Домби и сын

— Нтъ, товарищъ, покорно васъ благодарю. Теперь я прошу y васъ, какъ милости, навщать насъ… то есть меня, какъ можно чаще.

И эта просьба сопровождалась такимъ пожатіемъ руки, что бдный Тутсъ чуть не вскрикнулъ отъ боли.

— Я ршительно того мннія, — продолжалъ капитанъ, — что посл Вальтера вы единственный парень, съ которымъ можно и должно вести дла. Да, я увренъ въ этомъ.

— Благородное и честное слово, капитанъ Гильсъ, — отвчалъ м-ръ Тутсъ, ударяя рукою ладонь почтеннаго моряка, — я очень радъ, что заслужилъ ваше доброе мнніе. Покорно благодарю.

— Давай руку, товарищъ, и станемъ веселиться. Да! есть на свт не одно прелестное созданіе!

— Только не я, капитанъ Гильсъ, — съ важностью возразилъ м-ръ Тутсъ, — не я только, увряю васъ. Состояніе моихъ чувствъ относительно миссъ Домби не можетъ быть выражено никакимъ перомъ. Мое сердце все равно, что пустой островъ, и только она одна живетъ въ немъ. Я рыхлю съ каждымъ днемъ, и, признаться, горжусь тмъ, что рыхлю. Посмотрли бы вы на мои ноги, когда я снимаю сапоги, — вы бы, можетъ, увидли, что значитъ нераздленное чувство. Мн предписали ванны, капитанъ Гильсъ, но я не стану употреблять ихъ, потому что, видите ли, на кой чортъ мн ванны? Пусть ужъ лучше высохну, какъ щепка. Впрочемъ, тутъ надо держать языкъ на привязи, я и забылъ. Прощайте, капитанъ Гильсъ! Счастливо оставаться!

Бросивъ еще разъ на молодого друга выразительный взоръ состраданія и нжности, капитанъ заперъ за нимъ дверь и отправился наверхъ освдомиться насчетъ благополучія Флоренсы.

Была какая-то ршительная перемна въ лиц капитана, когда онъ подошелъ къ Соломоновой спальн. Онъ вытиралъ платкомъ глаза и полировалъ переносицу ногтемъ точно такъ же, какъ утромъ этого дня, но лицо его совершенно измнилось. То былъ онъ, казалось, счастливйшимъ изъ смертныхъ, то можно было считать его пропащимъ человкомъ: въ томъ и другомъ случа черты его лица обличали необыкновенную важность, какъ будто въ его натур совершился чудный переворотъ, придавшій новый отпечатокъ его физіономіи.

Онъ стукнулъ тихонько два или три раза въ дверь Соломоной спальни, но, не получивъ отвта, отважился сперва заглянуть въ замочную щель, a потомъ войти. Къ этому послднему подвигу, можетъ быть, ободрила его ласковая встрча Діогена, который, развалившись на полу подл постели своей хозяйки, привтливо завилялъ хвостомъ и моргнулъ глазами такимъ образомъ, какъ будто приглашалъ капитана смле подвигаться впередъ.

Флоренса спала тяжело и стонала во сн. Капитанъ, проникнутый совершеннйшимъ благоговніемъ къ ея молодости, красот и томительной грусти, осторожно приподнялъ ея голову, поправилъ на ней свой камзолъ и, завсивъ хорошенько окно, чтобы она лучше спала, выкрался опять изь комнаты и занялъ свой караульный постъ на лстничныхъ ступеняхъ. Его шаги и движенія были на этотъ разъ такъ же легки и воздушны, какъ y молодой двушки.

Да позволено будетъ спросить: какое изъ этихъ двухъ явленій изящне по своей натур? Съ одной стороны, нжные пальчики, созданные для чувствительности и симпатіи прикосновенія, съ другой — жесткая, грубая рука капитана, готовая съ полнымъ самоотверженіемъ протянуться на охраненіе и защиту невиннаго созданія. Задача, не совсмъ удобная для рщенія! Но пусть оба явленія дольше и дольше существуютъ въ этомъ мір, исполненномъ поразительными контрастами на каждомъ шагу!

Флоренса почивала, забывая о своемъ безпріютномъ сиротств, и капитанъ стоялъ на часахъ подл ея спальни. При малйшемъ шорох или стон, онъ немедленно подходилъ къ дверямь, прислушивался и приглядывался; но мало-по-малу сонъ ея сдлался спокойне, и караульный постъ капитана обходился безъ тревогъ.

Глава XLIX Мичманъ длаетъ открытіе

Флоренса не вставала долго. Утро смнилось полуднемъ, полдень вечеромъ, a молодая двушка, утомленная тломъ и душой, все еще спала, не имя никакого сознанія о своемъ странномъ лож, объ уличной толкотн и суматох, и о свт, который пробивался въ ея спальню черезъ затворенныя окна. Но и глубокій сонъ, порожденный истощеніемъ силъ, не могъ произвести въ ея душ совершеннаго забвенія о томъ, что случилось въ родительскомъ дом, и смутныя воспоминанія о страшныхъ сценахъ тревожили ея покой. Мрачная грусть, полуубаюканное чувство скорби носились передъ ея воображеніемъ, и блдная ея щека орошалась слезами гораздо чаще, чмъ то желалъ бы видть честный капитанъ, который время отъ времени выставлялъ свою голову въ полуотворенную дверь.

