Дневник лабуха длиною в жизнь

– Не твое дело!

Заломив Вовке руки, милиционеры утащили его в машину и увезли. Мы с Лялей тупо-растерянно смотрели им вслед.

– Надо что-то предпринять, - заплакала Ляля.

– Мы должны узнать номер телефона директора ресторана, - предложил я, - поехали в ресторан, сторож знает.

Позвонив от сторожа директору, я объяснил ему создавшуюся ситуацию. Тот обещал перезвонить. Мы прождали более получаса. Наконец он позвонил и сказал, что сегодня ничего не выйдет, Вовке хотят приклеить хулиганство в общественном месте, и что завтра он попытается все уладить. Стало понятно, что как минимум сегодня Боярский будет ночевать в камере при милицейском участке.

На следующий день его отпустили. Директор сказал, что с трудом уладил, и Боярский должен дать пятьсот рублей за отмазку - для начальника милиции.

– Послушай, Вова, - заговорила Ляля, - знать языки - это, конечно, здорово. Как говорил Карл Маркс: "Каждый язык - еще одна жизнь", но почему тебе не пришло в голову добавить к языку мозги?!

– Устами женщины...
– добавил я.

– Да-да, - кивал трезвый Таракан.

Вовка был заводной. Из Кисловодска Боярскому пришлось удирать с женой и ребенком в течение одного дня. Он поссорился с одним из местных армянских авторитетов, и у него не было другого выхода - могла быть беда!

– Однажды этот авторитет, постоянный клиент ресторана, подошел к органисту, - рассказывал Боярский, - вытащил пистолет и, приставив к голове органиста, приказал: "Играй гамму соль-мажор и смотри, не забудь нажать фа-диез". Видимо когда-то учился в музыкальной школе.

Ереван

Середина января. В Ереване тепло. Моим местом работы на два месяца стал ресторан "Севан" при одноименной гостинице. Моя комната находилась на этаж выше ресторана - до работы недалеко. Боярский с Лялькой - в номере напротив. В комнате был телефон, и первым делом я дозвонился Наташе на работу. Сегодня счастливый день: Наташа спросила, не буду ли я против стать папой во второй раз.

– Ты точно знаешь? Это правда? Здорово!
– возбудился я не на шутку неожиданно для самого себя.

– Да, я уверена! И рада, что ты рад!

– Наташа, было бы хорошо, если бы ты договорилась на работе и приехала ко мне. Как ты на это смотришь?

– Я бы хотела... думаю, что смогу.

– Да, Наталя, будет здорово!

На улице светило солнышко.

Такого парнуса, как в ресторане "Севан", у меня еще никогда не было. Каждый из нас уносил каждодневно по двести пятьдесят - триста рублей. Работали без выходных. Вечер начинали с небольшого концертика, затем короткий перерыв, и за ним - одно большое отделение до конца вечера.

Хорошими были дни, когда заходил известный комедийный армянский актер кино - Фрунзик Мкртчян. Он забирался к нам на сцену и "раскручивал" зал. Мы долго играли "шолохо". Армяне - щедрый народ, бросали деньги под ноги танцующим, дабы показать кто есть кто. Танец заканчивался, и уборщица метлой в совок подметала деньги, ссыпая их к нам на сцену.

В дверь постучали, ко мне зашел Самвел. Как-то почти год назад Боярский где-то раздобыл настольную рулетку. Вшестером мы - Боярский, Руслан, Гринберг, Мазай (немножко барабанщик, в основном вор и фарцовщик), Самвел (просто армянский вор), друг Мазая и я - поехали к Срибному, который был, как обычно, в Москве - опробовать игру. Стали играть по-маленькому, но не заметили, как ставки стали расти. Через шесть часов игры мы с Боярским остались при своих, Гринберг, Руслан и Самвел проиграли, Мазай выиграл шестьсот рублей плюс часы и кольцо, которые заложил Самвел, проигравший больше всех. Тот стал просить одолжить шестьдесят рублей на билет, чтобы улететь домой в Ереван. Никто не давал, включая его знакомого Мазая, твердившего, что именно сейчас ему очень нужны деньги и дать их он не может.

