Дневник травницы

Фамильяр недовольно мявкнула и одним лёгким прыжком забралась на кровать. Таким образом она показала, мол, иди, я всё сделаю. Есения мягко и слегка виновато улыбнулась и, схватив заплечный мешок, поспешила покинуть дом.

Деревня уже давно проснулась, начав готовится к празднику и первому базарному дню с Рождества. Местные и приезжие, несмотря на лютый мороз, активно сновали по улочкам, расставляя ящики с разными вещами, от простых деревянных украшений до фарфоровой тонкой посуды. Зычные местные и иностранные торговцы переговаривались на, казалось, всех языках мира, крича что-то, изредка даже ругаясь и смеясь.

Есения не стала идти сначала в сторону площади, толкаться среди людей, а поспешила к ближайшему, по правую сторону от спуска с пригорка, избу. Она не отличалась особым изяществом, но и бедной не казалась. Аккуратная, пусть и старая. Ровно, как и её хозяйка, Мария. Тут жила престарелая вдова со старшей из своих внучек. Дети её давно уехали на заработки в город, говорят, хорошо там устроились. А дочерей сюда для по очереди отправляли для помощи и заботе о бабушке да ради обучения будущих их как будущих жён. Есения постучала и, дождавшись хриплого «Заходи, дорогая», вошла в дом.

— Доброе утро, Мария. Вы всегда знаете, что это пришла я, — Есения по-доброму улыбнулась, подошла и мягко поцеловала сидящую на скамье сухонькую старушку в морщинистую щеку. — Как ваше здоровье? Ничего не болит? Лекарства ещё есть?

— Всё хорошо, деточка. Твоё снадобье ещё есть, не волнуйся, — Мария по-старчески хохотнула. — Мои колени уже ничто не вылечит, но благодаря тебе я могу ходить, пусть и недалеко. Ты что-то хотела, милая?

— Да. Присмотрите за Яромиром, пожалуйста. Ближе к полудню он проснётся, его нужно будет напоить отварами и накормить. Всё стоит уже в печи, в тепле. И в обед принести поесть. А к вечерней службе и я вернусь. Сможет Любава это сделать?

Но Есения не дождала ответа старушки.

— Отнесу, отнесу! Всё сделаю! — с печи высунулась лохматая светлая голова внучки, розовощёкой девчонки, совсем недавно начавшей переходить в девичество.

— Любава! — прикрикнула на неё бабушка. — От вертихвостка! С тобой соседскую девку старшую какую пошлю, что б глупостей не натворила!

Есения тихо хихикнула. В возрасте Любавы девки только начинали учится строить глазки молодцам постарше. Нередко это приводило к бедам, в том числе и к ранним беременностям. Поэтому их пускали на вечёрки только с более старшими сёстрами да подружками, а наедине с мужчиной не смели оставлять.

— Ну бабушка!.. — начала было возмущаться насупившаяся девочка.

— Бабушка права. Яромир пусть и красивый, но всё же взрослый мужчина. Сотворить с тобой он ничего сейчас не сможет, но позор на себя можешь навлечь. Замуж же за полюбившегося хочешь? Вот и береги свою честь для него. Да и ты разве хочешь так рано дитём обзавестись? Никаких гулянок, никаких вечёрок, будешь дома сидеть всё время.

Девочка совсем приуныла от такого. Девчонки её возраста не думают наперёд обычно, но тут её заставили это сделать против её же воли.

— Л-ладно… — грустно произнесла Любава. — Он меня точно не тронет, если я не захочу?

— Точно. Яромир безвреден. Он тяжело ходит по избе только с помощью палок, а ты о таком спрашиваешь, — Есения ласково ей улыбнулась и коротко поклонилась Марии. — Благодарю за вашу помощь. Не вернусь к концу службы — пошлите утром мужиков искать меня по дороге к южному склону.

Женщина лишь коротко кивнула в ответ с грустной улыбкой, а девушка поспешила покинуть дом. Ещё малейшее промедление приведёт к тому, что придётся возвращаться в полной темноте, а не в сумерках.

***

Лес встретил Есению тишиной, какая бывает в такие редкие очень морозные дни. Птицы, не желавшие замёрзнуть на холоде, нахохлились и спрятались поглубже в своих дуплах. Редкие, не впавшие в спячку, звери тоже предпочитали прятаться в своих норах или уходили ближе к горячим источникам.