Солнце уже проложило огненную дорогу по рк и отлогимъ берегамъ, озарило въ океан паруса на корабляхъ, освтило въ предмстьяхь мрачныя кладбища и холмы, погрузило отдаленныя точки горизонта въ зарево пожара, гд, казалось, въ одномъ великолпномъ хаос запылали небо и земля, когда Флоренса открыла, наконецъ, свои отягченныя глаза и лежала сначала въ какомъ-то забытьи, не обращая никакого вниманія на странныя стны, въ странной комнат и прислушиваясь, безъ всякой опредленной мысли, къ уличному шуму. Но скоро она проснулась и тломъ, и душой, бросила вокругъ себя изумленный взоръ — и припомнила все.

— Что, моя радость, — сказалъ капитанъ, постучавшись въ дверь, — какъ вы себя чувствуете?

— Друтъ мой, вы ли это? — вскричала Флоренса, бросивщись къ нему на встрчу.

Другъ!.. Въ этомъ имени скрывалось такъ много гордости для капитана Куттля, что онъ, вмсто отвта, поцловалъ свой крюкъ и смотрлъ съ неизрченнымъ наслажденіемъ на зардвшіяся щеки молодой двушки, когда она обратила на него глаза.

.. — Какъ вы себя чувствуете, изумрудъ мой драгоцнный? — повторилъ капитанъ посл блаженнаго молчанія, продолжавшагося около минуты.

— Кажется, спала я очень долго, добрый мой другъ, — отвчала Флоренса. — Когда я сюда пришла? еще вчера?

— Сегодня, высокорожденная барышня-двица, и да будетъ благословенъ сей день отъ нын и во вки.

— Разв не было ночи? Неужели все еще день?

— Вечеръ, и чудесный, моя радость! — сказалъ капитанъ, отдергивая занавсъ отъ окна. — Посмотрите!

Флоренса, грустная и робкая, съ рукою на плеч капитана, и честный капитанъ съ его грубымъ лицомъ и коренастой фигурой стояли въ розовомъ свт яркаго вечерняго неба, не говоря ни слова. Въ какую бы форму, конечно странную и дикую, капитанъ ни облекъ свби чувства, если бы ршился ихъ выразить словами, онъ чувствовалъ съ живостью краснорчивйшаго изъ смертныхъ, что въ этой плнительной красот тихаго и спокойнаго вечера заключалась какая-то таинственная сила, способная переполнить истерзанное сердце Флоренсы, и, что для нея было бы гораздо лучше дать теперь полную волю своимъ слезамъ. Поэтому капитанъ не говорилъ ни слова. Но когда онъ почувствовалъ, что ея голова склоняется къ нему ближе и ближе, когда онъ почувствовалъ, что эта безпріютная, одинокая голова прикасается къ его грубому синему камзолу, тогда онъ съ трепетнымъ благоговніемъ взялъ ея руку, пожалъ ее, и они поняли другъ друга.

— Ободритесь, моя радость! — сказалъ капитанъ. — Развеселитесь, изумрудъ мой драгоцнный. Я сойду внизъ и приготовлю вамъ покушать. Вы потрудитесь придти сами, немного погодя, или Эдуардъ Куттль долженъ подняться за вами?

Флоренса отвчала, что она безъ всякаго затрудненія можеть сойти сама, и капитанъ, посл нкоторыхъ довольно сильныхъ отговорокъ, показывавшихъ его очевидное сомнніе въ правилахъ истиннаго гостепріимства, принужденъ былъ предоставить молодую двушку ея собственному произволу. Очутившись въ маленькой гостиной, онъ немедленно принялся жарить y камина курицу, уже давно лежавшую для этой цли на жаровн. Чтобы наилучшимъ образомъ окончить эту стряпню, онъ скинулъ свой камзолъ, засучилъ рубашечные рукава и надлъ свою лощеную шляпу, безъ помощи которой не приступалъ вообще ни къ какому предпріятію, трудному или легкому.

Освживъ свою голову и пылающее лицо въ холодной вод, приготовленной капитаномъ въ продолженіе ея сна, Флоренса подошла къ маленькому зеркалу, чтобы привести въ порядокъ свои растрепанные волосы. Тогда она увидла — первый и послдній разъ — на своей груди багровое пятно.

Ея слезы при вид этого опять полились ручьями. Ей было стыдно, ей было страшно; но не было въ ея сердц ненависти и гнва противъ отца. Она простила ему все, едва понимая въ этомъ нужду, и старалась о немъ не думать, какъ не думала о дом, изъ котораго бжала, и онъ былъ для нея потерянъ разъ навсегда. Не было въ этомъ мір м-ра Павла Домби для Флоренсы Домби.