Домби и сын
Шрифт:
Глава XL
Супружескія сцены
Не въ порядк вещей, чтобы такой человкъ, какъ м-ръ Домби, соединенный съ такою женщиною, какъ м-съ Эдиь, утратилъ сколько-нибудь деспотическую грубость своего характера. Не въ порядк вещей, чтобы холодныя, желзныя латы гордости, въ которыя онъ былъ постоянно закованъ, смягчились и получили большую ковкость отъ всегдашняго соприкосновенія съ гордымъ презрніемъ и неукротимымъ высокомріемъ. Такія натуры носятъ въ самихъ себ печать отверженія и проклятія. Если, съ одной стороны, уступчивость и покорность раздуваютъ эти дурныя наклонности, съ другой — всякое сопротивленіе придаетъ имъ больше и больше необузданной упругости. Зло возрастаетъ съ неимоврной быстротой отъ противоположныхъ крайностей, встрчаемыхъ на своемъ пути. Пріятности и огорченія равно содйствуютъ къ возбужденію растительной силы, сокрытой
При холодной и высокопарной надменности, м-ръ Домби велъ себя, какъ необузданный тиранъ въ отношеніи къ своей первой жен. Онъ былъ для нея "господиномъ Домби" въ ту минуту, когда она увидла его въ первый разъ, и остался для нея "господиномъ Домби", когда она умерла. Въ продолженіе всей супружеско. й жизни онъ ни разу не переставалъ обнаруживать передъ ней свое недосягаемое величіе, и она, съ своей стороны, ни разу не переставала подчиняться всмъ его капризамъ. Онъ всегда засдалъ на вершин своего трона, a она скромно занимала свое мсто на нижнихъ ступеняхъ этого сдалища. Женившись теперь во второй разъ, онъ разсчиталъ, что характерь его другой жены, непреклонный для всхъ, согнется, однако, подъ тяжестью того ярма, подъ которымъ онъ ее закабалитъ. Онъ воображалъ, что, при высокомріи Эдии, его собственная величавость будетъ выдаваться съ особенною рельефностью. Ему и въ голову не приходила возможность смлаго сопротивленія его деспотической власти. И вотъ теперь, на каждомъ шагу его ежедневной жизни, передъ нимъ холодное, гордое, непреклонное лицо его жены. Его собственная гордость, по естественному ходу вещей, пустила новые отпрыски отъ своего плодовитаго корня и сдлалась сосредоточенне, угрюме, мрачне, брюзгливе, неуступчиве.
Такимъ образомъ, кто носитъ эти желзныя латы, носитъ вмст съ ними неисцлимую язву въ своемъ сердц, и нтъ ему средства прійти въ мирное отношеніе съ окружающимъ свтомъ. Онъ огражденъ противъ всякой симпатіи, противъ всякой нжности, всякаго сочувствія, углубляются неисцлимыя раны съ каждымъ днемъ, хотя ихъ наноситъ собственная рука, вооруженная гордостью.
Были такія раны въ его сердц. Онъ чувствовалъ ихъ болзненность посреди одиночества въ своихъ великолпныхъ комнатахъ, въ которыхъ теперь опять по-прежнему проводилъ онъ по цлымъ часамъ, какъ затворникъ, отдленный отъ свта. Онъ чувствовалъ, что ему суждено быть гордымъ и могущественнымъ, и между тмъ не видлъ никакого благоговнія къ своей особ тамъ, гд ему слдовало быть всемогущимъ. Кто устроилъ эту судьбу? Чье предопредленіе тяготетъ надъ его жизнью?
Чье? Кто пріобрлъ безпредльную любовь его жены, когда она лежала на смертномъ одр? Кто отнялъ y него новую побду надъ сердцемъ его сына? Кто, однимъ словомъ, мотъ сдлать больше, чмъ самъ онъ со всми своими средствами? Онъ отнялъ отъ этой особы свою любовь, свое вниманіе, свою заботливость, и однако жъ она процвтала, прекрасная какъ ангелъ, между тмъ какъ все, что дорого была для его сердца, умирало при первомъ вступленіи въ жизнь. Кто преграждалъ ему дорогу на всхъ ступеняхъ его дятельности, какъ не эта же особа, которую онъ презиралъ въ дтств и къ которой питалъ теперь въ своемъ сердц ршительную ненависть?
Да и трудно теперь ему высвободиться отъ этого чувства, хотя онъ не могъ удержаться отъ пріятнаго изумленія при взгляд на это невинное созданіе, которое съ такою любовью обвилось вокругъ его шеи посл его возвращенія съ молодою женою. Онъ зналъ теперь, что она прекрасна, онъ не могъ не согласиться, что она привлекательна, и яркій расцвтъ ея женственныхъ прелестей пробуждалъ во всхъ невольное изумленіе. Но и это обстоятельство въ глазахъ его обращалось къ ея же вреду. Несчастный, онъ понималъ свое отчужденіе отъ всякаго человческаго сердца, и между тмъ осмливался питать неопредленную жажду любви, которую онъ отвергалъ всю свою жизнь. Въ его душ обрисовывалась изуродованная картина его правъ, и въ то же время сознаніе собственной неправды отнимало y него всякую возможность примиренія съ самимъ собою. Чмъ достойне она казалась въ его глазахъ, тмъ большее требованіе онъ готовъ былъ противопоставить ея покорности и подчиненію. Когда же, въ самомъ дл, она обнаруживала передъ нимъ свою покорность? Разв она составляла красу его жизни или Эдии? Разв ея прелести обнаруживались первоначально для него или для Эдии? Да, онъ и она никогда не были другъ къ другу въ такихъ отношеніяхъ, какъ отецъ и дочь, они всегда были отчуждены, и теперь разв она не преграждала дорогу къ его счастью? Ея красота
смягчила натуру, которая упорно противится его вліянію: неестественное и вмст ненавистное торжество.Могъ на это м-ръ Домби посмотрть съ другой точки зрнія, и, въ такомъ случа, торжество его дрчери послужило бы для него поводомъ перемнить къ ней свои отношенія, но онъ подавилъ въ себ всякое человческое чувство, и только одна гордость управляла движеніями его души. Онъ ненавидлъ свою дочь!
