Дни мародёров
Шрифт:
Мол, вот он я, бери.
И она брала.
Но потом снова верх брал он.
И это противостояние длилось снова и снова, пока они, как два кусочка воска, попавшие на одну жаровню, не сплавлялись в один. И тогда значение имел только горящий между ними фитиль — удовольствие, такое же острое и невыносимое как открытый огонь.
Но далеко не всегда у них было всё хорошо.
Насколько ласковым и страстным мог быть Сириус Блэк, настолько же он мог быть и жестоким.
Он ревновал её к каждому дереву и либо рычал, когда к ней приближались представители мужского пола, либо третировал холодным
Но холодное безразличие было ещё ничего. Куда хуже были мгновения внезапной злости, когда Блэк вспыхивал как порох, накидывался на Роксану со своими язвительными, колкими замечаниями, изводил её — и всё из-за какой-нибудь ерунды.
В последнюю такую вспышку они разругались в пух и прах из-за того, что Роксана разговаривала за завтраком с Генри Мальсибером — типом, который в свое время вел войну с Сириусом и Эдгаром Боунсом на поприще любовных завоеваний.
Когда после завтрака Роксана подошла к Сириусу, Блэк полоснул её этой своей ледяной усмешкой и поинтересовался, в чьей именно спальне она будет ночевать сегодня.
Слово за слово и они начали кричать. Любая другая девчонка на её месте наверняка бы перепугалась, растерялась и попыталась свести разгорающуюся ссору на нет, но только не Роксана.
Они разругались в пух и прах и когда Роксана вечером укладывалась спать в своей комнате, злилась так, что ей хотелось схватить Блэка и разорвать на кусочки. Она не сомневалась, что не простит его в ближайшие две недели.
Правда, не успела она улечься, как её дверь вдруг распахнулась и в спальню вошел Сириус. Не произнеся ни слова, захлопнул за собой дверь, запечатал чарами. Яростно сверкая в темноте глазами, шагнул к постели и рванул себя за ремень.
Роксана даже пикнуть не успела, как он набросился на неё и...
За одну только ночь она получила больше удовольствия, чем за всю свою жизнь.
Иногда с неё спадала пелена дурмана и она видела их со стороны.
Двое подростков.
Почти ещё дети...
Валяются друг на друге в темноте, взмокшие и жадные, вымазанные друг в друге, жадно пожирающие взрослую любовь.
В такие секунды непонятный, неясный страх мелькал в темноте, а пораженная им Роксана ещё долго не могла заснуть и маялась от чего-то, пока не просыпался Сириус.
Его насмешка пугала всех ночных демонов.
Или просто он сам был ночным демоном.
Роксана пыталась понять это, утопая в липком, болезненном и торопливом утреннем сне, пока Сириус тайком выбирался из её комнаты и возвращался в башню Гриффиндора.
А потом наступал день и приходила ломка.
На уроках она откровенно маялась, потому что сидела в одном ряду со слизеринцами, да ещё и на третьей парте, в то время как Блэк сидел позади в ряду справа. И стоило Роксане украдкой оглянуться на него, она неизменно натыкалась на прямой внимательный взгляд из-под упавшей на глаза челки и эту снисходительную усмешку, от которой мурашки бегали по рукам.
Он знал, что вместо того, чтобы записывать за преподавателем лекцию, она вспоминает самые грязные подробности очередной минувшей ночи.
И делал это вместе с ней...
Снова его рука поползла по её ноге и Роксана раздраженно
пихнула Сириуса под столом.— Отстань! — прошипела она.
Блэк тихо рассмеялся.
— Блэк, иди нахрен! Мне надо заниматься! — прозвучало это так жалобно и неубедительно, что она сама себе не поверила. — Я не могу сосредоточиться!
— Брось это дело, пойдем за стеллажи, — прошептал Блэк, прижимаясь к ней. — Я же вижу, тебе тоже хочется...
Роксану окатил озноб.
Она сглотнула и собрала всю волю в кулак.
— Нет.
— Что «нет»? Не хочешь за стеллажи, пойдем в Запретную секцию.
— «Нет», значит нет, мне не хочется! — отчеканила она.
Блэк скользнул взглядом в её пергамент.
— Я вижу, — хмыкнул он. Роксана опустила взгляд.
«...columna formamentum formamentum formamentum…»
Блэк засмеялся и положил ладонь на её пергамент, не дав Роксане исправить.
— Брось, Рокс, мы позанимаемся вечером, обещаю, а сейчас просто пойдем и...
— Я же сказала «НЕТ!», что ещё тебе непонятно?! — взорвалась она.
Повисла небольшая пауза.
Ученики, сидящие за соседними столами, оглянулись.
Факелы, и те затрещали тише.
— Всё понятно, кроме того, какого черта ты так орешь, — невозмутимо отозвался Сириус, после чего вдруг сжал ладонь в кулак, комкая её пергамент и резко встал.
Разозлившись и слегка растерявшись, Роксана смотрела, как он идет к выходу.
Блэк был унижен и отвергнут, а шел так упруго и легко, словно шагал по Елисейским полям в майское утро. Только левую руку, по которой расплывалось злое черное пятно, держал неестественно ровно и прямо.
Роксана засопела, сердито смахнула со стола обиженный комок бумаги и снова взялась за перо, но в ушах стучало так, что она уже совсем ничего не понимала и уж точно ничего не смогла бы написать.
Он обиделся.
Пф-ф, подумаешь!
Ну и пусть обижается.
Пусть вообще катится к черту.
Она решительно схватила чистый лист.
«...columna…»
Черт.
Роксана хлопнула пером по столу и вскочила со стула.
Блэка она догнала уже на выходе и обвила руками за талию, удерживая.
Тот моментально обернулся к ней и втащил за стеллажи.
— Да? — умоляюще выдохнул он между поцелуями.
— Нет, иди к черту! — вкрадчиво прошептала она, оттолкнула его и скрылась за стеллажом.
Совершенно сбитый с толку, Сириус со злости ударил по нему кулаком, так что с верхней полки упала книга, а потом развернулся и вырвался из библиотеки, злой, как тысяча гриндиллоу.
— Рокс, открой дверь!
Дело было поздним вечером. Сириус прекрасно понимал, что все слизеринцы уже сидят по своим норам и наверняка сейчас сбегутся на его крик, но ему было наплевать.
Он совершенно не понимал, в чем дело. Мало того, что она отталкивала его весь день, так теперь, зная, что он придет, ещё и заперла свою дверь! Если она дуется на него за что-то — самое время сказать об этом.
Сириус гневно выдохнул, глядя на серебряную табличку и ещё раз ударил кулаком по двери.
Воображение уже вдоль и поперек исполосовало его голову, наполнив её всякими Мальсиберами и Ноттами в его, то есть, Роксаны, постели.
— Рокс! Открой эту чертову дверь!
Тишина.