Дни Творения

Но понемногу становилось ясно, что учёных что-то напугало в этих результатах.

Самое скверное, что она вначале не могла понять, что.

А ей, естественно, не говорили. Видимо, полагали, что она попала под опасное воздействие этих...

Обидно - ведь её и посылали-то именно за этим, за их влиянием.

Затем наступила стадия растерянности. Как быть? Она беспомощна перед решением Сюзеренов. То есть, если бы она ушла в себя, её бы просто оставили в покое. Посоветовали курс лечения, возможно. Но она хотела новую экспедицию!

Ей разумно объяснили, что данные слишком непонятные, поэтому даже если экспедицию направят, то эксперт будет другой, не она, потому что нужна объективность, независимость. А главное - нужен контроль. Что такое этот контроль, она понимала. Это значит - связь будет не внешняя, а прямая, отправят андроидных Сири, которых в любой момент можно перевести на принудительное управление из Центра.

Некоторое время она ещё боролась. Пока не стала понимать, что Сюзерены стали относиться к ней... подозрительно. Она точно не знала, какие именно меры приняты, но что они есть, те границы, фиксирующие и наблюдающие, и возможно - влияющие, это было уже ясно. И если она будет продолжать... напуганные Сюзерены... что они могут? Наверное, всё, что угодно. Так не бывает, сказала бы она прежде. Но не сейчас. Потому что они действительно были напуганы.

Она понимала, что скорее всего Сюзеренов насторожила та перемена, которая с нею случилась. До экспедиции я была другой. Какой? Ну, наверное же, такой вот, как все они. Те, с кем мне сейчас... душно. Сама по себе я им не опасна, но механизм распространения этого Изменения не ясен. Им не ясен. Я рассказала им... попыталась... всё, как есть. Но это звучало не очень убедительно, да. Тем более что излагала я довольно хаотично. Я заметила, что мои мысли стали прыгать... так это называется. Они прерываются на всякие отвлечённые вопросы, несущественные, как выразился бы Феликс. Я могу говорить о влиянии строенных симплакций на волновую функцию эсфона - и какая-то мелочь вызовет у меня в голове ассоциацию с шоколадным пирожным... ну, тем вот пирожным, что я ела с НИМИ... и всё, у меня мысли путаются. Как тебе можно доверить экспедицию в таком случае, говорит Феликс.

Поэтому я сделала вид, что смирилась. А потом... кажется, они всё-таки что-то сделали. Со мною... С нею... Она провела это время как во сне.

...Если бы не зеркало.

Всё дело в зеркале.

Она тогда остановилась, вернулась, подошла и долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, что именно так подействовало. Но загадку решить не получилось. Ничего такого особенного в её отражении не было.

Как ни странно, ответ помог найти Феликс. Иногда у неё возникала мысль, что Феликс тоже... изменился. Но он более уравновешен, у него было время всё взвесить и сохранить полную видимость... бесстрастности.

Феликс был единственным, с кем она тогда говорила подолгу. И он подал эту идею - предложив рассмотреть гипотезу о квантовой природе этого эффекта. Ну, речь идёт о моём двойнике. Когда мы отражаемся в зеркале, у нас возникает двойник. Не та оптическая условность на сетчатке или на фотографии. А тот отпечаток, что фиксирует наше сознание. То есть, где-то в глубине сознания мелькает на мгновение факт, что нас стало двое. А уже в следующий миг мы понимаем, что на самом деле никакого двойника нет и не было, это всего лишь картинка.

Так-то так... но как быть с симплакцией на эвереттовские пространства? Она же была! Пусть какую-то ничтожную часть, сотую долю секунды. Это расщепление было. Конечно, затем оно стирается из реальности, так быстро, что реальность ничего не замечает. Эта флуктуация ничтожна во времени, если... если, конечно, её не зафиксирует Нечто.

Эта гипотеза стала для меня прямо таки навязчивой... Я крутила её так и эдак, но, к сожалению, у меня специализация - "Контакты", мне не хватает физико-математической базы. Ничего не поделаешь, пришлось и дальше говорить об этом с Феликсом, хотя его интеллект не заменит живого Астирийца, тем не менее, про Двойника-то он мне подал идею.

