Дочь кучера. Мезальянс

– Он вернется, – прошептала она в ее мягкую щеку. – Обязательно-обязательно.

Им не нужно было столько горчицы и гор едких овощей. Эти немудренные кулинарные ухищрения хорошо скрывали красные глаза и подступившие к ним слезы. Очень многие в этом доме любили сэгхарта и по-своему справлялись с гнетущими и горькими мыслями: кто-то рубил лук, кто-то не вылезал из мастерской, кто-то вложил все силы в учебу, стараясь оправдать фамилию и родство, а кто-то слег и пережил не один сердечный приступ. Три, если быть точной.

– Он ведь самый сильный, талантливый и одаренный.

Лира говорила это вопреки всем фактам и доводам рассудка. Маги, которые были вместе с ним видели, как тьма схлопнулась, поглотив его в мгновение ока. Тот участок отбили, развеяли, осветили солнечными лучами, но Эверта или его тела так и не нашли. Лира сама слышала это. Она видела ту выжженную и отравленную землю, черную аномалию, напомнившую ей огромный цилиндр, вписанный в сферу. Устрашающе огромная и непроглядная тьма, с выскакивающими из нее черными протуберанцами.

– Он ищет путь домой и обязательно найдет его.

Пресса, сначала сделавшая из Эверта бабника-извращенца, опомнилась и воспела его героизм, а теперь и вовсе похоронила его. Сначала танцулька, потом все эти грязные подробности, что вывалила журналистам бедная и скромная дева. Каким образом Аллонсо умудрилась сохранить девственную чистоту после творимых с нею мерзостей Лира не знала. Она улыбалась этим извращениям, но куда больше злилась. Официальное признание смерти сэгхарта сделали свое дело. Лира прятала газеты, запретила Северику подавать их Карлу, чтобы тот не дай Бог не увидел, как общественность начала рассматривать возможные кандидатуры на его место. Она боялась рецидива.

– Да, миледи. Он найдет. Он такой! Он упертый.

Состояния Карла и всех, кто жил в доме не дало Лире покинуть дом в первую неделю его исчезновения. Она не могла бросить прикованного к постели старика, мальчика и всех остальных в трудную минуту, хотя, видит Бог ей было нелегко. С каждым днем все тяжелее и тяжелее. Хотя, казалось бы, все должно было быть наоборот.

– Он знает, что мы ждем его.

– Да!..

Лира кивнула: маленький ритуал, позитивная установка на день была совершенна. Можно было пить кофе, одеваться и идти заниматься. Сегодня, был день фехтования и уже через час должен был прибыть Генрих Траубе. Она сдружилась с ним и с королем, даже с Катариной.

Влиятельные мужи заявлялись в ее дом с вполне официальной причиной проведать графа. Это случалось вечерами. Первое время с некой торжественностью, что несколько напрягало Лиру. Каждый раз она ждала, что из сопутствующего королю «карнавала» выйдет сэгхарт, раскланяется и скажет: «а вот он я!» Она бы убила его в этом случае. Тут уж неважно чем. Лира уверена, что у нее бы получилось. Потом они стали просто захаживать в гости. Один более-менее открыто. Другой тайно, чтобы не брать с собой всю эту шайку из придворных и слуг.

Все-таки чаще она виделась с Траубе, что вдруг вызвался учить ее жизни в новом мире. Каким образом ей могли пригодиться занятия фехтованием Лира не понимала. Она знала кое-что об этом скучном спорте, состоящем из наскоков, откатов и уколов и это, если уж повторяться вновь казалось ей скучным. Генрих смог заставить ее переменить свое мнение. Концентрация, внимание, повороты, скольжение, прыжки и выпады помогали ей ничуть не хуже фитнесс-зала. Лира сбрасывала негативную энергию, слушала новости и наращивала новую шкуру. Ее и раньше не пугали встречи с придворными остряками, но теперь она знала почти всю их вшивую подноготную и использовала в обменах любезностями.

– У тебя получается все лучше и лучше.

Лира сдула со лба промокшую прядку. Она наконец-то ранила этого!..

– Не думал, что скажу это тебе, – проговорил ничуть ни разу не сбившийся в дыхании Траубе, рассматривая прорезь на безукоризненно белом рукаве рубашки. – Но твои изменения пошли тебе на пользу, я думал, что они усилят твою неповоротливость.

Лира потянулась к нему еще раз, тот отскочил, и она чиркнула острием воздух. Наконец она оперлась на эфес, воткнув то самое острие в светлый паркет недостроенного зала. В нем должны были быть манекены с встроенными в них кристаллами, что отражали бы и поглощали магию.

– Когда-нибудь у меня получится выгравировать I на твоем лбу, – проговорила она устало, – и дни твоей службы будут сочтены.

Она оставила клинок, повесила на него маску и направилась к стене со спрятанным в ней графином с водой. Завтра и послезавтра в особняке будет ночевать Джонатан. Лира потренируется еще и с ним, а потом надерет задницу этому злобному хлыщу. Он еще ни разу не поддался ей, говорит: «поражения оттачивают мастерство». Как же! Они культивируют ненависть.

– Мне давно следовало наделить тебя другой буквой, – раздалось ей в след, как обычно спокойно и невозмутимо, – но боюсь Эверт не простит, если я изуродую такую прекрасную…

Лира замедлилась на мгновение, но все же продолжила свой путь. Ее не будет здесь, когда появится этот одаренный во всех смыслах «Казанова». Она не обратила внимание на последние слова. Генрих уж как только не называл ее зад, склоняя его во всех направлениях, заставляя двигаться так, а не иначе.

– Какой буквой?

– N.

Лира подала ему стакан с водой.

– Это означает «невероятное обаяние»?

– Наглость, – откликнулся дьявол в прежней серьезной манере.

Лира растянула губы в улыбке, выпив воду залпом. Пококетничали и хватит. Хватит с нее симпатий к знатным отпрыскам – у них любовниц целый штат. На нее сил просто не хватит.

– Зачем ты учишь меня этому? Я не могу носить с собой оружие. Это занятное времяпрепровождение, но в некотором смысле бесполезное.

Траубе сделал глоток, оглядел ее, отдал стакан и, подхватив, обе шпаги отправился к дальней стене, возвращая их к развешенной на ней коллекции оружия.

– Для дома. На улице за тобой приглядывают мои люди. В доме мы этого сделать не можем. Защита, которую накинул Эверт истончается. Скоро закончится действие клятвы о неразглашении. Тебе стоит поговорить со слугами, оставить самых надежных и несловоохотливых.

Лира потерла переносицу. Почему не становится легче, а все сложнее и сложнее? Жизнь явно развлекается за ее счет.

– Черт с ними! Я хочу знать, из чего это выросло?

Он не понимал ее, но ровно несколько секунд. Генрих Траубе был хорошим учеником и понимал ее словесные обороты все лучше и лучше.

– Мы нашли того, в кого ты попала яблоком.

Лира нахмурилась: нелепое происшествие столетней давности!

– И? Как ты наказал его за это?

– Никак. Он сам наказал себя: отравился.