Домби и сын

Говоря о Діоген, капитанъ гладилъ его по спин, и врный песь принималъ эти ласки съ граціознымъ вниманіемъ. Во время обморока своей хозяйки, онъ, очевидно, колебался между двумя намреніями: помрять ли съ капитаномъ свои силы, или безь дальнйшихь околичностей предложить ему свою дружбу, и это столкновеніе противоположныхъ чувствъ выражалось разнохарактернымъ маханіемъ хвоста, явственнымъ обнаруженіемъ клыковъ и такимъ ворчаніемъ, которое, по его усмотрнію должно было означать гнвъ или милость. Но теперь вс его сомннія исчезли. Было ясно, что онъ считаль капитана любезнйшимъ изъ друзей и такимъ человкомъ, который своимъ знакомствомъ сдлаетъ честь любой собак, проникнутой сознаніемъ собственныхъ достоинствъ.

Признавъ очевидность такихъ заключеній, Діогенъ усердно началъ помогать капитану, когда тотъ готовилъ завтракъ, и вообще принималъ живйшее участіе въ его хозяйств. Впрочемъ, напрасно добрый капитанъ заботился объ угощеніи: Флоренса не кушала чаю и не дотронулась до жирныхъ буттербротовъ: грусть и слезы заглушили ея аппетитъ.

— Ну, длать нечего! — сказалъ сострадательный капитанъ. — Вамъ надо отдохнуть, моя радость, и чмъ скорй, тмъ лучше. A ты, любезный, — продолжалъ онъ, обращаясь къ Діогену, — кушай теперь свою порцію и отиравляйся служить своей госпож.

Но хотя Діогенъ давно острилъ зубы на лакомое блюдо, которое, казалось, заране пожиралъ глазами, однако теперь, когда жирный супъ стоялъ передъ его мордой, онъ, вмсто того, чтобы броситься на него съ жадностью, вдругъ насторожилъ уши, подскочилъ къ дверямъ магазина, залаялъ и, приставивъ морду къ едва замтной щели, принялся теребить доску съ неистовствомъ зврскаго отчаянія.

— Неужели тамъ кто-нибудь есть? — спросила встревоженная Флоренса.

— Никого нтъ, моя радость, — отвчалъ капитанъ. — Кому тамъ быть? Не бойтесь ничего, ненаглядное мое сокровище. Это кто-нибудь прошелъ мимо магазина.

Діогенъ думалъ иначе. Онъ лаялъ теперь съ упорнйшею злобой и безъ всякаго милосердія теребилъ дверь. Пріостановившись на минуту, онъ опять насторожилъ уши, и въ его мозгу, казалось, возникло новое несомннное убжденіе, потому что онъ вдругъ принялся работать и мордой, и ногами, ршившйсь, во что бы ни стало, добраться до невидимаго непріятеля. Искушаемый въ то же время соблазнительнымъ кускомъ, онъ отступилъ отъ двери съ весьма нершительнымъ видомъ и чрезъ минуту бросился опять къ мсту атаки, не успвъ отвдать своей порціи.

— Не подслушиваютъ ли тамъ, капитанъ Куттль? — шепнула Флоренса. — Можетъ, меня кто-нибудь видлъ, слдилъ за мною…

— Ужъ не ваша ли молодая женщина? — сказалъ капитанъ, озаренный свтлой идеей.

— Сусанна, вы думаете? — возразила Флоренса, покачавъ головой. — Нтъ! Сусанна давно отъ меня ушла.

— Не дезертировала, я надюсь? Какъ это можно говорить о ней, моя радость! — воскликнулъ капитанъ съ нкоторымъ испугомъ.

— О нтъ, нтъ! она была врнйшимъ моимъ другомъ.

У капитана отлегло отъ сердца, и, выражая свое удовольствіе, онъ снялъ свою лощеную шляпу, скомкалъ въ рук платокъ на подобіе шарика и, вытирая свой лобъ, замтилъ съ довольнымъ видомъ, что онъ это очень хорошо зналъ.

— Такъ вотъ, ты теперь спокоенъ, пріятель, — сказалъ капитанъ, обращаясь къ Діогену. — Тамъ никого не было, моя радость, не тревожьтесь!

Однако Діогенъ не совсмъ былъ увренъ въ этомъ. Съ минуты на минуту дверь еще продолжала привлекать его вниманіе: онъ обнюхивалъ ее, ворчалъ про себя и, очевидно, былъ слишкомъ занятъ своими подозрніями. Это обстоятельство, въ связи съ усталостью Флоренсы, заставило капитана немедленно заняться приготовленіемъ для ея отдыха Соломоновой спальни. Онъ торопливо взобрзлся на чердакъ и сдлалъ всевозможныя приготовленія, какія только могъ придумать на скорую руку.

