Дитя леса

Я плохо помню тот день, когда она упала и убилась, и совсем не помню, что было потом. Прошло несколько дней, прежде чем стало понятно, что даже смерти я не по вкусу. Вернуться было нельзя. И мы с Русей продолжили скитаться по зимней тайге, находя приют в охотничьих домиках и оттачивая навыки выживания. За тебя я был спокоен. В доме было достаточно еды и топлива. Ты всё умела. А весной могла бы уйти к людям.

Так и случилось. Я остался совсем один и словно призрак бродил вокруг без цели и смысла. Но таково было наказание, и я его принял.

Когда ты неожиданно вернулась, я испытал невероятный душевный подъём, но поборол соблазн показаться тебе на глаза. Знал, что ты не можешь испытывать ко мне ничего, кроме ненависти. Я приглядывал за тобой со стороны, держался поодаль, но всё равно иногда приближался.

Когда появился этот парень, я даже начал ревновать. Но постепенно, наблюдая за ним и тем, как он относится к тебе, успокоился. Отошёл в тень. Моё время подходит к концу. Поэтому, прежде чем уйти насовсем, я написал это письмо.

Написал, потому что знал, что снова струшу и не решусь произнести всё это, глядя тебе в глаза. Вот уже несколько месяцев я ношу его на груди. Если мы так и не увидимся, и однажды ты найдёшь это послание на крыльце дома, знай, меня больше нет рядом. Я уйду из этих краёв, уступив их тебе. Теперь ты здесь хозяйка. А значит, со всем справишься сама, и я тебе больше не нужен.

Прощай, дочь.

Если захочешь понять, почему я стал таким, найди в мастерской мой дневник. Он спрятан на верхней полке, за красным пластиковым ящиком с инструментами.

И ещё. В берестяной шкатулке, где твоя мама хранила деньги, есть второе дно. Подцепи его ножом и найдёшь заначку. Я копил эти деньги для тебя. Думал, может, однажды ты выйдешь замуж, захочешь построить свой дом. Там не очень много, но тебе хватит на то, чтобы уехать отсюда. Или остаться и сделать свою жизнь немного удобнее.

Всегда помни: у тебя есть выбор.

Возвращаясь к реке с салазками, я почти убедила себя, что сошла с ума. Отец жив, он по-прежнему живёт в тайге, в каком-нибудь зимовье или построил себе избушку, охотится, подкидывает мне дичь, и так будет до скончания веков. Но вот из-за деревьев показалась крошечная полянка, и первое, что я увидела, была неподвижная, грязно-бурая туша медведя. Рядом лежал отец.

Из глотки вырвался судорожный всхлип.

– Папа, прости. Я подвела тебя. Бросила. Ушла, не сказав ни слова, не попрощавшись. Я должна была взбунтоваться. Открыто. В лицо. По-честному. Не так. Если бы не я, ты бы сейчас не лежал здесь.

Он пережил детский дом, армию, войну, психиатрическую лечебницу, отшельничество. И погиб, спасая меня и своего будущего внука. Которого он никогда не увидит.

Размазав по лицу слёзы, я начала перекладывать его на сани. Отец словно врос в землю. Тяжёлый и мощный, как гора, он не поддавался мне. Рука. Плечо. Рывок. Бесполезно. Я рычала, как дикий зверь. Скрипела зубами. Надсадно дышала. Мышцы рвались от натуги. Он снова и снова соскальзывал на снег.

Нужно двигаться, нужно уходить отсюда. Скоро наступит ночь. Нельзя оставить до утра всё, как есть. Нельзя. Завтра я уже ничего не смогу сделать. Глубоко вдохнув, я задержала дыхание и дёрнула. Тело отца наконец легло на сани.

Я тянула его, и каждый шаг давался с трудом. Ступни скользили по плотному насту, сердце набатом билось в ушах. Раз. Два. Раз. Два. Я смогу. Я дойду.

Когда я добралась до рощи, утыканной тонкими чёрными стволами, руки и ноги онемели от усталости. Накинулся ветер. Он швырял в лицо колючий, острый снег, резал и обжигал кожу. Откуда-то сверху грянул гром.

Небо раскололось. Вспышка озарила сырую поляну, окружённую голыми осиновыми кольями. На земле из-под снега едва заметно проступали два холмика. Скоро здесь появится ещё один. Нужно только сходить за лопатой.

Три креста. И ни на одном не написано имя. А знаешь почему?

Потому что в первой могиле лежит брат, которому не успели дать имя.

Во второй – мама, которую я похоронила собственными руками, но не нашла сил, чтобы вырезать на деревянном кресте, сколоченном из двух брусков, несколько слов и дат.

В третью я положу отца. Но в этот раз силы найдутся.

Оставив его тело, я подошла к могиле мамы. Воспоминания прорывались с немыслимой глубины, сталкивались друг с другом, наслаивались, перемешивались. Мне казалось, мозг вот-вот взорвётся. Образы, слова, лица. Каждая вспышка оглушала, ослепляла, причиняла неимоверную боль. Я упала на колени, инстинктивно закрыв руками живот, и зажмурилась.

– Она останется здесь! Ты спятила! Какой институт? Ты хочешь, чтобы она ушла от нас? – Отец орал так, что дом ходил ходуном.

Меня отослали собирать хворост, пока не выпало слишком много снега, но в лесу у меня заболел живот, и я вернулась на поляну, притащив лишь скромную охапку сосновых веток. Услышав крик, пробралась к окну и в страхе заглянула на кухню. Отец сидела за столом спиной ко мне. Мама стояла напротив. Руки упёрты в бока, брови сдвинуты на переносице. Она не боялась его. Я же вжала голову в плечи, но родители не замечали ничего вокруг.

– Ваня, пойми, Леся выросла. Она умная девочка. Ей нужно учиться, получить профессию, найти мужчину, родить детей, в конце концов! Какое будущее ждёт её здесь? – Мама говорила негромко, но отчётливо. Я слышала каждое слово и чувствовала, как трудно ей сдерживаться.

– Лучшее! Вспомни, почему мы выбрали это место. Чего мы хотели для себя и своих детей. Вспомни.

– А я помню. Прекрасно помню. Почему мы выбрали это место? Потому что тебя обуяло желание единолично владеть мною. А ещё ты хотел сбежать от греха. Или может, от соблазна. От болезни. Но не получилось, Вань. Не получилось. Ты сходишь с ума и портишь жизнь… не мне, я сама выбрала всё это… ты портишь жизнь Лесе.

Отец встал, натянул шапку, как попало намотал шарф и выбежал на улицу. Дверь хлопнула так сильно, что чуть не слетела с петель. Я осторожно выглянула из-за угла. Он сжал голову руками, начал качаться из стороны в сторону и что-то яростно бормотать. Несколько раз я видела его в таком состоянии, и оно не предвещало ничего хорошего.

В этот момент к нему размашистыми шагами подошла мама и дёрнула за рукав.

– Не смей уходить, как обычно! Я не позволю тебе снова сбежать. Посмотри на меня! – Она кричала так громко, что у меня разрывались барабанные перепонки. Перед глазами, как крылья ветряной мельницы, медленно кружили её руки.

Он не отвечал. Не отвечал и не смотрел. Продолжал затыкать уши руками. Мама дёрнула сильнее.

– Если ты сейчас уйдёшь, то когда вернёшься, нас здесь не будет. Я не могу так больше! Слышишь?