Доктор Фальк и дачные убийства

– Понимаете, вчера ночью я видела в окно, что на моем участке стоит кто-то в плаще с капюшоном. Будто какой-то – только не смейтесь – монах!

Мужчины пораженно переглянулись. Александр Петрович первым взял себя в руки и обратился к собеседникам:

– Господа, позволите поговорить с Екатериной Юрьевной наедине?

Фальк не имел ничего против. Неверов, судя по лицу, не особо горел желанием пропустить самое интересное, но все же согласился. Проходя мимо Красильниковой, Василий Оттович убедился, что Сидоров его не видит, и употребил все имеющееся в его распоряжении мастерство мимики, дабы просигнализировать Екатерине Юрьевне: «Расскажите ему все! Да, даже это!» Если его послание и достигло Красильниковой, та не подала виду.

– А вы, однако, тот еще прохвост, Василий Оттович, – вполголоса сказал Неверов, когда они оказались на достаточно безопасном расстоянии и от беседки, и от стола, где его ждала супруга. – Красавица ведь искала именно вас. Сидоров просто удачно подвернулся ей под руку.

– Я понятия не имею, о чем вы, – невозмутимо ответил Фальк.

Вернувшись за стол, мужчины честно попытались развлечь гостий разговором, однако быстро пришли к пониманию тщетности своих усилий. Внимание всей четверки приковала беседка, где разыгрывалась настоящая сцена из немого синематографа. Екатерина Юрьевна расхаживала взад-вперед, бурно жестикулируя, и наглядно демонстрировала события вчерашней ночи. По ее позам и выражению лица безошибочно угадывался и томный девичий взгляд в ночное окно, и удивление от встречи с незнакомцем, и пришедший на смену удивлению страх. В какой-то момент Красильникова развернулась, вытянулась по струнке и вскинула подбородок, явно изображая стоящего под окнами монаха.

– Господи, по ней же сцена плачет! – уважительно пробасил Неверов, за что удостоился испепеляющего взгляда супруги. Мария Прохоровна же от беседки не отвлекалась – и, судя по всему, ее мужу тоже предстояла серьезная беседа по возвращении домой.

Красильникова меж тем присела рядом с урядником и начала что-то сбивчиво объяснять. Несколько раз она умоляюще сложила руки на груди, а один раз – очень знакомым Фальку жестом – протянула Александру Петровичу свою ладонь. Из этого доктор заключил, что Екатерина Юрьевна все же решилась рассказать Сидорову о своем романе.

Наконец разговор закончился. Красильникова промокнула глаза платочком. Александр Петрович пробубнил что-то ободряющее, после чего женщина благодарно кивнула и грациозно поднялась с лавки. Подойдя к столу, она попрощалась со всеми присутствующими.

– Быть может, вас сопроводить? – на всякий случай уточнил Фальк.

– Нет, Василий Оттович, благодарю за заботу! – учтиво отозвалась Красильникова и покинула его участок. Урядник тем временем жестом позвал мужчин обратно.

– Василий Оттович, когда вы убеждали меня в том, что вина Петра Геннадьевича не доказана, вы уже знали о его алиби? – сразу же поинтересовался у доктора Сидоров. Фальк оказался перед выбором: ответить правду или держаться ранее придуманной легенды. Второй вариант ему нравился больше, но если Екатерина Юрьевна уже обмолвилась, что поделилась с ним правдой о своих взаимоотношениях с инженером… Впрочем, времени раздумывать не было.

– Нет, – с максимально невинным видом покачал головой Василий Оттович.

– Алиби? Какое алиби? – переспросил Неверов, а затем посмотрел вслед уходящей Красильниковой и понимающе протянул: – А-а-а, теперь ясно. Что ж, Платонова можно только поздравить. Дважды.

– А вот нам стоит посочувствовать, – проворчал Сидоров. – Мало того что дело рассыпалось, так еще и этот серый монах, будь он неладен, снова объявился. Эдак и до паники недалеко…

– А что же Платонов? – спросил Фальк. – Думаете его отпустить?

– С этим сложнее, – еще больше помрачнел Александр Петрович. – Екатерина Юрьевна поведала мне о своем романе, но предупредила, что ежели мы попробуем пригласить ее в суд, то она откажется свидетельствовать. Так что формально его алиби не подтверждено. Но, по существу, держать человека в тюрьме за наличие револьвера и планов без обвинения в убийстве бессмысленно.

– А если она лжет, чтобы обеспечить ему защиту? – задал мучивший его вопрос доктор. – А монаха просто выдумала, прочитав статью в «Вестнике»?

– Тогда она делает это очень неуклюже, – сказал Неверов. – Особенно этот ее запрет на выступление в суде… К тому же что там писали в «Вестнике»? Что монаха видели у кирхи? А госпожа Красильникова живет как раз неподалеку. Быть может, очевидцы, о которых писали в газете, и Екатерина Юрьевна видели одного и того же человека?

– Такое возможно, – признал Фальк.

– В любом случае я намереваюсь сегодня это проверить, – заявил Сидоров.

– Монаха ловить будете? – фыркнул Фальк.

– Именно так, Василий Оттович, – невозмутимо ответил урядник. – Сяду в секрет и дождусь ночи. Если монах явится, то будь он призраком или убийцей со шприцом – я его поймаю! Думаю, это будет достаточным доказательством невиновности Платонова.

– Логично, – подтвердил Павел Сергеевич. – Как говорится, нет худа без добра. Вот вы и новую ниточку получили, Александр Петрович.

– Главное, чтобы она не оторвалась раньше времени. Василий Оттович, не желаете ли составить компанию? – осведомился Сидоров.

– В засаде? Вступить в ряды добровольного дачного дозора? Это вы от Кунина нахватались никак? – язвительно переспросил Фальк. – Нет уж, увольте, оставлю это профессионалам.

– Как угодно, – улыбнулся Александр Петрович. – В таком случае позвольте откланяться. Надо успеть подготовиться до вечера.

Фальк бросил взгляд в сторону Марии Прохоровны, которая сверлила мужа суровым взглядом, и хотел было заметить, что ночная засада – не единственное испытание, предстоящее уряднику, но в последний момент решил промолчать.

– Конечно, Александр Петрович, – просто сказал он. – Удачи и берегите себя!

– Мне вы такое приключение не предлагаете, очевидно, в силу возраста, – усмехнулся Неверов. – Ну да и правильно делаете. Только не забудьте рассказать утром, успешной ли окажется охота.

– Всенепременно, господа! – азартно пообещал Сидоров и направился к супруге.

– И как думаете, поймает? – поинтересовался бывший товарищ прокурора.

– В Александре Петровиче я не сомневаюсь, – честно ответил Фальк. – Но эта история с монахом мне нравится все меньше и меньше.

Глава тринадцатая

Этот день бел, как освещенное солнцем сжатое поле, на котором нет ни жнецов, ни птиц, уносящих колосья; на котором не слышно ни детского плача, ни жалоб клянущей жизнь плоти, ни шелеста травы, ни стрекота букашек – все мертво и тихо, как в опаленной долине Иерихона, и над всем этим безмолвием шагает, не касаясь ногами земли, один ужасный призрак.

Н. С. Лесков, 1866

Утром понедельника погода решила принести еще один сюрприз, очевидно сочтя, что два комфортных дня подряд для широт, где располагался Зеленый луг, – непозволительная роскошь. Однако по сравнению со штормом в четверг и пятницу крайность была выбрана иная.