И точно, Соломонова спальни мигомъ приняла изящнйшій видъ. Капитанъ, какъ человкъ порядочный, привыкъ все устраивать на военную ногу, и на этомъ основаніи Соломонова постель превратилась въ корабельную койку, покрытую со всхъ сторонъ блымъ, какъ снгъ, бльемъ. По такой же изобртательности, капитанъ сумлъ изъ маленькаго рабочаго столика соорудить родъ жертвенника, на которомъ въ правильной симметріи расположены были: сахарные щипчики, дв чайные ложечки изъ чистаго серебра, горшокъ съ цвтами, телескопъ, серебряные часики, гребенка, псенникъ и другія рдкія бездлки этого сорта. Закрывъ, наконецъ, окно и разостлавъ на полу самый лучшій коверъ, капитанъ обозрлъ вс эти приготовленія съ великимъ восторгомъ и сошелъ опять въ маленькую гостиную, чтобы повести Флоренсу въ ея прелестную каюту.

Ничто не могло уврить капитана, что Флоренса сама можеть идти наверхъ, a еслибъ и такъ, онъ счелъ бы оскорбительнымъ нарушеніемъ гостепріимства допустить такой казусъ. Поэтому онъ учтиво заключилъ Флоренсу въ объятія, взобрался съ нею наверхъ и, положивъ ее въ постель, прикрылъ своимъ параднымъ камзоломъ.

— Высокорожденная барышня-двица! вы здсь такъ же безопасны, какъ на кровл соборной церкви святого Павла, если отнять оттуда лстницу. Прежде другихъ вещей вамъ нуженъ сонъ, который долженъ укрпить вашу душу и тло, подобно живительному бальзаму, изготовленному для врачеванія недуговъ міра сего. Если же вамъ нужно еще что, о восторг моего сердца, передайте пароль Эдуарду Куттлю, и онъ съ живйшей радостью предложитъ кь вашимъ услугамъ все, чмъ можетъ располагать въ город Лондон первйшій изъ магазиновъ мастера всхъ морскихъ инструментовъ. Благослови васъ Богъ!

Затмъ капитанъ съ вжливостью странствующаго рьщаря поцловалъ протянутую ему маленькую ручку и вышелъ изь комнаты на цыпочкахъ.

Сойдя въ маленькую гостиную, капитанъ, посл кратковременнаго совщанія съ самимъ собою, ршился отворить на нсколько минутъ двери магазина и убдиться нагляднымъ образомъ, что теперь, во всякомъ случа, никто не шляется около маленькаго мичмана. Исполнивъ этотъ планъ, онъ остановился на крыльц и, поднявъ голову, обозрлъ своими очками самыя отдаленныя точки горизонта.

— Какъ ваше здоровье капитанъ Гильсъ? — сказалъ голосъ подл него.

Капитанъ опустилъ глаза и чуть не наткнулся на м-ра Тутса, который между тмъ продолжалъ раскланиваться и ухмыляться.

— Какъ ваше здоровье, любезный другъ? — воз. разилъ капитанъ.

— Покорно благодарю, капитанъ Гильсъ, я, вы знаете, оно ничего, то есть, я теперь никогда не бываю въ своей тарелк, a впрочемъ, ничего особеннаго, покорно благодарю.

Ближе этого м-ръ Тутсъ въ разговор съ капитаномъ никогда не подходилъ къ великой задач своей жизни. Читатель помнитъ условія дружбы, предложенныя ему капитаномъ Куттлемъ; Тутсъ не нарушалъ ихъ.

— Капитанъ Гильсъ, — сказалъ м-ръТутсъ, — если вы позволите имть удовольствіе переговорить съ вами… то есть, это дло, собственно, касается васъ.

— Что такое, любезный другъ? — возразилъ капитанъ, сдлавъ нсколько шаговъ къ гостиной. — Сказать правду, я не совсмъ свободенъ этимъ утромъ, и, стало быть, если вы можете отбарабанить свой пароль, то я, пожалуй, очень радъ.

— Разумется, капитанъ Гильсъ, — отвчалъ м-ръ Тутсъ, рдко понимавшій истинный смыслъ капитанскихъ изреченій. Отбарабанить — это собственно я и самъ желаль. Само собою разумется.