Дни мародёров

— А кроме драконов, одного закомплексованного оборотня и моего вампира, — Роксана улыбнулась, когда Сириус недовольно нахмурился. — Ты видел кого-нибудь особенного?

— Видал. Одну упертую злобную вейлу, которая лишила меня покоя, — он резво перевернулся и довольно-таки чувствительно укусил её за ногу.

— Эй! — Роксана отскочила и стукнулась о резную спинку кровати. — Что за собачьи манеры, Блэк!

— Их у меня много, — опасно улыбнулся Блэк, на четвереньках подползая к ней. — Хочешь увидеть Бродягу? Мы могли бы попробовать и так...

— Воу, нет, не хочу, — Роксана уперлась ему в грудь ступней и Сириус покосился на неё с ухмылкой. — И не называй меня больше вейлой.

— Почему?

— Меня это бесит.

— Ты же вейла. Конечно это должно бесить.

— Такая же вейла, как ты — садовый гном!

— Я слышал, как ты поешь, — серьезно сказал Сириус и Роксана перестала улыбаться. — На вечере у Слизнорта, помнишь? Ты пела какую-то песню и у меня просто крышу сорвало.

— Ты затащил меня за штору и поцеловал, — грустно усмехнулась Роксана.

— Вот-вот. Хотя и не собирался, верно? А если бы ещё и станцевала, я не знаю, что сделал бы.

Упоминать её устрашающую вспышку гнева, которая чуть было не отправила Блэка на тот свет, он деликатно не стал.

— Все равно, не называй меня вейлой. Серьезно, это... не то, чем можно гордиться и если бы у меня была возможность избавиться и от этого, — она взбила рукой длинные белые волосы. Сириус просто обожал то, какие они пушистые и мягкие, похожие на мех какого-нибудь зверька. — Я бы давно так и сделала.

— Не сомневаюсь, Ваше Жвачное Высочество! — Сириус отвесил ей дурашливый поклон.

Роксана бросила в него подушкой, но Сириус поймал её.

Так всегда. Парни всегда ловят подушки и уворачиваются от ударов.

С ними невозможно жить.

— Ладно уж. Давай проверим. Спой для меня ещё раз, — Сириус взял свою гитару и взмахом палочки переставил на ней струны — для Роксаны, которая была законченной левшой.

Роксана покосилась на неё с опаской.

— Даже если у меня сорвет крышу и в этот раз, у тебя просто охуенный голос и он меня заводит.

— А ты со мной ничего не сделаешь? — игриво поинтересовалась она, накручивая красный галстук на палец.

Сириус вздернул бровь.

— А есть пожелания?

Роксана взяла гитару и скрестила ноги по-турецки, одернув рубашку.

— Я знаю одну песенку на французском... надеюсь его-то ты не забыл?

— Эта херня неистребима, так же, как и твои волосы, — невнятно пробормотал он, закуривая.

— Тогда... — Роксана провела рукой по струнам, кашлянула, слегка нервничая, бросила на Сириуса настороженный взгляд и запела.

Может быть она была права — никакая она и не вейла. И даже на вечере все дело было не в волшебных флюидах её голоса, а просто в том, что он такой низкий, хриплый и дрожащий. Словно у наглого, вредного мальчишки в переходный возраст.

Роксана пела, аккомпанируя себе и то и дело бросая на Сириуса взгляд — черные глаза мерцали в свете камина и были похожи на два уголька.

Сириус слушал её и хрипловатый голос, льющий в полумрак комнаты веселую французскую песенку, так сочетался с этим тихим полумраком и потрескиванием дров в камине, что Сириус испытал в какое-то непонятное, приглушенное возбуждение. Определенно в этом языке было что-то такое, способное превратить холодную английскую кровь в крепкое вино.

И когда оно ударило Сириусу в голову, он уже ничего не мог с собой поделать — его охватила жажда деятельности. Непонятная, но приятная.

Гитара возмущенно тренькнула, когда он отобрал её у Роксаны и убрал с кровати.

— Чт...

В следующую секунду она уже утопала в подушках, смеясь под лихорадочными поцелуями и руками, блуждающими под рубашкой. Сириус чувствовал, что сейчас, быть может, будет один из тех «случаев», когда они оба получат черт знает какое удовольствие, потому что сам был уже не на шутку заведен, но этому удовольствию все равно было не суждено случиться, потому что в тот миг, когда он уже почти стащил с абсолютно голой и теплой Роксаны свою рубашку, раздался тихий стук в окно.

Они испуганно вскинулись, обернулись и увидели, что с той стороны на них глазеет невероятно красивая и напыщенная сова.

— Почта! — изумленно воскликнула Роксана и соскочила с постели, бросив Сириуса умирать в одиночестве. Чтобы добраться до окна, Роксана взобралась на стол и уперлась в него коленом. Рубашка задралась. Сириус горестно вздохнул и повалился лицом в подушку, на которой она только что лежала.

— Эти твари найдут тебя где угодно, — глухо пожаловался он подушке и вынырнул на поверхность, нетерпеливо сдувая с лица волосы. Роксана тем временем уже забрала письмо. Сова улетела.

— От кого там? — без особого интереса спросил он, когда Роксана вернулась на постель и уселась, опять скрестив ноги по-турецки.

— Не знаю, адреса нет, — она повертела конверт, не заметив, как Сириус подобрался и уселся у неё за спиной. — Зато есть печать. — Сириус, который в этот момент стащил воротник с её плеча и сосредоточенно целовал плавающий по нему свет камина, мельком глянул на конверт.

В такой темноте было трудно разобрать, что изображено на печати.

— Не знаю, чей он, — равнодушно бросил он, возвращаясь к своему делу и пожимая ладонями живот и талию. Игнорируя его недвусмысленные намеки, Роксана сломала восковый кругляш, распечатала конверт и вытащила аккуратно сложенный втрое листок.

Целую минуту она сохраняла такую неподвижность, что Сириус подумал — уж не прислала ли им Блэйк проклятие из Италии и не наложило ли оно на Роксану оцепенение?

Но когда же он снова поднял голову, увидел, что рука её слегка дрожит, губы приоткрыты, а глаза лихорадочно бегают по строчкам.

— Что это? От кого там? — он нетерпеливо дернул её за руку, но успел увидеть только два слова: «Дорогая дочка...», как Роксана снова отстранилась и закрыла от него письмо.

— Постой...это от папы? — недоверчиво прошептала она, перехватывая листок и вчитываясь в так жадно, словно рассчитывала провалиться между строчек. — Т-ты представляешь — от папы! От моего... моего... папы?

— Что ему надо?

— ...с чего бы ему вдруг писать мне? — Роксана его явно не слышала. — Он мне никогда не писал! Никогда! Никогда, — прошептала она. — Но это его почерк, это точно, я же видела... конечно видела! Он заполнял документы и... это его...

К вящему неудовольствию Сириуса, она встала с кровати, и прошлась по комнате как сомнамбула.

— Что ему надо? — повторил Сириус, чувствуя, как растет недовольство. Вряд ли он сам так ошалел, если бы ему вздумал написать Орион, или, не дай Мерлин, Вальбурга. Бросил бы письмо в огонь, не открывая и дело с концом.