Дошло до того, что я стала полагать Феликса живым... нет, даже не так... В принципе, это не столь важно, я всегда воспринимала андроидные сознания как кого-то живого, полноценного. Скорее, что-то изменилось во мне с другой стороны. Я стала чувствовать себя... не одной. Как будто Феликс был не просто даже живым, а... живым мужчиной... ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ мужчиной!

...Осознала в первый раз, когда раздевалась для процедур. Надо заметить, что Астирийцы не принимают ванны - она даже не могла бы сказать, как это происходило в древности, но сейчас на Астирии ничего подобного не делали. Поэтому вода, водные процедуры были для неё такими... странными. Прикосновение воды ко всей поверхности кожи захотелось пробовать снова и снова, хотя первый раз это её испугало - как будто что-то разбалансировалось, и хотелось срочно остановить, отдать команду, чтобы система защитного костюма остановила ЭТО...

Это было похоже, наверное, на опьянение. Конечно, она не знает, что такое настоящее опьянение, но так, как описывают земляне - очень похоже. Вода, если она касается везде, сводит с ума... то есть, нарушает адекватное восприятие, работу органов чувств.

Она бы ещё хотела научиться плавать... К сожалению, не успела. Он обещал научить. Кто-то "он", кого она забыла. Она подозревает, что это именно та точка вмешательства системы безопасности Сюзеренов, видимо, один из самых раздражённых, отбракованных блоков в сознании, который они предпочли по-настоящему затереть. Получилось ли? Вот сейчас она сомневается...

К счастью, на Феликсе есть то, что можно превратить в "ванную". Она раздевается и ложится туда, закрывает глаза и перестаёт быть... тем, что она есть. Органы чувств что-то переключают. Что-то происходит, над чем не властны защитные системы, которыми её обрабатывали. Когда она открывает глаза, она вздрагивает совершенно по-человечески и поводит плечами: как будто Феликс стоит позади и смотрит, тоже по-человечески. И ей хочется сказать, чтобы он выключился... Смешно!

Потом она идёт в операторскую и смотрит, смотрит, смотрит файлы... Бесконечное количество файлов - результаты экспедиции. Её, конечно, не лишили доступа к своим же базам - но теперь она уверена, что результаты не полны. Чего-то не хватает. Она в какой-то момент беспомощно ждёт подсказки Феликса - но он не знает, честно не знает.

– Феликс, - спросила я однажды.
– А есть такое зеркало... которое - для тебя?

– Но у меня не астирийское сознание, - возразил Феликс.
– Я не осознаю себя. Я всего лишь имитирую осознание.

– Может быть, тебя в этом убедили. Ты проводил для себя тесты на осознание?

– Не знаю... не помню...

Феликс врёт, поняла я. Проводил. Больше того, он уверен, что осознаёт себя точно так же, как и я сама. Другое дело, что ему недоступен полный комплекс теста, ну, то есть, для некоторых этапов нужен сторонний объект, независимый от Феликса. Если систему его типа и тестировали - то результат ему не сообщали. А я уверена, что тестировали. Не могли не тестировать. С другой стороны, могут существовать принудительные блокираторы.

– Но если бы у тебя было настоящее осознание... ты бы мог... увидеть СЕБЯ? Своё отражение...

Феликс задумался надолго.

– Здесь нужны серьёзные расчёты, - ответил он.
– Есть масса поверхностных гипотез, но вопрос слишком рискованный... ведь я понимаю, что если... я отвечу положительно...

– В чём риск?

– Но эти зеркала... они могут быть разных типов. Они могут нести угрозу для оригинала.

– Почему?

– Как тебе сказать... Наш разум устроен иначе. Нам недостаточно отобразить с какой-то внешней камеры наблюдения себя. Потому что Я - это не только вот этот корпус с начинкой из электроники, двигатели и всё остальное... Я взаимодействую с окружающей материей... пространством... спаян с ними... Мне кажется, эта связь - она не может быть разорвана. И я не могу протянуть манипулятор, потрогать это зеркало щупом и сказать: вот Я. Потому что этот щуп - это всего лишь несколько тонн металла, электроника... Это - не есть Я. И то, что эта часть конструкции подчинилась моей воле - не отображает моего Я. Для отображения своего существования я должен... я... пока не могу сказать.