Теперь этому мрачному демону, терзавшему его душу, Эдиь противопоставила во всей полнот свою собственную гордость. Какъ мужъ и жена, они счастливыми никогда не могли быть; но ничто не способно было сдлать ихъ столь несчастными, какъ упорная борьба этихъ сходныхъ и вмст чудовищно-противоположныхъ началъ. Онъ хотлъ противопоставить ей свое величавое властительство и вынудить отъ нея признаніе своихъ правъ; она, съ своей стороны, готова была выдержать смертельную пытку, и лицо ея даже предъ послднимъ издыханіемъ было бы проникнуто неукротимымъ презрніемъ къ этому властелину. Объявлять свои права на Эдиь ему, м-ру Домби! Какъ мало подозрвалъ онъ, какая буря разыгралась въ ея душ передъ тмъ, когда брачный внецъ возложенъ былъ на ея голову.
М-ръ Домби ршился, наконецъ, показать, что онъ былъ властелинъ, и что кром него не должно быть другой воли. Гордый самъ, онъ желалъ видть и въ ней такое же свойство, но не къ нему должна была относиться ея гордость. Сидя одинъ въ своемъ кабинет, онъ свирплъ отъ представленія, что его жена разъзжаетъ по всему городу, не обращая никакого вниманія на его неблагосклонность и неудовольствіе, какъ-будто онъ былъ только ея конюхомъ. Ея холодное, высокомрное равнодушіе вонзалось острымъ кинжаломъ въ его честолюбивое сердце, и онъ ршился пробудить въ ней сознаніе ея долга.
Думая нсколько сутокъ сряду объ этомъ важномъ предмет, онъ въ одну ночь ршился отправиться въ ея отдлеыіе, какъ скоро ему было доложено о ея позднемъ возвращеніи домой. Эдиь сидла одна въ своемъ великолпномъ плать и не ожидала никакого визита. Ея лицо выражало глубокую задумчизость, когда онъ вошелъ въ ея комнату; но физіономія красавицы тотчасъ же измнилась, и м-ръ Домби увидлъ въ противоположномъ зеркал отраженіе ея нахмуренныхъ бровей.
— М-съ Домби, — сказалъ онъ при вход, — ми надобно сказать вамъ нсколько словъ.
— Завтра, — отвчала Эдиь.
— Всего лучше теперь, м-съ Домби. Вы ошибаетесь въ своемъ положеніи. Я привыкъ самъ назначать время и не требую такого назначенія отъ другихъ. Кажется, вы совсмъ не понимаете, кто я и что я для васъ, м-съ Домби.
— Надюсь, что я понимаю это очень хорошо.
Сказавъ это, она сложила на груди свои блыя руки, украшенныя золотомъ и брилліантами, и отворотила отъ него свои глаза.
Будь она мене прекрасна и величественна въ своей холодной поз, впечатлніе, произведенное на м-ра Домби, могло бы быть для нея боле благопріятнымъ. Но гордый супругъ во всей ея фигур замтилъ выраженіе власти, обдавшей его холодомъ съ ногъ до головы. Онъ осмотрлся кругомъ комнаты; тамъ и сямъ въ безпорядк разбросаны были драгоцнныя принадлежности ея туалета, разбросаны не по безпечности, не по капризу, a изъ полнаго и упорнаго презрнія ко всмъ этимъ драгоцниостямъ. Такъ, по крайней мр, думалъ м-ръ Домби и былъ увренъ, что думалъ справедливо. Гирлянды, плюмажи, драгоцнные камни, кружева, шелковыя и атласныя матеріи, — все это было скомкано кое-какъ, и ни на что не обращалось никакого вниманія. Самые брилліанты — брачный подарокъ — вздымались и волновались на ея груди съ какимъ-то нетерпніемъ, какъ будто хотли насильственно разорвать золотую цпь на ея ше.
М-ръ Домби почувствовалъ невыгоду своего положенія и на этотъ разъ не скрылъ своего чувства. Странный и торжественный среди этой груды роскошной мишуры, онъ вполн сознавалъ свою неловкость, и уже начиналъ бросатъ презрительные взгляды на гордую красавицу, величавыя позы которой отражались въ роскошныхъ зеркалахъ. Встревоженный и раздраженный, онъ, наконецъ, слъ и продолжалъ такимъ образомъ:
— М-съ Домби, между нами, какъ видно по всему, произошло нкоторое недоразумніе. Намъ должно объясниться. Ваше поведеніе, сударыня, мн не нравится.
Эдиь опять только взглянула на него и опять немедленно отвернула глаза; но это мимолетное движеніе стоило многихъ страницъ блистательной рчи.
— Повторяю, м-съ Домби, ваше поведеніе мн не нравится. Оно должно быть исправлено; я уже имлъ случай говорить вамъ объ этомъ и теперь возобновляю свое требованіе.
— Вы выбрали удобный случай для вашего перваго упрека, сэръ, и теперь принимаете удобную манеру повторить вашъ второй упрекъ. Вы возобновляете свои требованія? С_л_у_ш_а_ю, сэръ, продолжайте!