Снег хрустел под валенками, создавая ничем не сравнимую приятную мелодию. Снег был неглубокий и уже хорошо уложившимся, отчего идти было легко. Есении было даже жаль, что пришлось оставить Ночку дома. Кошка постоянно сопровождала её в различных прогулках, исключением становились разве что походы к больным и роженицам. Там присутствие фамильяра лишь мешало. Несмотря на условно бессмертное тело, они всё же были живыми созданиями, которые покидали своих хозяев со смертью их магической силы. Пёс-фамильяр Веды, наставницы Есении, умер почти за три года до ухода из мира хозяйки. Наставница тогда тяжело заболела, ничто не помогало, они с Есенией уже прощаться собрались, как последний вздох издал пёс, а не женщина. Девушка тогда бережно закопала его как положено, глубоко под корнями пушистой ели, растущей недалеко от дома. А Веда навсегда потеряла способность колдовать.

Идя по заснеженным, спящим от земледелия полям и щурясь от слепящего солнца, Есения размышляла о своей жизни. Её магических сил было мало, отчего шанс потерять их раньше времени был огромен. Это не произойдёт точно ближайшие лет двадцать, может тридцать, но нужно быть готовой ко всему. «Кустарный пенициллин» был достаточно эффективен, как проверила и сама Есения, и некоторые доверившиеся ей коллеги. Но всё же одного антибиотика мало. Было бы прекрасно «изобрести» что-то ещё, но пока руки были буквально связаны неразвитыми технологиями. Создание того же инсулина могло быть на руку и помочь бороться с сахарным диабетом, но из чего точно это всё делалось девушка не знала и не решилась бы экспериментировать с настолько сложными вещами без нужных инструментов. Антибиотики она смогла сделать только спустя года экспериментов.

А ещё ей нужен ученик или ученица. Деревня с каждым годом разрастается всё быстрее, детей рождается в разы больше, чем умирает стариков. Скоро ей понадобится не только ученик, но ещё и вторая коллега на другом конце поселения. Но свои знания и умения Есении всё же необходимо передать. Ещё год-два от силы она может подождать, но это не может продлиться долго. Нужно будет тщательно присмотреться к детям и попросить помощи отца Андрия. Ему изредка приводят детей с пробудившейся магией, может среди них найдётся хоть один, желающий исцелять. Хотя спрашивать такое у шести-семилетнего дитя глупо, но было необходимостью.

За размышлениями Есения не заметила, как подошла к горячим источникам, у которых и росла нужная ей камелия. Невысокое, слегка крючковатое деревце, несмотря на сильный мороз, стояло всё зелёное, лишь слегка сверху припорошённое мокрым, но всё же не растаявшим снегом. Цветы, которые ещё почти две недели назад не раскрылись до конца, теперь уже начинали отцветать, опадая на белый снег пронзительного розового цвета лепестками. Девушка неспешно опустила на землю заплечный мешочек и достала оттуда небольшой горшочек с выгравированными ещё на этапе создания рунами по ободку горлышка. Он был создан как раз для того, чтобы переносить хрупкие и ценные предметы. Аккуратно острым краем топорика подрезая «ножки» у цветов, Есения отправляла один за другим в горшочек, не забывая быть острожной. Бутоны выбирала самые нераскрывшиеся, насколько это было возможно. Больше важных религиозных праздников в ближайшее время не будет, отчего камелия не понадобится. Вплоть до следующей зимы.

За работой девушка не заметила, как небо заволокли злые тёмные тучи, грозившие вот-вот обрушиться огромной стеной снега на головы тех, кто оказался вне дома. Когда Есения закончила, она наконец обратила внимание на небо и тихо выругалась. Идти обратно по темноте — половина беды. Но в метель всё становилось в разы хуже. Она может заблудиться, свернуть не туда, провалиться в яму, свалиться в овраг или даже наткнуться на решивших поохотиться на заплутавших животных и людей хищников. Приладив заплечный мешок поудобнее, Есения направилась обратно, ускоряя шаг, насколько позволял глубокий снег и силы. Идти на самом деле было недалеко. Летом это же расстояние заняло у неё бы от силы три часа времени. Но не зимой.