напомаженный рот под «фанеру». Патрик щелкал «диво» на фотообъектив и от восторга неистово

вскрикивал: «Мам, Дед Мороз! Хочу подарка! Хочу! Хочу!». Эно раздавал прохожим буклеты

шоу: дергался в короткой фиолетовой шубке, обтягивающих бриджах и в сапогах на супер-

платформе, и — с маленькой красненькой шапочкой Санта Клауса поверх густо завитой

шевелюры.

Захлопал в ладошки:

— Свои, свои! Земляки! Элен, какими судьбами? Салям, сестричка! Вот так встреча! Моя

Фисташечка… — полез обниматься.

— Брысь! — Нат резко плечом оттер голубого.

— О, хэллоу, лаки бой! Какими судьбами вы вместе, «земели»? На Родину? Мои вы киски,

— жеманничал Эно, он же бывший прапорщик Жень-Шень откуда-то из Ленкиной юности. — Геи

в апогее! Наши власть взяли в стране! Говорят, все будет разрешено, любые свободы. Полная

Европа!

— Какие это еще «наши»? — усмехнулся Нат. — Трансвеститы? — Но задавать вопросов не

стал, обреченно оглядывал разошедшееся создание. На манер поп-звезды Майкла Джексона, поп-

дивы без устали выбеливали свою исконно негритянскую черную кожу, а Жень — шень Эно,

напротив, чернил настойками и смесями собственную белизну: наверняка мулаты— мулатки

пользуются повышенным спросом у «попсовых» миллионщиков.

Эно озабоченно зашептал Лене на ушко, озираясь на спутника. «Тьфу ты, прорицателя

только недоставало!» — схватился за голову Нат.

Попутчица отошла от трансвестита, взяла Ната под руку, тихо сказала:

— За Эно в Варну увязались парни из русской мафии. Он у них как приманка — кого-то

ловят…

— Это те, что «вычисляли» пассажиров в порту, — неохотно брякнул Нат.

— У меня тоже не осталось сомнений. Поздравляю! — вскинула Лена брови. — Интересно,

какое это кино вы с ними закрутили, уважаемый мастер голубого экрана…

— Слушайте, не шутите так, Лена! И вообще, причем тут голубой экран? Я настоящий

мужчина. Просто вы не даете мне повода проявить себя по-настоящему. По отношению к вам. А