Дневник травницы

На благо, прошли они, на удивление, быстро. Должно быть, девочки до последнего терпели и родили с разницей примерно в час. К счастью, у каждой только по одному ребёнку. Меня в том доме сытно покормили ужином, а после строго-настрого приказали старшему внуку, что пришёл за мной, проводить обратно. И бедному мальчишке пришлось меня буквально вести за руку. Силы были лишь на то, чтобы неспешно доползти до дома. Яромир уже спал, усыплённый отваром, а я, стараясь не шуметь, рухнула на печку в чём и была.

Я чую в ближайшую неделю рожениц меня ожидает много. Господи, хоть бы не сдохнуть…»

Есения, устав писать, встала из-за стола, потягиваясь и чувствуя боль в затёкшем теле. Наскоро сделав лёгкую растяжку, приступила к готовке завтрака. Молока осталось немного, завтра утром дед Митяй привезёт порцию свежего вместе с солёным козьим сыром. Пшённая каша тихо шкворчала в горшке, а свежие, ещё горячие отвары лишь ждали пробуждения Яромира. Есения, закончив со всем, легла прямо на палас, прикрыв глаза и пытаясь успокоить уставшую спину. Так в прошлой жизни делала её матушка, приходя вечерами домой после тяжёлой работы. Всё же спать на этой печи неудобно, как бы не пыталась она себя в этом уверить. Там места хватало лишь на ребёнка, максимум подростка, но никак не на взрослую женщину. Отчего она и проснулась так рано, пусть и чудовищно устала. Да и сон ей, увы, не слишком помог. Ночка, решив, что хозяйка уснула, медленно подошла и нагло улеглась, потоптавшись хорошенько, на живот девушки, тихо заурчав.

— Спит что ли?.. — услышала краем уха Есения удивлённый шёпот Яромира.

— Не сплю.

— А что лежишь?

— Устала. Очень сильно устала, — со вздохом девушка поднялась, сев на полу, тиская возмущённую резкой сменой положения кошку. — Что болит?

— Нога ноет и зудит, — как-то неохотно пожаловался мужчина.

— Так ещё долго будет, пока не заживёт.

Есения встала, выпустив недовольного фамильяра из рук. Она неспешно налила ещё горячую кашу в миску, добавила на отдельную небольшую тарелку несколько бутербродов с маслом и сыром и выдала всё это Яромиру. Еда пусть и неспешно, но заканчивалась. Как бы не старалась Есения растягивать «удовольствие», но всё же одно дело — питаться одной, изредка даже забывая это делать полноценно, а совсем другое — кормить двоих. Да и праздник не делал плюс её запасам.

— Что это вчера было? — поинтересовался Яромир, приступая к завтраку. — Сюда раза три точно прибегали разные мальчишки, спрашивали тебя…

— Ох… — Есения со вздохом присела на кресло-качалку. — Такое каждую зиму. Последствия посевных работ.

— Что такое происходит на посевных, что у вас так много рожениц?

Сначала девушка с полным непониманием, шутит он или нет, взглянула на него, а после начала тихо хихикать. До неё дошла простая истина — он не был на деревенских посевных ни-ко-гда!

— Ой, насмешил! — от смеха Есения даже начала икать, ей потребовалось по меньшей мере минут пять на то, чтобы успокоиться и продолжить: — Пусть крестьянский народ и соблюдает все предписания нашей веры, молодёжь часто нарушает массу из них, в том числе и о чистоте при вступлении в брак.

— Погоди, погоди… Все эти роженицы согрешили до свадьбы?

— Ну не все, у двоих это были повторные роды, но да. Здесь на подобное закрывают глаза, — девушка лишь пожала плечами, мол, привыкай, это нормально. — Весной всё взрослое и подросшее в парней и девиц население выходит в поля. Вспахивают землю, танцуют, поют и… предаются всяким любовным утехам с понравившимися людьми. Главное — всё делать в радость и без принуждения. Желающего принудить девку или бабу мужика тут же поколотят другие.

