Дикие Земли

— А чего нет-то? — тут же набычился Добруш, похоже, успевший уже вкинуть сто пятьдесят. — Имеем полное право.

— Ватажники не поймут, — поддакнул Митрич, хотя и был трезвый. — Капитанство положено обмывать, порядок такой. Не нами заведено, не нам отменять. Да и неприятеля одолели два раза за сегодня, тоже повод.

Собственно, чего я и боялся. Доза вроде и небольшая, но алкоголь уже начал открывать двери, которые я недавно закрыл. Сейчас начнётся: «кто в доме хозяин» и «с какого рожна мы должны ему честно нажитое отдавать».

— А чего ты вдруг всполошился, а, Бесноватый? — всё же поинтересовался дед, после секундной заминки.

— Да с того, что на базе добра два вагона. А вы сейчас зенки зальёте и вас можно тёплыми брать, — буркнул я, раздражённый тем, что приходится объяснять очевидные вещи.

— Типун тебе на язык, — охнул Митрич, не ожидая такого ответа. — Да не. Здесь и ты, и его благородь… Не посмеют.

— Посмеют, не посмеют, это бабка надвое сказала, — проворчал я. — Проверять не хотелось бы. Полезут толпой в ночи, много мы вдвоём с капитаном навоюем?

— За свою половину переживаешь? — пьяно ухмыльнулся Добруш.

— За твою тупую башку переживаю! — вызверился я, моментально взбесившись. — Забыл, как нас Боде-Колычовский колдун по базе гонял? Один. А если он ещё с таким же вернётся? Или те, кого мы в ущелье нагнули, заявятся?

Я не просто так всё это сказал. «Весы Шансов» допускали обе вероятности.

— Нагнули раз, нагнём и ещё, — самоуверенно заявил Добруш.

Похоже, капитанство ему впрок не пошло. Потупел он, и сильно.

— Да ёкарный ты бабай, — выматерился я, понимая, что разговаривать мы можем до морковкина заговенья, — хотел же по-хорошему…

— Да не кипишуй ты, Бесноватый, всё решим, — заверил меня Добруш, но на его решения я уже положил болт.

— Так, бойцы, слушай мою команду, — рыкнул я, разворачиваясь к столу, и чтобы два раза не повторять, активировал «Убеждение». — Приём пищи закончить. В две шеренги построиться! Бегом, м-мать!

Народ из-за стола, как веником смахнуло. Минуты не прошло, а они уже перетаптывались в двух неровных рядах на свободном пространстве. И мои, и не мои, и приезжие. Даже Димыч неловко мялся конце строя, мучительно соображая, как он здесь оказался.

Платон же стоял, где стоял и с живым интересом наблюдал за представлением. На него дар «Псионика» опять не подействовал.

Да и хрен с ним, не мешает и ладно.

— Менделеев, ко мне. Остальные на первый-второй рассчитайсь!

Димыч с облегчением выдохнул и покинул строй чуть не вприпрыжку. А с расчётом вышла неразбериха. Ватажники попросту не догоняли, что от них требуется.

— Да чтоб вас, — ругнулся я и отдал новый приказ. — Первая шеренга направо. Вторая налево.

С грехом пополам разобрались, но всё ещё не догадывались, к чему весь этот цирк. Лица у всех были, мягко сказать, недоумевающие.

— Первая группа. Старший Добруш. Вторая группа. Старший Митрич. Задача. Переместить весь хабар из склада в грузовики. Конвой выдвигается через четыре часа. Время пошло. — выдал я набор рубленых фраз. — Ответственный за приёмку. Митрич. Вопросы?

Здесь я чуть притушил силу «Убеждения», чтобы совсем уж не превращать ватажников в тупое стадо баранов. И тут же об этом пожалел.

— Так ночь же, Бесноватый. Темно, — неуверенно промычал Горлопан. — Может, завтра?

— Темно, говоришь? — переспросил я с усмешкой. — А я подсвечу.

И запалил в руке Смоляной Шар.

Аргумент проверенный, других не потребовалось. Проняло даже быковатого Добруша. Он, по-моему, немного протрезвел и первым погнал свою группу к складу. Следом, покрикивая на свою бригаду, — Митрич. Довольный, что его дважды назначили старшим.

— Мишель, что это было? — прошептал у меня за спиной Димыч.

Прежде чем ответить, я поймал на себе пристальный взгляд капитана. Он смотрел, словно впервые увидел.

Глава 18

— Что это было? — переспросил я и, секунду подумав, ответил: — Родовая магия. Тайная.

Последнее добавил специально, чтобы не вдаваться в подробности. Посчитал ненужным раскрывать все свои возможности перед нашим новым знакомцем.

Но это Димычу можно было любую дичь в уши вкрутить — в магии он не особенно разбирался. Платон же мне не поверил. Я почувствовал «Эмоциональным окрасом», как его развеселил мой ответ. И в то же время насторожил.

«Знает стервец, что я Смолокуров, — подумал я, глядя капитану в глаза. — И что у Смолокуровых нет ментальной магии, тоже знает».

Да и хрен на него. В любом случае плясать перед ним я не собирался. И чтобы не развивать щекотливую тему, направился к складу.

Сейчас Платон побоку, в приоритете другие проблемы: забрать хабар, сформировать конвой и свинтить отсюда в темпе вальса. Но это на словах всё так просто. На деле же процесс нуждался в неусыпном контроле и личном присутствии. Причём последнее понадобилось тут же.

* * *

Когда я подошёл к складу, Митрич с Добрушем гремели в темноте замками, открывая ворота. Остальные топтались у пандуса. Эталонно тупили.

— Чего стоим, кого ждём? — громко спросил я.

— Дык, эта… темно, — выдал кто-то предельно идиотский ответ

— Говорил же, посветлу надо, — донеслось хрипатое из-за угла. — Генератор накрылся. Наглухо.

«Горлопан. Опять за своё», — подумал я и, конечно же, на слово не поверил.

К сожалению, ватажник не врал. Он с понурым видом стоял в торце складского бокса и светил фонариком на агрегат. Множественные пулевые пробоины на корпусе свидетельствовали о том, что генератор, питавший складские помещения, не пережил боя с Боде-Колычовскими и пришёл в полную негодность. Но не опускать же руки из-за подобной мелочи.

— А другой притащить не судьба? — спросил я, с трудом сдерживая раздражение.

— Без толку, — с ленцой откликнулся Горлопан, похоже, разбиравшийся в электрике. — Проводку тож перебило. В нескольких местах. Я проверил уже.

— Починить?

— Как раз до утра и провозимся.

Да ёкарный ты бабай. Казалось бы, чего проще: переместить энное количество из пункта А в пункт Б. Но нет же. Чёткий план, как всегда, упёрся в кривых исполнителей и бытовые проблемы.

Вдобавок мужики то ли не хотели проявлять инициативу, толи я перестарался с воздействием «Убеждения», но, как бы там ни было, снова пришлось разруливать самому. В мыслях я уже был в Лососиной Бухте, и меня мало что могло остановить.