Дневник лабуха длиною в жизнь

– Конечно! С тобой всегда! Ты все-таки мой первый, и друг у тебя симпатичный!
– бросила Лариса лукавый взгляд на Колю.

– Да-да, поехали ко мне!
– оживленно поддержал возбуждающийся Кабан.

После развода он жил один в маленькой отдельной квартирке недалеко от привокзального базара.

– Постойте, я мигом, - и Коля побежал в ближайший гастроном за бутылкой.

Желания быть с Ларисой сегодня у меня не было, и я уговорил ее поехать к Кабану без меня.

Далее - пересказ со слов участников.

В городе о размере детородного органа Кабана ходили легенды. Кабан снял трусы, и у Ларисы округлились глаза.

– Ой, что это?!
– вскрикнула она, глядя на огромное дышло, торчащее у него между ногами.

Не сводя с него глаз, стала завороженно раздеваться. Он лег на спину, держа двумя руками свою оглоблю Приапа. Лариса медленно разделась, не отрывая глаз от этого чуда, встала над ним и посмотрела вниз.

– Ой, я боюсь!
– сказала она испуганно.

– Давай-давай, Лариска, садись, не бойся, - подбадривал ее уже хорошо захмелевший Кабан.

Через короткое время Лариса стала стонать все громче и громче. Через минуту она уже стала кричать:

– Ой, мама, ой, мама, ой, ма-а-ама!

Кабан Мудищев подбадривал:

– Давай! Давай!

Она стала кричать еще громче, мотала неистово головой. "Бабенка начала кричать и всех святых на помощь звать".

– Ой, ей-ей! Ой, ей-е-ей!

Кто-то с верхнего этажа крикнул:

– Кого там режут?!

Подошла кульминация, и оба... затрепыхавшись, стихли.

Трепыхнувшись еще раз, тяжело дыша, Лариса выдохнула:

– Такого у меня никогда еще не было!

Кабан довольно крякнул:

– Молодец Лариска!

Она стала гулять напропалую. Чуть позже уехала куда-то на Кавказ, став проституткой, любящей свою работу.

Баба Гутя

Давно не видел бабушку Гутю. Зашел проведать. Через несколько лет после смерти деда бабулька нашла себе другого дедульку и перешла жить к нему. Мы вспомнили с ней Одессу, в которой две недели вместе пробыли у ее знакомых. Бабушка взяла меня, тогда еще десятилетнего, с собой и свою младшую двенадцатилетнюю дочь Раю. Каждый день бабушка покупала нам на завтрак мороженое и булочку. Была еще у бабушки одна черта: если все ее дети говорили "нет", то она обязательно говорила "да", и наоборот.

Последнюю львовскую синагогу закрыли в 1963 году - говорили, что евреи там золотом торговали. У бабушки собирались пожилые люди - помолиться. Ее несколько раз предупреждал КГБ, чтобы она не устраивала в квартире синагогу. Дети умоляли не связываться с мелихой (властями). Она ходила к ним в контору и каждый раз кивала головой, мол, согласна. Шла домой, и все продолжалась, как было до того. В конце концов ее оставили в покое.

В квартире собрались для молитвы верующие. Бабушка дала мне кипу и попросила постоять десятым на молитве. Тогда я узнал, что такое миньян. Для совместной молитвы необходимо как минимум десять мужчин (миньян). В тот день одного не хватало - я вовремя зашел. Постоял. Послушал. Было интересно! Вместе со всеми бубнил: "О-мэин!" В этот день баба Гутя научила меня новому слову - "а мицве", что означает "делать добро". Сказала, что сегодня я сделал а мицве. Она хотела дать мне деньги на кино и мороженое, но я сказал, что уже большой мальчик, у меня есть деньги, расцеловал ее и ушел.

Всю жизнь я видел и чувствовал, как она была рада меня видеть. Она чувствовала взаимность. Мы всегда улыбались друг другу. Любимый человек - моя баба Гутя.

Алушта

В августе, в наш отпуск, нам предложили поиграть танцы в доме отдыха для студентов Львовского политехнического института в Алуште. В жаркий, душный день загрузились в поезд на Симферополь. Отдышавшись, мокрые, потные и веселые, ехали на месяц - поиграть и заодно отдыхать! В такой ситуации музыканты, как правило, обязательно должны кирнуть. Но у нас был редкий вариант - все не пили!

В Симферополе нас ждал автобус, и через три часа мы разгрузились в Алуште. Когда мы все расставили и проверили, все ли работает, настала уже поздняя ночь, и нас разместили по комнатам.

Моя жена должна была приехать через неделю, сразу после окончания гастролей.

Уставшие, мы все-таки решили пойти к морю. Было одно небольшое неудобство. Лагерь расположился в горах, и до моря вниз - минут двадцать ходу. Но ничто не остановит львовянина, хотящего побежать к морю. Все, что есть во Львове из возможностей поплескаться и поплавать - это три маленьких озерца за городом.

Нет ничего лучше ночного, парного, августовского Черного моря! Накупавшись вдоволь и смыв дорожную пыль, мы улеглись на мелкой гальке. Тишина. У ног дышит море. Все лежат, уставившись в необыкновенное, волшебное небо, на серебристый свет звезд. Эмоциональное восприятие таинственного звездного неба взывает к размышлению о вечном. Что мы и наша суета?!

– По небу спутник пролетел, - прозвучал спокойный голос Игоря Гунько, нашего бас-гитариста.

Все молча стали искать глазами спутник.

– Свершилось много революций, - продолжал Игорь.

Все повернули головы в его сторону.

– Как много в мире женских тел.

Все внимательно слушают.

– А я страдаю от поллюций, - закончил Гунько.

С нами поехал мой брат, которого я пристроил играть на бубне и маракасах. Взял камеру, которой меня наградили, и мы сняли маленький фильмец. Боярский был шпионом, выныривающим из воды. Я - пограничник. Игорь - собака. Я кричал ему:

– Фас!

Он на четвереньках догонял шпиона. Брат был оператором.

Приехала Ира, и мы вместе провели еще одну чудесную неделю. Но, к сожалению, все неожиданно закончилось: из Одессы в Крым поползла холера! Лагерь спешно эвакуировали. В Симферополе пришлось провести целые сутки. Все поезда были битком забиты. В конце концов нас посадили в один из составов. Возвращались мы уже с другим настроением.

Пока мы были в Алуште, с папой произошла маленькая история. Душным августовским днем, пока мама была на работе, он лег на диван прикорнуть. Проснулся от того, что кто-то трогал его за плечо. Открыв глаза, он страшно перепугался. Над ним стояли милиционер и один человек в штатском.

– Шик Эдуард - это ваш сын?
– строго спросил милиционер.

Папа быстро сел.

– Да, мой! Что случилось?

– Где он сейчас?

– В Алуште.

– Как давно?

– Уже скоро две недели.

Милиционер и гражданский переглянулись.

– Скажите, что случилось?
– спросил перепуганный отец.

– Ваш сын работает в колонии для девушек, - произнес гражданский, - вчера сбежали две девчонки, и мы их ищем. Одна из них пела в самодеятельности, которой руководит ваш сын.