Судя по вытянувшемуся лицу Яромира, у него что-то сломалось в мировосприятии. Есения знала о строгих нравах столицы. Молодцы и девки женились чаще не по любви, как здесь, а по договорённости родителей и более старших членов семьи. А за столь свободные нравы девку могли навечно в монастырь отправить, а молодца на какой-нибудь дальний край, охранять деревеньку. Ну или, как поступали тут, женят молодых и наказывают молчать о грехе.

— А ты? Ты в таком участвовала?..

— Каждую весну вспахиваю со всеми поле, что принадлежит нашей семье. Но обниматься ни с кем не обнималась.

Есения не успела спросить, что это так всё интересует Яромира, как робко постучали в дверь. Отперев её, она тихо простонала на быстрый и громкий доклад посыльного мальчишки. Очередная роженица…

— Ей богу, всем выдам отвары этой весной, клянусь!

Девушка приказала мальчику передать её просьбу накормить и в этот день всё ещё раненого Яромира. На благо, его раны уже покрылись корками, нужды в перевязке как таковой нет, а обезболивающее подействует до самого вечера. Перед самым выходом Есения склонилась над дневником и бегло написала:

«Кажется, я лишь к Крещению останусь без подобной работы, если не позже. Да благоволит мне удача в нелёгком этом деле!

Третий день месяца Холодной Метели»

И до самого вечера Яромир не видел Есению, бегающую от одного дома к другому. В тот день в деревне родилось ещё семеро крепких деток, пронзившие мир своим первым криком.

Глава 18

«Шестой день месяца Холодной Метели.

Сегодня Крещенская ночь. За последние четыре дня я помогла появится на свет в общей сложности двадцати восьми младенцам. Тихо заплакала и заныла я на тройняшках. На благо, это были не первые роды мамы, отчего всё прошло относительно быстро и спокойно, если можно естественное рождение тройни спокойным. Осталось, по моим подсчётам, три женщины с подходящим сроком. И буду искренне верить, что именно сегодня они не соберутся произвести на свет детей.

Сегодня я снова иду к горам, собирать камелию по просьбе отца Андрия. И, кажется, если бы не он, суждено мне было сойти с ума или умереть от истощения. Однозначно нужно искать ученика к осени. Выхаживать схватки с роженицами могут и мамки со свекровями. А принимать роды, тем более сложные — совсем другое дело.

Нужно не забыть зайти к кому из соседей с просьбой снова покормить Яромира. Не хочется его оставлять, выздоровление только идёт, возможно всё что угодно, в том числе и судороги. Заразу я вывела, да, но ещё неизвестно, как она повлияла на мышцы повреждённой ноги и живота, не проверяли, давали пока зажить.

Уже пора спешить, иначе вернусь совсем поздно.»

Есения повязала тёплый шерстяной платок на голову поверх простого хлопкового, прикрыв всё, кроме самого лица. Поверх тёплого платья также был надет шерстяной вязанный свитер. Она сама когда-то купила пряжу и долгими зимними вечерами вязала его. Он не был красивым, а скорее кривым, неровным и даже неловким. Но шерсть делала его невероятно тёплым, что сейчас и нужно было. Что уж говорить о том, что помимо чулок, на ногах были две пары вязанных носков. Обув валенки, надев дублёнку и взяв варежки из цельной шкуры, Есения мягко растолкала Яромира. Солнце только взошло, мужчине ещё спать бы и спать, но ей нужно было его предупредить о своём отбытии.

— М… Что? — приоткрыв лишь один глаз и щурясь от света, Яромир пытался явно сосредоточить взгляд на девушке.

— Меня до вечера не будет, я попрошу соседей позаботиться о тебе.

— А… Ага… — и со спокойной совестью мужчина отвернулся, натягивая одеяло до самой макушки.

Есения хихикнула на такое и поспешила к выходу. Протестующе мявкнула Ночка, мол, возьми меня с собой. Она спрыгнула на пол с перекрышки печи и принялась тереться об ноги хозяйки.

— Нет, останься здесь, — кошка мяукнула недовольно, помахивая хвостом. — Не просись. Там слишком холодно даже для тебя. Охраняй лучше его, — девушка кивнула в сторону уже спящего Яромира и почесала кошку под подбородком.