Домби и сын

— Діогенъ теперь на своей родин, миссъ Домби, не такъ ли?

Флоренса улыбнулась.

— A я, миссъ Домби… прошу извинить… но, если вамъ угодно завернуть къ Блимберамъ, я… я только что къ нимъ собирался.

Флоренса, не говоря ни слова, протянула маленькую ручку, и молодые люди, предшествуемые Діогеномъ, отправились впередъ. Ноги подкашиваются y м-ра Тутса; одтый блистательнйшимъ образомъ онъ чувствуетъ, однако, что платье ему не впору, и съ ужасомъ осматриваетъ морщины на образцовыхъ произведеніяхъ Борджеса и компаиіи.

Вотъ они уже передъ фасадомъ докторскаго дома, скучнаго и педантичнаго, какъ всегда. Сиротливо смотритъ на Флоренсу верхнее окошко, откуда въ былыя времена выглядывало на нее блдное личико, вдругъ озарявшееся яркимъ румянцимъ, и маленькая худощавая ручка съ нетерпніемъ посылала ей воздушные поцлуи.

Докторъ Блимберъ съ своими учеными книгами возсдалъ въ кабинет, м-съ Блимберъ, въ шляпк небеснаго цвта, и миссъ Корнелія Блимберъ съ своими русыми кудрями и свтлыми очками, работающая, какъ могильщикъ, въ повапленныхъ гробахъ мертвыхъ языковъ… a вотъ и столъ, на которомъ онъ, "новый питомецъ" школы, сидлъ унылый и задумчивый, какъ философъ, погруженный въ думы о сует "міра. Все по-прежнему. Прежніе мальчики гудятъ, какъ шмли за старыми книгами, въ старой комнат, со старыми учителями, и унылый однообразный говоръ уныло раздается по всей храмин ученаго мужа, доктора всхъ наукъ.

— Тутсъ, — говоритъ д-ръ Блимберъ, — очень радъ васъ видть, любезный Тутсъ.

М-ръ Тутсъ ухмыляется.

— И видть васъ въ такомъ пріятномъ обществ! — продолжаетъ д-ръ Блимберъ.

М-ръ Тутсъ краснетъ, какъ піонъ, и обьясняетъ, что имлъ удовольствіе встртиться случайно съ миссъ Домби, и какъ она, миссъ Домби, пожелала видть старыя мста, то вотъ они здсь.

— Вамъ конечно, миссъ Домби, — продолжалъ м-ръ Блимберь, — будетъ пріятпо взглянуть на нашихъ молодыхъ друзей. Вс ваши прежніе товарищи, Тутсъ. Кажется, вновь никто не прибылъ въ нашу маленькую академію посл м-ра Тутса? — прибавилъ д-ръ, обращаясь къ миссъ Корнеліи.

— Кром Байтерстона, — отвчаетъ Корнелія.

— А, да! Байтерстонъ поступилъ посл м-ра Тутса. Онъ для васъ новое лицо, любезный Тутсъ.

Новое лицо и для Флоренсы, потому что въ учебной зал Байтерстонъ засдаетъ въ высочайшихъ воротничкахъ, въ накрахмаленномъ галстух и съ огромными часами въ карманномъ жилет. Но прежній мученикъ воспитательно-образовательнаго заведенія м-съ Пипчинъ страдаетъ и теперь въ классической теплиц д-ра Блимбера. Врно ужъ ему такъ на роду написано. Его руки и лицо запачканы чернилами; его лексиконъ страдаетъ водянкой отъ безпрестанныхъ справокъ и, потерявъ способнось закрываться, зваетъ немилосердно отъ чрезмрной усталости. Зваетъ и самъ хозяинъ бдной книги, притиснутый сильнымъ давленіемъ оранжерейной атмосферы; но въ звот Байтерстона проглядываетъ непримиримая злоба, обращенная на "старика Блимбера", съ которымъ авось когда-нибудь онъ встртится въ Индіи и, ужъ если встртится, не найти ему спасенія отъ поклонниковъ Багадевы, поставляющихъ для себя священнымъ долгомъ отправлять на тотъ свтъ возможно большее количество человческихъ душъ, стсненныхъ въ здшней жизни узами гршной плоти; старикъ Блимберъ, связанный по рукамъ и ногами кули, сирчь индійскими рабами м-ра Байтерстона, будетъ вожделнной жервой для этихъ ревнителей человческаго спасенія. Такъ грозитъ бенгалецъ Байтерстонъ и страшна его угроза, созрвающая въ мстительной душ.

