Дисциплина и Портянки

Там командная работа — как искусство.

А Галбадия?

Здесь тебя не учат сиять.

Здесь тебя учат стоять, строить, выживать.

Здесь ты — механизм.

Но ты не просто шестерёнка, а офицер,

ты управляешь всей системой.

Я думал, что воин — это круче.

Что сила — в порыве, в крике, в умении держать меч, даже если ты один.

А теперь я вижу:

Сила — не только в клинке.

Сила — в том, чтобы держать строй,

когда другие паникуют.

В том, чтобы отдать приказ,

от которого кто-то не вернётся,

но зато остальные — выживут."

Он прикрывает глаза. Не чтобы уснуть — просто чтобы всё сложилось.

"Я не воин.

Я — будущий солдат.

Нет…

Я — будущий офицер."

Спокойное дыхание.

Равномерное.

Кардин впервые за день чувствует не усталость, а странную, холодную, правильную ясность.

Медленно, без пафоса, он шепчет в темноту, едва шевеля губами:

— Мы сражались ради полей, что нам не принадлежат,

За короны, что не наденем, и славу, что не для нас.

Но честь — не в победе. Честь — в том, что ты стоишь.

Когда другие пали.

Он замолкает.

А потом, почти с улыбкой, как финальный аккорд:

— Блажен тот, кто в этот день плечо подставил рядом —

Брат мой он. Кто б ни был он — он стал мне братом.

И с этой мыслью, не героической, но твердой,

Кардин закрывает глаза.

Спит не герой.

Спит солдат,

который однажды поведёт других вперёд.

Глава 11

День 3.1. Удивление на Стрельбищах

«Завтрак — это война, только с ложками. Побеждают те, кто ест быстро, а не громко.» — Джеймс Айронвуд

Я аккуратно спрыгнул со второго яруса, быстро натянул форму, поправил подворотничок и потопал из казармы в сторону столовой вместе со всеми.

Внутри было тепло и тихо. Повара не кричали, а просто молча выкладывали на подносы завтрак: глубокая миска гречки с молоком и сахаром, пара простых пряников, ломоть ржаного хлеба, стакан крепкого чая и яблочный компот. Никакого мяса. Но как ни странно — пахло вкусно.

Я успел занять столик. Вскоре подтянулись остальные. Первым — Меркури, все ещё с сонным видом, в расстёгнутом кителе и с волосами, которые выглядели, будто его ночью за волосы таскали Гримм.

— Мда… — простонал он, глядя на миску. — Мы чё, в детсаде?

Следом за ним — Блейк и Эмеральд. Блейк выглядела… получше чем вчера. Все такая же уставшая, немного на нервах, но глаза у неё уже не бегали, как у новобранца с гранатой в руках. А вот Эмеральд… она так зевала, словно мир был ей должен выдать еще три часа сна и горячий душ.

И тут, заметив меня, Эмеральд прищурилась:

— Слышь, Жон! А ты вообще как будто не устал! Ты че такой бодрый? Как бык прям! Что за фигня?

Я пожал плечами и с невозмутимым видом ковырнул гречку ложкой.

— Да просто… на семейной ферме работал. У моих родителей восемь детей. Я — единственный мальчик. Так что пришлось пахать за семерых своих сестричек.

Меркури, с пряником в зубах, резко поднял голову:

— Чё, серьёзно?! У тебя семь сестер?!

— Ну да, — спокойно кивнул я, откусывая пряник. — Я сам в шоке, если честно.

Блейк удивлённо моргнула. Эмеральд замерла с ложкой на полпути ко рту.

— А-а-а… — протянула она. — Ну это многое объясняет. Значит, ты не просто бык… ты бык, который привык к бабскому прессингу. Всё ясно, Жон. Всё ясно.

Я хмыкнул, продолжая есть с аппетитом.

— Ага. Поэтому, когда вы начинаете спорить между собой, у меня внутренне включается «режим глухого валуна». Привычка. Это как имунитет.

Меркури гоготнул, пролив немного чая себе на штаны.

— Пфф! Вот это я понимаю подготовка! Нам всем к тебе в стажировку надо было идти.

Блейк бросила на меня короткий взгляд, но ничего не сказала. Только доела гречку, отпила чай и аккуратно отодвинула поднос.

Эмеральд же покачала головой, протянула:

— Слушай, у тебя ведь даже сембланс не активирован, а ты всё равно бодрее нас всех.

Я снова пожал плечами:

— Просто встал раньше. Выспался. И кстати — гречка вкусная, не?

— Нет! — в один голос сказали все трое.

Я рассмеялся и съел ещё одну ложку.

* * *

После завтрака нас снова погнали на плац — строевая подготовка по расписанию. Всё как вчера, только вдвойне жёстче, потому что ноги уже болели от вчерашнего. Пыль летела, пот катил по шее, солнце слепило глаза, а голос Айронвуда звучал, будто его вшили в саму атмосферу.

«Хорошо, что я отдохнул в сауне и массаж в кресле получил…»

Курсант «хахухихо» сегодня явно решил, что умрёт, но покажет себя — маршировал так, будто пытался проломить плац, шаги отбивал с точностью метронома и мы его стали использовать как эдакий универсальный ориентир для точности ходьбы.

Что там с ним вытворял вчера Айронвуд — мы если честно боялись даже представить…

После этого была полоса препятствий. Та же самая, только сегодня я был с Эмеральд. И, надо признать, мы показали себя вполне недурно: она — быстрая и ловкая, я — сильный и выносливый. Работали в паре, как будто репетировали заранее.

А вот Меркури с Блейк…

Скажем так — он не то чтобы прям бросил её… но инициативу помощи особо не проявлял. Полз по своей полосе, как будто был один. Блейк же, будучи и так не в лучшей форме, начала отставать — спотыкалась, соскальзывала, в одном месте даже чуть было не упала.

Я рявкнул:

— Мерк! Помоги ей, иначе сортир пойдёте чистить! Оба же должны дойти! Забыл что ли?!

Меркури скрипнул зубами, откинулся назад, развернулся, подставил плечо и буквально дотащил Блейк до финиша. Там он скинул её почти как мешок и, тяжело дыша, вытер пот рукавом.