Домби и сын

— Вроятно, нтъ, — холодно отвчалъ м-ръ Домби.

— Теперь вы знаете меня, — продолжала Эдиь, устремивъ на него тотъ же проницательный взглядъ, — вы смотрите теперь на мои глаза, и конечно читаете пламень страсти, пылающій на моемъ лиц… Вы знаете всю мою исторію, вы заговорили о моей матери. Неужели вы думаете, что тмъ или другимъ способомъ вы можете меня унизить до покорности и повиновенія вамъ?

М-ръ Домби улыбнулся точно такъ, какъ могъ бы улыбнуться при вопрос, можетъ ли онъ поднять десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ. М-съ Домби, поднявъ свою руку, продолжала:

— Если, при необыкновенныхъ чувствахъ, есть въ моихъ словахъ что-нибудь необыкновенное, то ничего, по крайней мр, не будетъ необыкновеннаго въ этой апелляціи, которую я намрена вамъ сдлать. Смыслъ ея очень ясенъ, и вы должны меня выслушать.

М-ръ Домби принужденъ былъ ссть на софу. Ему показалось, что на глазахъ Эдии сверкали слезы, возбужденныя, какъ онъ думалъ, его строгою рчью.

— Если теперь я ршилась высказывать мысли, почти невроятныя для меня самой, и высказывать человку, который сдлался моимъ мужемъ, при томъ такому мужу, какъ вы, м-ръ Домби, то, надюсь, вы поймете, можетъ быть, важность моего объясненія. Впереди передъ нами мрачная цль: если бы намъ однимъ суждено было достигать до нея, бда была бы небольшая, но къ судьб нашей припутаны другія.

Другія! м-ръ Домби догадывался, кого должно разумть подъ этими другими, и нахмурилъ брови.

— Я говорю вамъ ради этихъ другихъ: ихъ судьба одинаково касается и васъ и меня. Со времени нашей свадьбы вы поступали со мной горделиво, и я отплачивала вамъ тою же монетой. Каждый день и каждый часъ вы показывали всмъ на свт, что я не помню себя отъ радости, удостоившись чести сдлаться вашей супругой. Я, съ своей стороны, не чувствовала никакой радости и показывала другимъ, что не чувствую. Вы не хотите понимать, что каждый изъ насъ идетъ своей особой дорогой, a между тмъ ожидаете отъ меня постоянной внимательности и уваженія, котораго никогда вамъ не дождаться.

Это «никогда» произнесено было съ оглушительною выразительностью.

— Я не чувствую къ вамъ никакой нжности, — это вы знаете. Вы и не заботитесь о ласкахъ своей жены, если бы даже y ней доставало глупости быть съ вами любезной. Въ васъ не бывало и нтъ даже тни супружеской любви. Но такъ или иначе, мы связаны неразрывно, и въ этомъ несчастномъ узл, который спутываетъ насъ, запутаны и другіе. Мы оба должны умереть; но мы оба до самой смерти соединены общимъ участіемъ въ судьб ребенка. Станемъ уступать другъ другу!

М-ръ Домби поднялъ голову, перевелъ духъ и будто хотлъ сказать: "о, только-то!" Глаза Эдии засвтились необыкновеннымъ блескомъ, и лицо ея поблднло какъ мраморъ.

— Этихъ словъ и значенія, съ ними соединеннаго, не купить отъ меня никакими сокровищами міра. Если разъ вы отвергнете ихъ, какъ безсмысленные звуки, будьте уврены, никакое богатство и никакая власть не заставятъ меня къ нимъ возвратиться. Я ихъ обдумывала давно, взвсила всю ихъ важность и не измнила великой истин, сокрытой въ ихъ значеніи. Если вы согласитесь на уступки, съ своей стороиы, я могу общать такую же уступчивость. Мы — самая несчастная чета, и различныя причины искоренили въ каждомъ изъ нась всякое чувство, которое благославляетъ или оправдываетъ супружество; но съ теченіемъ времени могли бы еще между нами водвориться нкоторыя дружественныя отношенія. По крайней мр, я стану стараться объ этомъ, если и вы употребите такое же стараніе. Заглядывая въ будущность, я могу общать лучшее и боле счастливое употребленіе изъ своей жизни, нежели то, какое было сдлано мною изъ первыхъ лтъ моей молодости.

Все это произнесено было тихимъ и ровнымъ голосомъ безъ повышенія и пониженія. Окончивъ рчь, она опустила свою руку, но глаза ея продолжали съ одинаковою внимательностью наблюдать физіономію мужа.

— Милостивая государыня, — сказалъ м-ръ Домби съ искреннимъ достоинствомъ, — я не могу согласиться на такое необыкновенное предложеніе.

Не измняясь въ лиц, Эдиь все еще смотрла на него.

— Я не могу, — продолжалъ м-ръ Домби, возвышая голосъ, — заключать съ вами никакихъ условій, никакихъ договоровъ. Все и всегда будетъ зависть отъ моего собственнаго мннія. Я сказалъ свое п_о_с_л__д_н_е_е с_л_о_в_о, свой ultimatum, сударыня, и требую, чтобы вы серьезно объ этомъ подумали.

Съ какою быстротою измнилось теперь это лицо, прежде свтлое и спокойное! Какое зарево презрнія, негодованія, гнва, отвращенія запылало въ этихъ открытыхъ, черныхъ глазахъ при встрч съ ненавистнымъ и низкимъ предметомъ! Не было больше тумана принужденности въ этой гордой фигур, и м-ръ Домби къ невыразимому ужасу ясно прочелъ свой приговоръ.

— Ступайте вонъ, сэръ! — сказала она, указывая на дверь повелительною рукою, — наше первое и послднее объясненіе кончилось. Ничто съ этой минуты не можетъ насъ оттолкнуть сильне другъ отъ друга.

— Я приму свои мры, сударыня, — сказалъ м-ръ Домби, — и вы можете быть уврены, грозныя восклицанія меня не испугаютъ.

Она поворотилась къ нему спиной и, не сказавъ ни слова, сла передъ зеркаломъ.

— Время, надюсь, образумитъ васъ, сударыня, и возвратитъ къ своему долгу. Совтую вамъ успокоиться.

Эдиь не отвчала. М-ръ Домби не замтилъ въ зеркал никакого вниманія къ его особ, какъ будто онъ былъ невидимымъ паукомъ на стн, или тараканомъ на полу, или, наконецъ, такою гадиною, о которой не стоитъ думать, какъ скоро ее раздавили своими ногами.

Выходя изъ дверей, онъ оглянулся еще разъ на роскошную и ярко освщенную комнату, посмотрлъ на драгоцнные, въ безпорядк разбросанные предметы, фигуру Эдии въ ея богатомъ плать и на лицо Эдии, отражавшееся въ зеркал. Постоявъ съ минуту, онъ побрелъ въ свою храмину философическаго размышленія, унося въ душ живой образъ всхъ вещей и несказанно удивляясь, какъ все это случилось въ его присутствіи.

Впрочемъ, м-ръ Домби ни мало не уронилъ своей важности и надялся, что вс дла устроются къ его благополучію. При такомъ мнніи онъ и остался.

Онъ не располагалъ провожать лично свою семью въ Брайтонъ; но поутру въ день отъзда, случившагося очень скоро, онъ граціозно извстилъ Клеопатру, что не замедлитъ въ скоромъ времени личко освдомиться о ея здоровьи. Клеопатра должна была торопиться къ цлительнымъ водамъ, такъ какъ ея гршное тло разрушалось слишкомъ замтно.

Не было покамстъ никакихъ признаковъ второго паралича, но старуха еще не оправилась отъ перваго удара. Ея немощи увеличивались со дня на день, и въ ея умственныхъ способностяхъ происходила страшная путаница. Потемнвшая память выворачивала передъ нею вс предметы на изнанку, и съ нкотораго времени она получила странную привычку перемшивать имена двухъ своихъ зятей, мертваго и живого. Иной разъ м-ръ Домби являлся ей подъ фигурой покойнаго воина, и она безразлично называла его «Грэйнжби» или "Домберъ".

При всемъ томъ м-съ Скьютонъ была молода, даже очень молода, и въ день отъзда явилась къ завтраку въ щегольскомъ двичьемъ наряд. На ней была новая, нарочно для этого случая заказанная шляпка и дорожное платье, вышитое въ магазин первой модистки. Не легко было устраиватьвъ приличномъ вид цвты на ея двственномъ чел или поддерживать шляпку на затылк ея головы, качавшейся безъ всякой надобности. Шляпка страннымъ образомъ сваливалась всегда на одинъ бокъ, и горничная Флоуэрсъ должна была безпрестанно поправлять головной уборъ своей госпожи.