Бриггсъ въ пот лица работаетъ на мельниц человческой премудрости; Джонсонъ и Тозеръ вмст съ нимъ ворочаютъ жернова классическаго вднія. Все — какъ и прежде. Старшіе воспитанники съ необыкновенными усиліями стараются забыть познанія, пріобртенныя въ младшихъ классахъ. Вс учтивы и блдны, какъ всегда. Магистръ Фидеръ только что завелъ на своемъ орган Геродота и гудитъ изо всхъ силъ, готовый при первомъ востребованіи прогудть другую арію въ классическомъ род.

Визитъ освобожденнаго Тутса произвелъ весьма замтное волненіе даже между этими серьезными и чопорными молодыми джентльменами: это, въ ихъ глазахъ, ни больше, ни меньше, какъ герой, перешедшій Рубиконъ и одержавшій блистательныя побды на поприщ новой жизни. Его великолпные панталоны, синій фракъ съ блестящими пуговицами, его галстукъ съ огромной брилліантовой булавкой, — все это становится предметомъ трепетнаго благоговнія длн прежнихъ товарищей м-ра Тутса. Не удивляется одинъ Байтерстонъ, желчный Байтерстонъ, который смотритъ даже съ нкоторымъ презрніемъ на свтскаго модника и не скрываетъ этого презрнія. "Посмотрлъ бы я, — шепчетъ Байтерстонъ, — какъ бы онъ разыгралъ эту роль въ Бенгаліи, тамъ, гд я родился, гд живутъ мои родственники. Матушка однажды подарила мн изумрудъ, принадлежавшій самому радж и вынутый изъ-подъ его скамейки, огромный, богатйшій изумрудъ, который, господа, не мерещился вамъ и во сн! Вотъ оно такъ!"

Видъ Флоренсы теперь, какъ и прежде, возбуждаетъ нжнйшія страсти въ сердцахъ молодыхъ джентльменовъ, кром, однако, Байтерстона, который, по духу противорчія, остается холоднымъ и твердымъ какъ гранитъ. Мрачная ревность возникаетъ въ сердц м-ра Тутса, особенно, когда Бриггсъ открыто выразилъ мнніе, что онъ, Тутсъ, собственно говоря, отнюдь не старше своихъ прежнихъ товарищей. Дерзкая мысль немедленно опровергнута торжественнымъ и громогласнымъ обращеніемъ къ Фидеру, магистру всхъ искусствъ:

— Какъ ваше здоровье, Фидеръ? — воскликнулъ м-ръ Тутсъ, — я, вы знаете, остановился въ гостиииц «Водфордъ». Не угодно ли вамъ сегодня пожаловать ко мн откушать. Попируемь на славу и помянемъ старину за шипучей бутылкой.

Магистръ Фидеръ вжливо раскланивается и благодаритъ. Посл такой демонстраціи ни одинь дерзновенный не сметъ сомнваться въ неоспоримомъ старшинств м-ра Тутса.

Слдуютъ затмъ церемонные поклоны, пожатія рукъ и пламенныя желанія со стороны каждаго джентльмена унизить Тутса въ глазахъ миссъ Домби. Обозрвъ съ приличными улыбками и остроумными замчаніями свою прежнюю конторку, м-ръ Тутсъ выходитъ изъ классной залы съ м-съ Блимберъ и миссъ Корнеліей Блимберъ. Докторъ всхъ наукъ выходитъ послднимъ и, затворяя дверь, громогласно произноситъ:

— Господа, мы начнемъ теперь наши занятія!

Эти слова мерещатся доктору и въ говор морской волны, и въ мечтахъ его фантазіи, и ничего больше, кром этихъ словъ, не слышитъ д-ръ Блимберъ всю свою жизнь.

Затмъ м-съ Блимберъ и Корнелія Блимберъ ведутъ Флоренсу наверхъ, туда, гд покоился ея маленькій братецъ. Деликатный Тутсъ, признавая себя лишнимъ въ такомъ обществ, разговариваетъ съ докторомъ въ его кабинет, или, правильне, вслушивается въ разговоръ д-ра Блимбера и дивится, какъ онъ нкогда былъ столь глупъ, что считалъ докторскій кабинетъ великимъ святилищемъ, a самого доктора съ его круглыми ногами, похожими на валы церковнаго органа, — страшнымъ человкомъ, способнымъ возбуждать благоговйныя размышленія и чувства. Вскор Флоренса спускается внизъ и прощается съ докторской семьей. М-ръ Тутсъ длаетъ то же. Діогенъ, теребившій все это время подслповатаго швейцара, выбгаетъ изъ дверей и весело лаетъ на сосднюю мловую гору.

М-ръ Тутсъ, замтившій слезы на глазахь Флоренсы, чувствуетъ отчаянную неловкость и теперь только догадывается, что ему не слдовало предлагать ей этого визита. Но Флоренса говоритъ, что ей очень пріятно было взглянуть на вс эти мста, и Тутсъ успокаивается совершенно. Вотъ уже они подходятъ къ жилищу м-съ Домби. Голоса морскихъ волнъ и нжиый голосокъ прощающейся Флоренсы отуманиваютъ опять Тутса, и онъ никакъ не можетъ разстаться съ маленькой ручкой своей спутницы.

— Миссъ Домби, прошу извинить, — говоритъ м-ръ Тутсь въ жалкомъ смущеніи, — но если вы позволите мн… мн… позволите…

Невинная простодушная улыбка Флоренсы совсмъ сбиваетъ его съ толку.

— Если вы позволите мн или не сочтете слишкомъ большою дерзостью, миссъ Домби, если бы я могъ, разумется безъ всякаго повода съ вашей стороны, могъ надяться, вы знаете сами, миссъ Домби…

Флоренса бросаетъ на него вопросительный взглядъ. М-ръ Тутсъ чувствуетъ настоятельную необходимость продолжать начатую рчь:

— Миссъ Домби, право, то есть, клянусь, миссъ Домби, я такъ васъ обожаю, что не понимаю, что со мною длается. Я жалкая скотина, миссъ Домби. Будь мы теперь не на площади, миссъ Домби, я бы сталъ передъ вами на колни и со слезами началъ бы васъ умолять, — разумется, безъ всякаго повода съ вашей стороны, — чтобы вы оставили мн надежду, что я, то есть, что я могу… когда-нибудь… со временемъ… счастье всей моей жизни…

— О, перестаньте, м-ръ Тутсъ, ради Бога, перестаньте! — вскричала взволнованная Флоренса. — Остановитесь, и ни слова больше… изъ дружбы и благосклонности ко мн, добрый м-ръ Тутсъ.

Озадаченный Тутсъ стоитъ съ разинутымъ ртомъ и не говоритъ ни слова. Невинное лицо двушки опять обращается къ нему съ простодушной и откровенной улыбкой.

— Благодарю васъ, м-ръ Тутсъ. Вы были такъ добры ко мн и столь любезны, что я надюсь, я уврена, вы теперь хотли со мной только проститься, и ничего больше; не правда ли?