Наверное, в тот день, у меня было хорошее настроение - я дал ему пятьдесят рублей. Он клялся мамой, что отдаст.

– Отдашь, когда в следующий раз будешь во Львове.

Я рад был видеть знакомую рожу в Ереване. Он жил с мамой неподалеку от ресторана. В номере было две койки, и он часто оставался у меня ночевать. После работы мы с ним по полночи играли в нарды. По утрам он варил крепкий чай, вставлял мне, сонному, в рот прикуренную забитую папиросу, после чего я медленно ставил ноги на пол, и мы продолжали играть в нарды на лотерейные билеты. Он отыграл свой должок в пятьдесят рублей довольно быстро. Ближе к вечеру я принимал душ и спускался на этаж ниже в ресторан. Самвел тоже шел на "работу" и часто "зарабатывал" больше, чем я.

В конце февраля приехала Наташа. Первые дни не выходили из номера. Однако была и небольшая проблема - гостиница кишела мышами. Не раз возвращаясь с работы заставал Наташу стоящей в панике на ванной и голосившей: "Там мыши!" Но даже мыши не могли испортить нам приятное времяпровождения в столице Армении.

Самвел был нашим гидом. Он показал нам замечательное маленькое кафе, где на сковородках подавали жаренную картошку с нарезанными кружочками жаренными сосисками. Все это запивалось прохладным пивом.

В центре города на огромном гранитном постаменте торчал в полный рост вечно живой В. Ленин, пальцем указывающий путь в светлое будущее. Самвел предложил:

– Идемте, я покажу вам правильный ракурс.

Подвел нас к месту, с которого памятник был виден в профиль и этот указывающий перст выглядел торчащим у Ленина членом.

– Ереванцы всех иногородних ведут к памятнику, - улыбался Самвел.

Еще он рассказал, что в Армении, единственной из советских республик, нет вытрезвителей.

В один из тех дней он пригласил Боярского с Лялей и меня с Наташей к своему другу домой на хаш (суп с бараниной). Отдельно стоящий домик находился на ереванской окраине. Я прихватил любимый коньяк моего друга Роберта - "Ахтамар". Радушные хозяева были рады гостям. Хаш еще готовился, и я уселся с хозяином дома за нарды. Наташа беседовала с хозяйкой, помогая ей по кухне. Самвел забивал папиросы. Наваристый, жирный хаш понравился нам сразу. Под него алкоголь приятно, легко и в немаленьких дозах вливается вовнутрь. Даже я выпил три рюмки и еще вдогонку раскурили пару забитых папирос.

За столом был еще родственник хозяев, директор ереванского зоопарка. Через пару часов он стал уговаривать меня купить по дешевке большого удава. Я было уже решился, но хаш сделал свое дело, и от удава я все же отказался.

Армянин с евреем не могут не сделать экскурс в 1915 год и Вторую мировую. Так за разговорами прошли несколько часов. Я заметил, что снаружи у окна толпятся детишки, заглядывая в окна. На мой вопрос, почему они заглядывают, хозяин дома, широко улыбаясь ответил: "Они никогда не видели евреев". Я не понял, было ли это шуткой.

Пришло время прощаться, Самвел вышел ловить такси.

На следующий день этой же компанией мы поехали в загородный ресторан пообедать. По дороге в ресторан нам показали видневшуюся вдали вершину горы Арарат.

Пришло время Наташе возвращаться, и, взяв с собой ящик с помидорами, которых во Львове в эту раннюю пору еще не было, она поездом поехала домой. Через некоторое время вернулся и я.

Хорошо было в нашей квартирке, а стало еще лучше, когда жена на мой вопрос, поедет ли она со мной в Америку, ответила: