Дневник травницы

— Эй, просыпайся, — он дёрнулся и открыл заспанные глаза. Должно быть она снова попала в фазу быстрого сна, скорее всего даже на самое начало. — Нужно выпить лекарства.

— Какие? — прохрипел мужчина, с недовольством и даже каким-то недоверием глядя на Есению.

— Какие надо! — огрызнулась девушка, поднося к его губам ложку. — Пей молча.

Раненый недолго поколебался и в конце концов взял в рот её содержимое. Его лицо тут же скривилось, выражая откровенное омерзение. Есения чётко услышала начинающиеся рвотные позывы и поспешила закрыть ему рот:

— Глотай! — снова, как и в прошлый раз, прикрикнула. — Или сдохнуть как шавка подзаборная хочешь?! — то ли от страха, то ли от того, что на него так нагло наорали, но он проглотил снадобье.

— К… Какая мерзость! — возмутился мужчина, всё ещё хрипя и откашливаясь от вкуса снадобья.

— Ещё бы. Приятных лекарств не существует, — она протянула чашку с отваром. — Это менее противное, его тоже надо выпить. До дна.

Он со скепсисом взял напиток и выпил одним махом, понимая, что спорить бесполезно, добавив в конце лишь: "Гадость". Девушка с улыбкой забрала чашку и мягко положила ему ладонь на лоб, начав читать заклинание глубокого сна, быстро-быстро шепча слова как скороговорку. Мужчина хотел было что-то сказать, но его глаза уже закрылись, и вскоре он уснул глубоким, таким нужным ему сном. Проснётся он в лучшем случае ближе к полудню: организму нужно будет поспать для небольшого восстановления сил. Есения поспешила накрыть мужчину лёгким одеялом, запомнив про себя, что нужно будет сделать ему укол антибиотик, перед тем, как пойти спать. Уборкой заниматься абсолютно не хотелось, поэтому девушка закрыла окно в ванной и вернулась к дневнику.

"Завтра нужно будет связаться с высшим руководством Гильдии, чтобы они помогли найти его семью, и сообщить, что он здесь и всё ещё жив.

У снадобья есть достаточно большой шанс не подействовать на организм. Смерть ему до сих пор грозит, ведь зараза приводит к летальному исходу практически в ста процентах случаев. Будем верить, что всё подействует, и мне не придётся отправлять семье его труп. Да и гибель мужчины грозит мне проверками и долгими разбирательствами. Чем более влиятельные родители и прочие родные, тем дольше мне будут доставлять неудобства. Смерть в нашей профессии, увы, обычное дело, у других членов Гильдии это уже было, у меня — нет.

Утром наконец-то привезут свежее молоко и сливочное масло, которые по договорённости каждую неделю поставляют к моему порогу, получая за это хорошие деньги. Я смогу наконец-то полакомиться вкусной, горячей овсяной кашей с кусочком сливочного масла. Может даже достану из закромов душистый липовый мёд!

А ещё нужно продумать рацион больного. Кормить его сладким и солёным сейчас нельзя, но и пресной едой тоже не желательно. Ещё и мяса у меня не так много, как хотелось бы, и как нужно ему для восстановления. Надеюсь, завтра я смогу попросить кого-нибудь купить несколько килограмм говядины, засоленного сала, кровяной колбасы и, может быть, ещё немного свинины и курятины. Всё это понадобится как ему, так и мне, для восстановления сил. Одни растраты пока с этим "гостем".

Но это всё завтра… До завтра, мой милый дневник."

В конце лишь дописала дату: "Двадцать пятый день месяца Льда" и поспешила закончить последнее перед сном.

Она дважды, меняя воду, прокипятила многоразовый шприц, заблаговременно вымытый под проточной водой, набрала в него антибиотик и аккуратно поставила в вену мужчине. Тот даже не пошевелился, настолько крепко спал. После всего Есения, немного ленясь, оставила шприц в колбе с водой, обещая себе утром всё помыть. Оставалось самое интересное — найти место для сна. На кресле она не хотела спать однозначно, ведь спина к утру прикажет долго жить. Пол тоже был не самым приятными местом для сна. Оставалась только перекрышка, на которую она не забиралась ни разу с лет тринадцати и не была уверена, поместится ли. Но выбора не было от слова "совсем". Её дублёнка отправилась прямиком на печку, а следом ещё и свёрнутое в аккуратный рулон шерстяное платье из сундука. Подкинув несколько дров в печь, Есения не без труда улеглась на перекрышку и практически сразу же погрузилась в тяжёлый, глубокий сон без сновидений.

Глава 7

Проснулась Есения от тихого звона колокольчика и звучного голоса молочника, звавшего её, растягивая гласные в имени на манер какой-то народной песни. Она с улыбкой, почти в полной тьме тихо сползла с печи, потянулась, расправляя затёкшие за время сна мышцы, и поспешила выйти за пределы дома, не забыв на этот раз накинуть шаль и надеть валенки. Иначе вид босой девушки вызовет у бедняги-молочника сердечный приступ — откачивай его потом! Стоило закрыть дверь, как она во всё горло крикнула:

— Доброе утро!

Она повернула голову направо, к востоку, пытаясь высмотреть хотя бы намёки на солнце, но увидела лишь красноватые полосы, говорящие о скором рассвете. Напротив входа, у боковых ворот, стояла лошадь, запряжённая в большую повозку, забитая небольшими бочками и мешками. Седовласый добродушный на лицо и суховатый старик с пышными бородой и усами сидел на козлах повозки, мягко как-то даже по-отечески улыбаясь Есении, приподняв шляпу, привечая её. Мягко спустившись на землю, он снял одну из бочек и поставил её рядом, на снег.

— Дед Митяй, ну что вы тяжести-то таскаете? — возмутилась девушка, выхватывая из рук старика предназначавшийся ей мешок.

— Да ты что, милая, это не тяжело! — со смехом ответил дедушка и, взяв бочку в руки, зашёл за ограду. — Ого! Это что за красавец? Твой?

— Не мой, — Есения последовала за мужчиной, прижав мешок к груди одной рукой, второй потрепав за холку подошедшего и пытающегося засунуть свой любопытный нос в содержимое мешка коня. — Вы же знаете, у меня тут раненый вояка лежит, с волколаком подрался.

— Ай, ай… — печально покачал головой дед Митяй. — Молодой?

— На пару лет старше меня.

— Совсем молодой, совсем…. Спасёшь?

— Я сделала уже всё, — она как-то неопределённо пожала плечами. — На всё остальное воля Божья.

Старик лишь кивнул и посеменил ко второму, меньшему складу. Есения поспешила его обогнать и открыла туда дверь, зайдя первой. Длинное и достаточно широкое помещение было поделено поперёк на два. В первом, самом большом, лежали продукты и травы, требующие сухого и прохладного хранения. Слева от входа стоял широкий деревянный стеллаж, на полках которого хранились многочисленные мешочки и горшки с крынками, наполненные крупами, специями и редкими, требующими высушивания травами. Под потолком и у правой от входа стены на верёвках сушились различные растения, в том числе и редкий лавр. Напротив входа же была ещё одна дверь, тоже из дерева, но по всей площади и контуру обитая войлоком, за ней — то самое подобие большого холодильника, над которым девушка работала очень долго.

Она подошла ко второй двери и резко открыла её. Пахнуло холодом. Есения поёжилась, но вошла в помещение. Здесь стояло два огромных стеллажа, покрытые лёгким слоем инея, на полках которых стояли лишь большие плоские тарелки, крынки и несколько объёмных кувшинов. А в самом низу, на умощённом камнем полу, аккуратно лежали большие кубы из льда без верхней стенки, которые дополнительно охлаждали помещение; ещё там хранилось то, что требовало заморозки.

Есения быстро, переминаясь с ноги на ногу от холода, вытащила небольшой, буквально в две ладони размером, круглый, как головка сыра, кусок лучшего сливочного масла, что она могла найти в деревне. Свежее, мягкое и ещё как будто пахнущее молоком. Уложив его на одну из больших тарелок, девушка быстро выскочила за дверь, трясясь от холода.

— Да там холоднее, чем на улице! — пробурчала она, забирая у деда Митяя бочку и отдавая ему мешок, а затем снова забегая в "холодильник".

Молоко следовало аккуратно перелить в крынки, что Есения и принялась педантично делать, сконцентрировавшись на том, чтобы не пролить ни капли. Одна за другой наполнялись посудины, молоко медленно перетекало в них. Вскоре бочка опустела, шесть наполненных практически до верху крынок были тщательно закрыты круглыми деревянными крышками, а после окоченевшими от холода пальцами поставлены обратно на полки. Молока хватит от силы дня на четыре, масла на подольше, но Есения не была в этом уверена из-за наличия в доме второго человека. Может, он тоже, как и она, любит густые молочные каши по утрам, кто знает. Девушка поспешила выйти из помещения и тщательно его запереть, дыша на замёрзшие пальцы. Старик забрал у неё бочку и по-отечески покачал головой, сказав лишь: