Дневник травницы

— Сюда?! Но как же?..

— Князь приказал начать строить оборонительную стену и помогать перестраивать дома, охранять всех, от мала до велика. Деревня уж больно быстро растёт, не иначе как скоро даже вторая целительница понадобится да свои войска. И я… и я решил наконец унаследовать землю и жениться.

Есения прикрыла рот, чтобы не завизжать и тихо плакала с улыбкой в глазах. После смерти родителей земля, принадлежащая их семье, отошла до взросления детей под крыло старосты деревни. Он, на благо, был честным и хорошим человеком. Землю вспахивали и засеивали всей деревней, тщательно заботясь о ней. Часть урожая, пусть и меньшая, отходила семье священника, в чьём доме жили сиротки, а оставшееся отдавалось остальным жителям деревни поровну. На удивление, за года никто из детей не слышал ни слова упрёка в свою сторону, а люди не жаловались на работу не на своей земле.

Согласно законам, земля делилась между сыновьями. Но Анастасий, ещё в раннем возрасте ушедший учиться церковному делу, отказался от своей доли. Сестры же ничего, кроме приданого и денег, не забирали из отчего дома. Разве что Есения, вопреки законам, забрала дом наставницы после смерти, но на подобное закрывали глаза, ворча только, что целители вне законов и правил. Деян же из-за своей службы у князя не мог никак унаследовать земли и начать ими управлять. Но теперь…

— Я нескончаемо рада, Деян, — утирая слёзы рукавом, произнесла девушка. — Отец и матушка гордились бы тобой.

Родственники ещё недолго обсуждали какие-то, казалось, неважные и одновременно важные вещи, вспоминали смешное детство вместе. Мила рассказывала о свекрах, что с теплотой и нежностью, несмотря на разницу в статусе, приняли невестку как дочь, а маленького внука обожали и баловали. Они, будучи купцами, предложили ей научить такому же вышиванию многих мастериц, нанять их за деньги к себе, а их рукоделия продавать путешествующих по всему свету торговцам, да самим развозить. Деян же рассказал о последней осенней охотничьей вылазке, где они случайно разбудили недавно погрузившегося в зимнюю спячку медведя. Лесной хозяин едва не разодрал бравых вояк, но слаженная их работа привела к победе над ним. Из его шкуры жёнке князя, княгине, сшили тёплую, но ужасно тяжёлую шубу. Анастасий не мог похвастаться ратными или торговыми подвигами, лишь рассказал, как ему доверили перепись древнего, возрастом не меньше пяти веков, священного писания. Его тяжёлые страницы хранили груз времён, труд поистине искусного переписчика, выводящего каждую букву часами, рядом с которыми меркли все драгоценные камни мира.

***

Солнце начало заходить, когда гости засобирались уходить. Им предстоял пусть и недолгий, но путь назад. Святослав, разбуженный после приятного дневного сна, раскапризничался, желая остаться в обнимку с кошкой подольше. Его удалось умыть, переодеть и даже снова накормить. Когда все были готовы к выходу, остатки пирога отданы каждому в дорогу, только тогда проснулся Яромир. Будучи заспанным, он медленно передвигаясь на костылях и зевая, всё же проводил гостей до самого порога, а Есения же вышла на улицу, на прощание взяв с родных обещание навестить её и провожая их удаляющиеся в сгущающихся сумерках фигуры взглядом.

— Ты давно не спал, верно? — девушка вернулась в тёплый дом, когда из поля зрения исчез последний гость.

— Не хотел вам мешать.

— Подслушивать — плохо. Или тебя этому в детстве не учили?

— Учили, учили, — рассмеялся Яромир. — Они — хорошие люди. Ты можешь ими гордиться.

— Да…

И снова предательские слёзы побежали по её щекам. Никогда она так много не плакала от счастья и горечи, чем в этот день.

Глава 17

«Здравствуй, дорогой дневник!

Вчера был второй день месяца Холодной Метели. И он определённо задал жару мне и всей деревне. Пять рожениц! И одна я! Будь у меня ученица или коллега, пришлось бы в разы легче.

В середине весны, сразу после схода снега и обильных дождей, крестьяне вспахивают землю для посадки различных культур, сопровождая всё песнями, танцами, смехом и… нередко любовными утехами. К лету обычно пары уже знают о предстоящем пополнении в семье, нередко они даже не женаты, отчего устраиваются вскоре свадебные гуляния. А к середине зимы мне приходится разбираться с последствиями их игрищ, принимая роды, нередко до дюжины дней подряд, не досыпая и не доедая.

Клянусь, этой весной я раздам всем девкам противозачаточные чаи! Я люблю детей, но ещё пару дней, подобных вчерашнему, и я самолично каждой не поленюсь приготовить чай! А может, даже мужчинам что-нибудь раздам.

С рассвета прибежал младший самый мальчишка из дома старосты деревни. Самая младшая его невестка с заката ходила со схватками. Ещё наставница приучила рожениц и их мам звать целителей только если прошло полдня или случалось что-то из ряда вон выходящего. К моему приходу сил у неё почти не осталось, а раскрытие ещё не достигло даже пяти сантиметров. Чтобы восстановить ей силы после почти бессонной ночи, мне пришлось её принудительно уложить на бок и усыпить с помощью магии. Уж лучше она в потугах будет сонной, чем еле живой. И я бы осталась в доме старосты до самых её родов, если бы не сообщили о родах ещё двух женщин, которые с прошлого вечера ходят со схватками. На благо, они были соседками. Легче от этого стало совсем ненадолго, ведь родить они решили друг за другом с разницей меньше чем в двадцать минут! Едва отделился послед у одной, мне пришлось бежать к другой, едва успев обмыть руки. У второй ещё и оказалось двое малышей, отчего и без того уставшая мать не могла вытолкать из себя послед. Мне пришлось колдовством добавлять ей сил, потом она будет лишь спать чуть дольше из-за этого. В таких заботах пришло время обеда.

Я засобиралась домой, наконец-то поесть самой и позаботиться об оставленном мной Яромире. Конечно, я попросила послать еду ему, но это всё же то, что увидеть воочию, осмотреть да сделать перевязку. Однако, у благодарной семьи были другие планы. Меня принудительно усадили за общий стол и потчевали густым киселём да ароматной картошкой. Отказаться не имела право, люди верили, что накормить благодетеля — акт вежливости. Даже если это просто моя работа. Не помню, как, пересиливая накатывающую от траты магии тошноту, но запихнула в себя вкусную и сытную еду, забрала причитающиеся монеты и побежала обратно, в дом старосты.

Выспавшаяся роженица с благодарностью встретила меня, уже совсем готовая к родам, опираясь на охающую от беспокойства свекровь. У неё, в отличие от предыдущих, были лишь первые роды. Первые роды почти всегда длинные, до невозможности невыносимые схватки, отнимающие все силы, сопровождают их. Потуги начались, едва я осмотрела девушку. Кажется, она держалась до последнего. В слегка затопленной бане, здесь обычно и рожали, было настолько тепло, что пришлось раздеться до тонкой рубахи. Рожали обычно на корточках, но девушка захотела в позе «собачки». Я никогда не мешала роженицам, указывая на удобные мне позы, лишь подсказывала, какие можно занять, а они выбирали. Едва она устроилась поудобней, показалась головка ребёнка, и в несколько потуг новорожденный мальчик показался на свет, пронзительно закричав. Обрадованная жена старосты начала было обнимать невестку, пока та внезапно не закричала, утверждая, что внутри неё ещё что-то или кто-то. Я ощупала её живот и поняла, что там ещё один ребёнок. Отдав орущего младенца бабушке и наскоро, но аккуратно перерезав пуповину, не забыв пережать её, приказала девушке тужится. Сил у неё, несмотря на отдых, оставалось мало, отчего пришлось слегка подтолкнуть малыша снаружи, несильно давя на живот. Не прошло и пары минут, как у меня на руках оказалась окровавленная маленькая девочка. Я поспешила убрать слизь с её рта, и громкий крик, раскрывающий лёгкие, наполнил комнату. Новоявленная бабушка принялась обмывать новорожденных, пока мы с роженицей «рожали» последы, которых было два. Убедившись, что нет никаких лишних кровотечений, а плаценты вышли целыми, без отсутствующих кусков, я поспешила покинуть баню.

На улице меня встретил обеспокоенный молодой отец и светящийся как начищенный самовар староста. Я заверила их в безопасности роженицы и сухо от усталости поздравила их. Пока я принимала роды, солнце уже почти полностью зашло за горизонт, догорали последние его лучи в холодном зимнем небе. Я спокойно оглядела себя и поняла, что замаралась настолько, что идти к следующей возможной роженице просто нельзя. Попрощавшись со всеми, едва передвигая уставшие ноги, стала возвращаться назад. У самого порога меня настиг мальчишка-посыльный с новостью ещё о двух роженицах. Это были две сёстры-двойняшки, вышедшие после весенних гуляний замуж за двух братьев. На благо, жили они в одном доме да и недалеко отсюда. Но я всё же ругнулась крепким словцом, приказав мальчишке ждать меня. Тот лишь перепугано дёрнулся, кивнул и остался ждать в сенях.

Яромир встретил меня с удивлением, говоря что-то насмешливое о работе, но, должно быть увидев моё заколебавшееся лицо, осёкся и спросил, всё ли хорошо. Сил у меня хватило лишь на короткий кивок. Я, схватив чистую одежду и пузырёк с зельем, скрылась за дверями ванной. Там меня натурально вырвало всем, что не успело с обеда перевариться. Использование магии и беготня не способствовала нормальному состоянию, а недоедание тем более. Да и прошла едва неделя с момента, как начала лечить Яромира, магия ещё не совсем стабильна и не до конца восстановилась. Но нужно было спешить. Хлебнув снадобья, быстро вымылась, стараясь не задеть волосы и закинув в ушат грязную одежду. Я помню лишь, что наскоро приготовила обезболивающий отвар, отдав его Яромиру, ещё один, усыпляющий, чай остался на печной полке, закинула в себя краюху хлеба и пошла на очередные роды.