Дни мародёров
Шрифт:
А у Роксаны такой вид, будто ей прислали помилование за все земные грехи.
— Ничего, — она рассмеялась прямо как помешанная и посмотрела на Сириуса сияющими глазами. — Просто... интересуется, как у меня дела!
— Интересуется? — громко переспросил Сириус, поднимаясь на кровати на колени. — С чего это вдруг?!
Роксана наконец очнулась и тут же поспешила напустить на себя равнодушный и немного оскорбленный вид, но это всё выглядело так наигранно, что Сириус скрипнул зубами от злости.
— Да я... не знаю... может быть его совесть замучала, что он мне никогда не писал? — она
— Боже! — вдруг хрипло выкрикнула она и Сириус вскочил.
— Что, он тоже тебе пишет? — Сириус поднялся. Ему уже совсем не нравилось происходящее.
Его охватила тревога.
Роксана смотрела в письмо огромными глазами и бестолково махала рукой.
— Да нет, тут... блять, что просиходит? Как это?!
— Да что там?! — Сириус попытался выхватить у неё бумагу, но Роксана шарахнулась так, словно этот листок был новорожденным, которого Сириус намеревался выкинуть в окно.
— Тут... тут... мама, — пробормотала она, непонимающе глядя на Сириуса.
— Что — мама? — начал злиться он.
— Она пишет после папы... — прошептала она и в её глазах вдруг мелькнуло что-то. Какая-то... радость, которой он никогда не видел в ней прежде. И которая, мягко говоря, ему очень не понравилась. — Сириус...она... она извинилась.
Не дожидаясь реакции Сириуса, который впал после этих слов в странное оцепенение, Роксана снова поднесла к глазам письмо и начала читать вслух, запинаясь и глотая слоги:
«...осознание приходит к нам как правило слишком поздно, но это не значит, что мы не вправе рассчитывать получить прощение за свои ошибки. Я была слишком юна и не понимала, что значит для девочки — лишиться родительской и, особенно, материнской опеки. Да, я признаю, что была не лучшей матерью для тебя, но ещё не поздно все исправить. Не знаю, что повлияло на меня тогда, но сейчас, когда ты так далеко и нас окружает опасность, я жалею о том, что никогда не говорила о том, как ты мне дорога и как бы я хотела вернуть назад время, чтобы проводить с тобой все свои дни. Потому что ты — моя дочь, моя девочка и единственное достижение в моей жизни, которым я по-настоящему горжусь. Прости меня если...» — в голосе Роксаны задрожали слезы. Она вскинула на Сириуса непонимающий, гневный взгляд. — Это, что, шутка?! Кто так шутит?! Это опять твои дружки развлекаются?!
— Ты в своем уме?! — возмутился Сириус, но Роксана уже повернулась к нему спиной, жадно читая письмо. Сириус услышал короткий, сверкнувший в темноте смешок — а потом Роксана прижала к губам ладонь.
Нет, это уже не в какие ворота!
Сириус проследил за тем, как Малфой пересекла комнату из конца в конец, глядя в письмо. Рука её по-прежнему прижималась ко рту.
Потом она села на кровать.
— Сириус, я не понимаю... — Сириус никогда не слышал, чтобы её голос был таким хрупким и так легко ломался. А ещё она злилась. Злилась, плакала и злилась на свои слезы. — Они хотят, чтобы я приехала к ним на Рождество. Они не звали меня... столько лет...
Сириус решительно шагнул к ней и выдернул письмо из её пальцев. Впрочем, на сей раз она не сопротивлялась.
Быстро пробежав по тексту и опустив смертельную дозу сентиментальной херни, Сириус напоролся
на острия слов:«...и напоминаю, что мы все ждем тебя дома»
Он опустил руку.
Роксана смотрела на него во все глаза. Угловатый комок из острых плечей и коленок.
И тут на Сириуса накатила злость.
Он усмехнулся, сложил письмо вдвое, рванув пальцами по сгибу, потом вчетверо, потом шлепнул им об постель.
Какое-то время они ничего не говорили.
Сириус прошелся по комнате туда-сюда, клокоча от бессильной ярости.
Роксана молчала.
А её решение такое простое и в то же время просто невыносимое, уже сформировалось и теперь незримо присутствовало в комнате, словно кто-то третий и чужой.
— Роксана, нет! — крикнул Сириус, рывком поворачиваясь к ней. — Не вздумай на это купиться, ясно?! Ты будешь полной дурой, если... — он хохотнул. — Все эти россказни об «осознании». Да последнему идиоту ясно, что им просто от тебя что-то понадобилось!
Роксана шумно вытерла нос и зачем-то принялась развязывать узел галстука у себя на голове.
— Рокс, твою мать, ты, что, вот так возьмешь и поедешь туда?!
— Это мои родители... — едва слышно произнесла она.
Сириус открыл было рот, яростно дернул верхней губой и отвернулся.
Повернулся, не справившись с новым взрывом.
— Эти ублюдки....
— Не смей говорить так о них! — она вскочила.
— Вот как?! А кто говорил, что мечтал бы сбежать из дома, да вот только не отпускает никто?! Не ты?! Ты столько раз говорила, что ненавидишь их...
— А что ещё я могла сказать?! Да я ненавижу их! Потому что все это время я считала, что не нужна им! Но они мне нужны, понимаешь, мне! — её била мелкая дрожь и слезы тряслись в её глазах, как в переполненных чашах
— Рокс, сколько тебе лет? Семнадцать? А сколько лет ты провела с ними, точнее они с тобой? — Сириус схватил письмо, прежде чем Роксана успела его перехватить и швырнул ей на колени. — Вот эта херня, по-твоему, может это перевесить?! Как ты думаешь, почему это они вдруг воспылали к тебе любовью, да ещё и оба сразу? Не ты ли говорила, что они ненавидят тебя, потому что твой папаша...
— Заткнись... — прорычала она, сотрясаясь с головы до ног и роняя беспорядочные слезы.
– ...изнасиловал твою мать?! Может всё это потому, что просто настало время продать тебя подороже?! Они бы и не такое написали! Я не удивлюсь, если завтра кто-нибудь из них припрется сюда и будет целовать тебя в зад, пока ты не согласишься сделать как надо!
— Блэк, мать твою, заткнись, или я тебя оглушу! — завизжала она, хватая палочку. Не обращая на неё внимания, Сириус схватил Роксану за плечи.
— Рокс, неужели ты не понимаешь, если ты поедешь туда, они уже не отпустят тебя обратно! — он коротко встряхнул её. — Одумайся, черт подери!
— Насильно они никогда не смогут меня...
— Насильно? Да посмотри на себя! — он оттолкнул её. — Да ты уже сейчас готова туда бежать, просто потому что они поманили тебя пальцем! Ты ведь только и ждала этой возможности? Простить их и забыть всё, как можно скорее. Плевать, что они тебя стыдятся, плевать, что им нет до тебя дела, плевать, что они — убийцы, лишь бы снова...