Дневник лабуха длиною в жизнь

Итак - у нас появилась самая лучшая в городе аппаратура плюс два крепких музыканта. Оркестр зазвучал намного лучше. В репертуаре стало больше современной музыки. Наши лучшие клиенты - цеховики, проститутки и воры - стали приходить чаще. Ко всему еще добавилась одна немаловажная деталь, а именно - из шести музыкантов был всего только один пьющий - Кабан, и даже тот во время работы много не пил.

Взяли певицу Лену Евтушенко - симпатичную блондинку с хорошим, добрым характером, да и пела она неплохо. Но было одно "но": Лена была ярко выраженной нимфоманкой, за что и получила прозвище Скорая Помощь. Если у кого-либо "не было с кем", то она по доброте душевной и с кайфом всегда была рада прийти человеку на помощь. Были моменты, когда ей надо было петь, она же в это время ублажала в подвале на мешках с картошкой повара Юру.

Скорая Помощь была замужем за музыкантом. На ее свадьбе друзья-музыканты, напоив мужа, поимели невесту и ее маму. Хорошо, что не было бабушки, а то была бы вся домовая книга. Лена была репертуарна и пела все, что было нужно для работы, к тому же всегда была в хорошем настроении.

Наш оркестр стал очень популярен, и для того, чтобы вечером попасть в "Турист", клиенты башляли за стол десять рублей администраторше Иде. Мы были единственным многонациональным оркестром в городе: труба - Володя Кот (украинец), саксофон - Коля Кабанов (русский), гитара - Славик Дымонт (армянин), бас-гитара - Юра Шарифов (азербайджанец), ударник - Вацек (поляк), и еврей - я. Мы никогда не говорили клиенту, что не можем что-либо сыграть. Отказов не было. Все понемногу пели: Вацек пел польские песни, Славик - песни на английском, Шарифов - свои песни. Я пел баритоном душевные, медленные песни - а-ля Бернес.

Иногда у Скорой Помощи появлялся мужичок, задержавшийся с ней более, чем на час. Он, конечно же, приходил к нам и платил за удовольствие слушать любимую. Лена не была проституткой - она была "группи". Говорила, что чем больше видит голых мужчин, тем больше заводится. Поговаривали о том, что у ее мужа саксофониста был внушительных размеров детородный орган, но так как она была многостаночницей, то нуждалась в количестве.

Конкурс

Во Львове было решено провести конкурс эстрадных оркестров высших учебных заведений, и мне надлежало подготовить оркестр торгово-экономического института. Проблема была, однако, в том, что те, кто играли в оркестре, уже окончили институт, остался лишь один студент гитарист. Услышав от меня, что в этом году мы не сможем участвовать в конкурсе, председатель институтского профсоюза Дмитро пришел в ужас:

– Ты должен что-то придумать, мы не можем не участвовать, - горячился он, - я получу нагоняй от ректора!

– У меня есть одна мысль, но для этого профсоюзу придется раскошелиться.

– Конкретней, пожалуйста.

– Все очень просто, ты дашь денег, а я найду музыкантов - и все будет как по нотам!

– Но это же будет подстава!
– волновался председатель профсоюза.

– Да, подстава! У тебя есть другие предложения?

Дмитро задумался. Я ждал, рассматривая портрет Карла Маркса.

– Хорошо, деньги я найду, - ответил после долгой паузы Дмитро, - но выступить должны хорошо, понял?!

– Понял! Выступим что надо!

Я решил выступить себе "в кайф". Привел самых лучших музыкантов города и двух певцов. Деньги были небольшими, но я заинтересовал музыкантов репертуаром. Набрал шесть духовиков, двух барабанщиков, два студента института играли на бубне и маракасах, две гитары и клавишные. Снял с записи аранжировку из репертуара известной американской группы "Blood, sweat and tears" и две пьесы из репертуара оркестра Квинси Джонса. Я понимал, что члены комиссии увидят на сцене всех известных в городе музыкантов и с институтом будет покончено, но очень уж мне хотелось послушать как прозвучат мои аранжировки в таком составе. Ну и тщеславие немного тешило то, что такую музыку во Львове еще никто не играл.

Конкурс проходил в Зеленом театре на огромной сцене в парке имени Богдана Хмельницкого. Зал заполнили студенты. Пришли и Робик с Мариком. Погода стояла чудесная. Ласково грело июньское солнышко. Председателем жюри был Богдан Янивский, местный композитор неинтересных песен, иногда писавший для театра Заньковецкой, с которым не раз тусовались на театральных вечеринках.

Программу отыграли с воодушевлением, на большом подъеме. Студенчество приняло нас не то чтобы овациями, но все же активно хлопало. Во время выхода на сцену я заметил усевшегося за спинами жюри Дмитро. Закончив, я снова посмотрел в его сторону. Тот сидел, обхватив голову руками. Как и ожидалось, жюри просто констатировало факт:

– Этот оркестр, состоящий из музыкантов ресторанов и филармонии, не имеет никакого отношения к торгово-экономическому институту.

Марик и Робик спросили у меня, понимаю ли я, что эту халтуру я определенно потерял.

– Не смертельно, - ответил я, - у меня есть колхоз-миллионер, к тому же мы все получили кайф!

На этом с институтом было покончено.

Тромбон

Еще до того, как с институтом было покончено, один из музыкантов сказал, что видел в чулане подвала института помповый тромбон. Заинтересовавшись этой информацией, я спустился в подвал, нашел чулан... и в нем на полке, в открытом футляре, давно облюбованном мышами, тоскливо лежавший среди швабр и щеток, покрытый толстым слоем пыли, никому не нужный помповый тромбон-тенор. Конечно же, я его экспроприировал. Отнес в мастерскую и через три дня вынес из нее сияющий, радостный инструмент. Начал заниматься. Через три недели принес тромбон в ресторан и, играя с крепкими духовиками Котом и Кабаном шесть раз в неделю, делал ощутимый прогресс.

Миша Цимерман предложил мне еще одну халтуру - за семьдесят рублей в месяц на станции "скорой помощи", где он работал, вести самодеятельность, которая состояла из двух желающих петь женщин. Как было не взять?

Еще через короткое время Натан позвал меня руководить оркестром в таксомоторном парке, куда он устроился таксистом. Натан был парнем работящим, не гнушающимся никакой работой, несмотря на то, что был очень востребован как певец. Пел в он получасовых концертах, перед сеансами, в кинотеатре "Украина", пел на свадьбах, шил дома меховые шапки и к тому же подрабатывал таксистом. В компании с ним не соскучишься - был остер на язык. С женой Мариной, красивой ухоженной женщиной, растили вместе дочь. Имел, как и многие из нас, большую слабость к противоположному полу:

– Самое главное, - говорил он, - чтоб она весила больше тридцати килограмм.

В таксопарке мне платили восемьдесят рублей. В этот раз все до единого участника самодеятельности работали в самом деле в таксопарке.

Как-то играл я вместе с Натаном свадьбу. Закончили мы играть на полтора часа раньше. Дело было в том, что в процессе свадьбы началась драка - жениху разбили нос, невесте порвали платье, гости разошлись. Нам сказали: "Можете собирать инструменты". Натан подошел к маме невесты за деньгами. Та дала меньше оговоренной суммы, мотивируя тем, что мы раньше закончили играть. Натан стал спорить, мол, не наша же это вина. Хозяйка стояла на своем.

– Вы играли меньше... получите меньше... все. Разговор окончен!
– отрезала хозяйка.

Мы стали грузить инструменты в автобус, который должен был по договоренности отвезти нас домой. В этом же автобусе ехали молодые с родителями и родственниками. Натан опять зацепил хозяйку. Та что-то крикнула ему в ответ, и тут Натан выдает:

– Музыканты играют не только свадьбы, но и похороны!

– Что ты сказал?!
– раздался голос со стороны родственников.

– Ты что, осмурел?!
– зацыкали мы на Натана.

Слава богу, обошлось без драки.

Прошла неделя. К "Аппендициту" подошел Натан.

– Знаете, чуваки, что я только что узнал?
– с сияющими глазами проговорил он.
– Ту чувиху, которая недоплатила нам, вчера сосед по квартире убил ударом молотка по голове. А?..

– Ну и черный же у тебя глаз! Тебя бояться надо!
– сказал Кабан.

– Да, да, надо бояться и не обижать меня!
– произнес Натан, дико вращая глазами.

С деньгами проблем у меня не было, и мне нравилось их тратить. Во Львове все лабухи, кто больше, кто меньше, зарабатывали неплохо. Ресторанов и кафе - много, и в каждом - оркестр. К часу дня музыканты подтягивались к "Аппендициту". Часто это заканчивалось поездкой с противоположным полом в загородные ресторанчики.