Дни мародёров
Шрифт:
Лили цеплялась за Джеймса, как коала, спасенная из лесного пожара, ощупывала трясущимися руками, словно пыталась убедиться, настоящий он Джеймс Поттер, или нет. А он покачивал её из стороны в сторону, неторопливо топтался на месте и жмурился, шепча слова благодарности…
Джеймс улыбнулся Лили в ответ и едва заметно подмигнул, отпивая из своего кубка. Как раз в этот момент пьяный в доску Фабиан что-то напутал с пластинками и вместо грохочущего рока «Диких сестричек», гостиную заполнила нежная баллада в исполнении Биттлз. Раздалось несколько недовольных голосов, даже можно сказать, недовольный гул, но он почти сразу сошел на нет, как только как-то приглушил свет и девчонки потащили парней танцевать. Кто же будет против потискаться в темноте?
Джеймс поставил свой кубок на ближайший стол, подкатил к группке девчонок,
Джеймс Поттер был не единственным, кого одолели воспоминания прямо в разгар вечеринки.
Роксана остановилась у стола с напитками и попыталась вручную открыть бутылку магловского виски, которое, одному Мерлину известно, как, проникло на праздник, но руки у неё дрожали, и она никак не могла совладать с открывалкой. В конце концов, психанула, выпростала из узкого кармана свою старую черную палочку и срезала пробку, так что она и остатки стекла зазвенели по стоящим на столе бутылкам. Кое-кто из толпы вокруг оглянулся на шум, кто-то окинул слизеринку высокомерным взглядом, но Роксана на них не смотрела.
Её все еще трясло после встречи с этим уродом. Гребанный Мальсибер. Мерзкое животное. Он ведь знал, что она не сможет не отреагировать, он специально её провоцирует?! Чего он хочет добиться? Неужели думает, что она пойдет у него на поводу?!
Конченый ублюдок. Мразь.
Роксана плеснула на дно стакана немного виски, выпила залпом и зажала рот рукой…
После того, как они вернулись в школу утром десятого февраля, её привычная жизнь слетела нахрен с катушек. Разговор с отцом, его признание, всё, что она услышала, перевернуло весь её мир. Роксана была напугана. Напугана и растеряна. Она не знала, что делать и куда кидаться. Ей пришлось вернуться в школу, потому что так было нужно, и этого хотел Абраксас, но спокойствия эти мысли ей не приносили. Все, чем бы она не занималась, вызывало у неё огромное чувство вины. Её отец согласился пожертвовать жизнью и добровольно ожидает смерти, в то время как она занимается всякой ерундой и… как это вообще могло произойти?! Нет, ей надо вернуться домой, вернуться и попытаться все исправить! Неважно, как, но она должна быть там, ведь это правильно!
И как только уверенность в этом «правильно» достигала апогея, Роксана смотрела на Сириуса, который сидел рядом с ней на уроках, в библиотеке, иногда даже спал рядом с ней, и понимала, что если вернется домой во всех смыслах – потеряет его. Сириус никогда её не поймет и вряд ли смирится с её решением. Ведь этот мир уже давно стал для него чужим. Он никогда в этом не признается, но Роксана знала, что он боится его, как огня, как сбежавший из цирка дикий медведь боится своей старой клетки и штыков. Поэтому о возвращении вместе с ним не могло быть и речи. А потерять Сириуса Роксана не могла. Это было все равно, что добровольно отказаться от руки, или ноги.
Тоже самое она чувствовала и по поводу отца. Никогда не думала, что Абраксас Малфой когда-нибудь вызовет у неё подобные чувства, но это было так. И она разрывалась между ними двумя, не зная, не понимая, какую сторону принять.
И именно в таком состоянии её и застал Генри Мальсибер, когда одиннадцатого февраля решил бросить в её сторону какую-то дежурную шуточку. Он никогда не упускал возможности как-то её подначить. Но все дело в том, что до того момента Роксана каким-то образом совершенно забыла о его существовании в такой непосредственной близости от неё. Мальсибер-старший заполнил все её мысли, как одна гигантская грозовая туча, снова и снова она представляла себе, с каким наслаждением бы вогнала свой старый-добрый нож ему прямо в лоб, снова и снова вспоминала его холеное равнодушное лицо и сжимала кулаки.
А тут вдруг его прямой отпрыск сам напомнил о своем существовании.
Роксана даже толком не могла вспомнить, как отреагировала на его тупую шуточку. Все было как в тумане. Позже Сириус рассказал ей, что она снова корчила из себя вейлу, что набросилась на Мальсибера, визжала как чокнутая банши и пыталась выцарапать ему глаза. Наверное, это была правда, потому что под ногтями у неё запеклась кровь. И, судя по шее и щеке Сириуса, не только Мальсибера. Роксане было стыдно. Не перед Мальсибером, а перед Сириусом, потому что она так и не смогла внятно ему объяснить, что на
неё нашло. Списала все на месячные. Сириус поверил. Должно быть все еще помнил, как она однажды попыталась вырвать у него сердце. Хорошо хоть не получилось как в тот раз, и этого почти никто не видел, а то дело не закончилась бы простой отсидкой после уроков. Как ни странно Мальсибер тоже не стал жаловаться Слизнорту. Зато сделал кое-что другое.Он поймал Роксану в гостиной Слизерина после уроков в тот же день. Один, без своей компании, что было уже само по себе необычно, Мальсибер без лишних слов сграбастал её за локоть, зажал рот и уволок в коридоры, ведущие к спальням, туда, где их точно никто не смог бы подслушать. Роксана сопротивлялась, но специально вызвать приступ вейлиного безумия она бы все равно не смогла, так что вместо этого вцепилась зубами в его руку.
– Ай, Малфой, твою мать! – Мальсибер разжал руки, и Роксана попыталась бежать, но он одной рукой схватил её за предплечье и ударил о стену. – Почему ты такая дикая? – он с противным чмокающим звуком засосал кровоточащие ранки на руке. Его лицо выглядело так, словно на него напали бешеные совы. – Я так понимаю… ты уже все знаешь, да?
Роксана молча прожигала его ненавистным взглядом.
– Ну и что планируешь с этим делать? Что Абраксас планирует делать? Он наверняка рассказал тебе о своем плане?
Роксана дернулась, но Мальсибер не дал ей уйти.
– Да ладно тебе, мне просто интересно, как люди выходят из тупика? – Мальсибер сипло, показушно рассмеялся. – Мерлин, ну и дела. Он ведь понимает, что жить ему осталось недолго. Должно быть это тяжело – знать, что папочка готов пожертвовать ради тебя жизнью?
Роксана подняла на него глаза. Мальсибер с жадностью старшего брата-садиста ждал, что она вот-вот заплачет, но так и не дождался. Встретив её прямой, спокойный взгляд, он неприятно усмехнулся.
– Хватит притворяться, Малфой. После сегодняшнего представления, думаешь я поверю, что тебе на него наплевать? – он мазнул пальцем по еще свежему порезу у себя на лице, сунул палец в рот, слизывая кровь, а затем вдруг провел влажным пальцем по щеке Роксаны. Это было так гадко и неожиданно, что парализовало не хуже чар. – Ты, наверное, с ума сходишь, думаешь, как бы ему помочь? Как исправить все то, что ты натворила?
Мальсибер вдруг коротко оглянулся себе за спину и наклонился к её уху.
– Я знаю, как тебе помочь.
– И зачем же такому засранцу понадобилось мне помогать? – процедила Роксана, задирая голову и отворачиваясь, чтобы не слышать запаха его приторного одеколона.
Мальсибер отодвинулся от неё, к нему вернулось серьезное выражение.
– У меня есть причины не хотеть, чтобы твой старик умирал. И очень серьезные. И я расскажу тебе о них, если ты пообещаешь вести себя хорошо.
– Пошел ты, – буркнула Роксана после небольшой паузы и выдернула руку из его пальцев.
Мальсибер закатил глаза.
– Не представляю, зачем такому умному человеку, как Абраксас ставить на карту все ради спасения такой, как ты, ты же позор для любого благородного семейства, – Мальсибер горько вздохнул и потер переносицу. – Дело вот в чем, Малфой. Было время, когда я, и вся наша компания принимали участие в определенного рода сборищах. Наш бывший клуб – лишь одно из них. Во время этих сборищ мы все занимались разными вещами. Некоторые из них вполне можно признать… м-м… незаконными. Если тебе интересно, можешь поинтересоваться у Блэка, он тоже там бывал. Как и твой брат. Люциус присутствовал на одном из собраний, когда я… здорово разошелся, – по его губам расползлась крайне отвратительная улыбка. – Со мной такое бывает, Малфой. Тебе ли не знает, что бывает, когда теряешь над собой контроль, правда? Так вот, когда закрутилась вся эта история с письмами и наши отцы заключили договор, Люциус сообщил мне, что воспоминания о моем проступке хранятся в некоем флаконе, который вскроется в тот самый момент, когда Люциуса Малфоя по каким-либо причинам не станет. А его обязательно не станет, как только люди Темного Лорда начнут охоту. Выходит, мне крайне невыгодна смерть твоего брата, мой отец в скором времени планирует занять пост министра. Высочайшая должность, репутация волшебника, который в неё вступает, должна быть чище слезы единорога. А если вдруг волшебное сообщество узнает, что сын министра магии участвовал в… разных незаконных собраниях, у этого министра могут быть серьезные проблемы. Люди его не примут.